В Калинине после начала «польской операции» НКВД расстрельные приговоры в отношении этнических поляков - граждан СССР приводились в исполнение во внутренней тюрьме НКВД, которая находилась в здании, которое сейчас занимает Тверской государственный медицинский университет (ТГМУ).

В 1991 году по инициативе Общества «Мемориал» на здании ТГМУ была установлена мемориальная доска с текстом «В память о замученных. Здесь в 1930-50-е годы находилось Управление НКВД-МГБ по Калининской области и его внутренняя тюрьма».

В 1992 году по инициативе польской организации «Катынская семья» на том же здании была установлена ещё одна мемориальная доска в память о польских военнопленных, которые были расстреляны во внутренней тюрьме НКВД в Калинине и захоронены в Медном.

7 мая 2020 года обе доски были незаконно демонтированы.

Долгое время под Тверью в селе Бурашево была могила первого президента Эстонской Республики Константина Пятса, который скончался в Бурашевской психиатрической клинике им. Литвинова 18 января 1956 года. Константин Пятс возглавлял Эстонию фактически с момента её основания в 1918 году и вплоть до событий лета 1940 года. Его останки в 1990 году были перезахоронены на таллинском кладбище Метсакальмисту.

Для советской эпохи самое широкое применение карательной психиатрии было обычным делом, это позволяло годами и десятилетиями держать в психиатрических больницах неугодных режиму людей без предъявления формального обвинения. Бывший глава Эстонии провёл в советских «психушках» 14 лет – с 1942 по 1956 годы. Могилу Константина Пятса эстонским специалистам удалось установить только в 1988 году после работы с местными архивами и документами самой клиники.

Тверской «Мемориал» рекомендует литературу о репрессиях: воспоминания Менахема Бегина «В белые ночи».

Это выдающееся, но малоизвестное произведение, не уступающее по своим художественным достоинствам книгам Солженицына и Шаламова.

Менахем Бегин был арестован в 1940 в Вильнюсе и приговорён к заключению в ИТЛ сроком на 8 лет за то, что возглавлял сионистскую организацию в Польше. В 1940-1941 годах был заключенным Печорлага в Коми АССР. В 1941 году Бегин был освобождён из лагеря как польский подданный и вступил в армию Андерса, в составе которой вскоре в мае 1942 года оказался в Палестине. В 1943 году вышел из армии Андерса и полностью посвятил себя борьбе за создание еврейского государства. В 1977-1983 годах занимал пост премьер-министра Израиля.

В дальнейших постах мы опубликуем несколько отрывков из книги.

Кончив писать, следователь зачитал мне вопросы и ответы. Я слушал очень внимательно и, к своему изумлению, обнаружил, что один из пунктов нашей программы звучит приблизительно так: «Попытка Советского Союза заселить Биробиджан не удалась. В этой автономной области проживает от тридцати до сорока тысяч человек. Этот эксперимент не может быть успешным, так как Биробиджан не является родиной для евреев».
— В программе нашего движения такого пункта не было, гражданин следователь, — сказал я ему.
— Как это не было? Вы же сами это сказали? Переводчик тоже слышал.
— Верно, но это мысль, которую я высказал в споре. Вам, гражданин следователь, конечно, знакомо выражение: Gedanken sind zollfrei.
— Это по-немецки, перевода я не знаю.
— «За мысли не платят», — сделал я вольный перевод, не найдя в своем словарном запасе подходящего русского слова.
— У нас, — тихо, но отчетливо сказал офицер НКВД, — за мысли платят, если они контрреволюционные, и мы эти мысли знаем.
Я не мог, разумеется, отрицать сказанного. Правда, я сказал это в ходе спора, но сказал. Даже в душе не мог я обвинить следователя в фальсификации.
Особое совещание НКВД в любом случае дало бы мне тот же срок — с Биробиджаном или без него.
Из книги Менахема Бегина «В белые ночи».

В одну из ночей я задал следователю другую задачу — тоже наивную, тоже юридическую и тоже из чисто спортивного интереса.
— Гражданин следователь, — сказал я, — вот вы утверждаете, что моя сионистская деятельность в Польше была преступной с точки зрения советского закона и поэтому я предстану перед судом. В настоящий момент не буду говорить о существе проблемы, так как это вопрос веры, и я верю, что действовал на благо своего народа. Мне хотелось бы затронуть юридическую сторону проблемы. Вы тоже юрист и, уверен, поймете меня. Я действовал в Польше, и там моя деятельность была абсолютно легальной. Ни один из законов страны не запрещал нашей официально признанной деятельности. Теперь я нахожусь в Советском Союзе, и на меня распространяются законы этой страны, но как они могут быть применены ретроактивно к действиям, совершенным в прошлом? В юриспруденции существует важное правило: не подлежит наказанию человек за действия, совершенные на территории, где в момент их совершения они не считались незаконными. Можно предположить, что это правило признается и советской юриспруденцией. Как же можно привлечь меня к ответственности за действия, совершенные в прошлом?
На этот раз вопрос не рассердил следователя. Напротив, у него даже улучшилось настроение. Он улыбнулся и сказал:
— Ваша юриспруденция может только рассмешить нас. Известно вам, Менахем Вольфович, по какой статье Уголовного кодекса вы обвиняетесь?
— Нет, не известно.
— Вы обвиняетесь по 58 статье Уголовного кодекса Российской Советской Социалистической Республики. Знаете, о чем говорится в этой статье? Знаете, кто ее сформулировал?
— Нет, не знаю.
— А стоило бы. В 58 статье говорится о контрреволюционной деятельности, измене и диверсии, и сформулировал ее сам Владимир Ильич Ленин.
— Но как может эта статья распространяться на действия, совершенные в Польше?
— Ну и чудак же вы, Менахем Вольфович! 58 статья распространяется на всех людей во всем мире, слышите? — во всем мире. Весь вопрос в том, когда человек попадет к нам или когда мы доберемся до него.
Из книги Менахема Бегина «В белые ночи».

На фотографии протоиерей Владимир Мощанский с внучкой.

Служил в Успенской церкви села Спасское Кашинского уезда до закрытия храма в 1924 году. Перед закрытием было совершено последнее богослужение: храм был полон молящимися, все стояли на коленях, многие плакали. До ближайшего города Кашина священника провожал весь приход — шли пешком тридцать километров. Отец Владимир поселился в Вышнем Волочке и стал служить в зимнем соборе. 13 февраля 1938 года, несмотря на почтенный возраст, батюшку арестовали по обвинению в антисоветской агитации. Отец Владимир виновным себя не признал и подтвердил только, что в 1937 году говорил: «Учёный Павлов перед смертью завещал, чтобы имеющиеся церковные здания не ломать и не занимать под музеи, вот видите, и учёные идут за религией».

Не вынеся тяжёлых условий заключения, протоиерей Владимир Мощанский скончался 7 сентября 1938 года.