Младенчество. Адмиралтейство, мои печали утолив, не расхлебаю дармоедства, всех слез моих у слов твоих, о неподвижный день столетний с пальбой посередине дня. Сначала ветер пистолетный и солнечная толкотня, а после треугольный вырез, светлейший там, на островах. Ты, город, как судьба, навырост, как долг неверный на словах.
Вот с обтекаемых ступеней гляжу на дальние мосты, там движется вагон степенный, назначенный меня спасти, возить к раздвоенному дому, сосватать женщине седой, пока позору молодому стоять за утренней слюдой.
Он выследил, нас арестуют за бессердечие и жар, в постыдных позах зарисуют, отпустят, как воздушный шар. Ударившись о подворотню, он снова выдаст нас, беда! Лови меня за отвороты, тебе в постель, а мне куда.
Согласным берегом куда мне, рассветной этой чистотой, буксир развесил лоскутами знак бесконечности с тобой, как будто плот органных бревен, тая дыхание, поплыл, со всем, что делал, вровень, вровень, все подбирая, что любил.
Младенчество. Адмиралтейство, мои печали утолив, не расхлебаю дармоедства, всех слез моих у слов твоих, о неподвижный день столетний с пальбой посередине дня. Сначала ветер пистолетный и солнечная толкотня, а после треугольный вырез, светлейший там, на островах. Ты, город, как судьба, навырост, как долг неверный на словах.
Вот с обтекаемых ступеней гляжу на дальние мосты, там движется вагон степенный, назначенный меня спасти, возить к раздвоенному дому, сосватать женщине седой, пока позору молодому стоять за утренней слюдой.
Он выследил, нас арестуют за бессердечие и жар, в постыдных позах зарисуют, отпустят, как воздушный шар. Ударившись о подворотню, он снова выдаст нас, беда! Лови меня за отвороты, тебе в постель, а мне куда.
Согласным берегом куда мне, рассветной этой чистотой, буксир развесил лоскутами знак бесконечности с тобой, как будто плот органных бревен, тая дыхание, поплыл, со всем, что делал, вровень, вровень, все подбирая, что любил.
He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea. On Feb. 27, however, he admitted from his Russian-language account that "Telegram channels are increasingly becoming a source of unverified information related to Ukrainian events." On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts.
from us
