Маршрут был почти неизменен - по Малой Садовой до Итальянской, а далее либо в Катценгоф («собачий» садик возле Зимнего стадиона), либо налево, до площади Искусств, где так приятно было сидеть в тени деревьев, рядом с памятником Пушкину.
Обратно возвращались по Невскому, мимо злачного «Севера».
Изредка, когда у кого-нибудь заводились деньги (деньги это громко сказано, всего лишь несколько жалких рублей), покупалось в «Елисее» несколько бутылок недорогого вина, и вся компания направлялась к Михайловскому замку, где, расположившись на лавочке, потихоньку от бдительной милиции выпивали и читали стихи.
Воспоминания Андрея Гайворонского, одного из поэтов Малой Садовой.
Обратно возвращались по Невскому, мимо злачного «Севера».
Изредка, когда у кого-нибудь заводились деньги (деньги это громко сказано, всего лишь несколько жалких рублей), покупалось в «Елисее» несколько бутылок недорогого вина, и вся компания направлялась к Михайловскому замку, где, расположившись на лавочке, потихоньку от бдительной милиции выпивали и читали стихи.
Воспоминания Андрея Гайворонского, одного из поэтов Малой Садовой.
У ленинградского писателя Коняева есть рассказ под названием «Пивбар «Хмель».
«…В пивбаре играла гармошка, синеватыми пластами висел табачный дым, густо пахло мочой и пивом. Люди с серыми, измятыми лицами толпились в очереди…
Честно отстояв ее, мы заставили кружками весь край стола. И как-то так получилось, что скоро возле нас собралась компания. Кого-то мы угостили, кто-то просто подошёл послушать, как рассказывает Рекшан о своем приятеле, не то музыканте, не то кочегаре, жившем на Лиговке».
Рекшан (напомню на всякий случай) - писатель, прежде - фронтмен «Санкт-Петербурга», главнейшей ленинградской группы начала 1970-х. Не исключено, что упомянутый «не то музыкант, не то кочегар» - это Майк, живший (рассказ Коняева датирован 1986 годом) по соседству, на Боровой. Хотя, может, имелся ввиду и кто-то другой.
На первом снимке - Рекшан рядом с Майком, с правой стороны.
Что до пивбара «Хмель», вот он на снимке слева. Угол Остропольского и Лиговского. Место, судя по отзывам, было злачным.
Кстати, автор рассказа Коняев тоже обитал по соседству, на Разъезжей, в доме, где когда-то жил Федор Сологуб.
«…В пивбаре играла гармошка, синеватыми пластами висел табачный дым, густо пахло мочой и пивом. Люди с серыми, измятыми лицами толпились в очереди…
Честно отстояв ее, мы заставили кружками весь край стола. И как-то так получилось, что скоро возле нас собралась компания. Кого-то мы угостили, кто-то просто подошёл послушать, как рассказывает Рекшан о своем приятеле, не то музыканте, не то кочегаре, жившем на Лиговке».
Рекшан (напомню на всякий случай) - писатель, прежде - фронтмен «Санкт-Петербурга», главнейшей ленинградской группы начала 1970-х. Не исключено, что упомянутый «не то музыкант, не то кочегар» - это Майк, живший (рассказ Коняева датирован 1986 годом) по соседству, на Боровой. Хотя, может, имелся ввиду и кто-то другой.
На первом снимке - Рекшан рядом с Майком, с правой стороны.
Что до пивбара «Хмель», вот он на снимке слева. Угол Остропольского и Лиговского. Место, судя по отзывам, было злачным.
Кстати, автор рассказа Коняев тоже обитал по соседству, на Разъезжей, в доме, где когда-то жил Федор Сологуб.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Сегодня, кстати,
Международный день бега.
Всем бегущим от, а не к, посвящается.
Международный день бега.
Всем бегущим от, а не к, посвящается.
Довлатов ухаживал за юной сотрудницей ГЭБ, городского экскурсионного бюро. Ухаживал затейливо.
Например, не застав девушку дома, оставлял записку следующего содержания: «Я приносил тебе гвоздики на три рубля, что нелегко, хотя всегда мне были дики манеры в духе рококо».
Или присылал пачку открыток с видами Ленинграда, на каждой надпись: «Срочно позвони! Тебя видели возле Биржи с евреем!».
«Никто так не умел шутить и разыгрывать», - признавала девушка-гид спустя годы.
Например, не застав девушку дома, оставлял записку следующего содержания: «Я приносил тебе гвоздики на три рубля, что нелегко, хотя всегда мне были дики манеры в духе рококо».
Или присылал пачку открыток с видами Ленинграда, на каждой надпись: «Срочно позвони! Тебя видели возле Биржи с евреем!».
«Никто так не умел шутить и разыгрывать», - признавала девушка-гид спустя годы.