Тяжелый, искрящийся аромат полуденного солнца, но пчела ударилась о белую стену, словно вылетела из накаленного термометра; мгновение переходит в миг. Я заметил мужчину, похожего на Дилана Томаса: (руки в карманах) пересекает пустырь, консервные банки, и яркий зной бодрствует над шаблонным прахом. Поодаль стоят загорелые, грязные, вялые дети – молчат, будто льстят задыхающейся тишине. В такую минуту промолвить слово труднее, чем принять переплетение поваленных бревен за трупы влюбленных; ослепление, бегство. Рой мух беснуется в золотящемся дыме. В светлой комнате на полированный стол опустилась пчела, готовая стать ощущением времени. Я проснулся; под шиферной крышей скворец безумно трещал: сгинь, сгинь.
(Шамшад Абдуллаев, 1957-2024). Я издал его первую книгу с предисловием Василия Кондратьева, и они запечатлены вместе на этом снимке. 1994 год, 30 лет назад.
Никого не осталось на этом свете. Но пчела, которая вылетела из термометра и ударилась о белую стену, еще жива.
Тяжелый, искрящийся аромат полуденного солнца, но пчела ударилась о белую стену, словно вылетела из накаленного термометра; мгновение переходит в миг. Я заметил мужчину, похожего на Дилана Томаса: (руки в карманах) пересекает пустырь, консервные банки, и яркий зной бодрствует над шаблонным прахом. Поодаль стоят загорелые, грязные, вялые дети – молчат, будто льстят задыхающейся тишине. В такую минуту промолвить слово труднее, чем принять переплетение поваленных бревен за трупы влюбленных; ослепление, бегство. Рой мух беснуется в золотящемся дыме. В светлой комнате на полированный стол опустилась пчела, готовая стать ощущением времени. Я проснулся; под шиферной крышей скворец безумно трещал: сгинь, сгинь.
(Шамшад Абдуллаев, 1957-2024). Я издал его первую книгу с предисловием Василия Кондратьева, и они запечатлены вместе на этом снимке. 1994 год, 30 лет назад.
Никого не осталось на этом свете. Но пчела, которая вылетела из термометра и ударилась о белую стену, еще жива.
In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation." Just days after Russia invaded Ukraine, Durov wrote that Telegram was "increasingly becoming a source of unverified information," and he worried about the app being used to "incite ethnic hatred." Telegram Messenger Blocks Navalny Bot During Russian Election At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. "We as Ukrainians believe that the truth is on our side, whether it's truth that you're proclaiming about the war and everything else, why would you want to hide it?," he said.
from us
