Эту прекрасную виллу (Casa Gomis) фотографировали известные мастера, да и сам владелец был фотографом, так что не судите строго мои опыты. Видит Аллах, я старался!
Дом, к сожалению, под угрозой сноса — если будет утвержден варварский план расширения барселонского аэропорта.
Но пока здесь проходит Manifesta, и две работы я запечатлел: «Русская ракета» киевлянки Иры Лупу и «Диалект» Фелипе Бельтрана.
Дом, к сожалению, под угрозой сноса — если будет утвержден варварский план расширения барселонского аэропорта.
Но пока здесь проходит Manifesta, и две работы я запечатлел: «Русская ракета» киевлянки Иры Лупу и «Диалект» Фелипе Бельтрана.
Я получил коллекцию редких снимков из невозможных времен. Здесь есть полароид, на котором мы с Аркадием Драгомощенко запечатлены в балаганных костюмах, портреты персонажей подпольной жизни в легендарном подвале Клуба-81 и много иного.
Все будет опубликовано в роскошном томе, который готовится к юбилею «Митиного журнала». Как говорил Заратустра, «жизнь успела не все погасить недоимки».
Все будет опубликовано в роскошном томе, который готовится к юбилею «Митиного журнала». Как говорил Заратустра, «жизнь успела не все погасить недоимки».
Перед вами «Чудесная замена ноги» 1458 года, а это значит, что вот здесь вас ждет мой чудо-путеводитель по биеннале Manifesta в Барселоне. Про ногу я не говорю ни слова, зато обо всем прочем сказано с лихвой.
9 лет назад мы издали великолепную книгу Александра Ильянена «Пенсия», и вот готов к печати новый том его записок – «Домик няни». Этот домик – радиостанция France Culture, которая воспитывает прозаика-пенсионера так же, как Арина Родионовна юного поэта. Свои дни автор проводит в великолепной праздности, порой выбирается на дачу, в Хельсинки или в Кронштадт, встречает столь же праздных знакомых, читает Камю, Сартра, Блока и Фланнери О’Коннор, прощается со своим учителем Виктором Соснорой, вспоминает знакомство с Виктюком, переписывается с заморскими друзьями, ищет мастерскую по починке утюгов и повторяет «человек такая скотина».
Ничего лучше «Домика няни» я давно не читал и теперь надеюсь, что эта рукопись (а точнее даже верстка) в ближайшее время превратится в книгу.
Ничего лучше «Домика няни» я давно не читал и теперь надеюсь, что эта рукопись (а точнее даже верстка) в ближайшее время превратится в книгу.
Только посмотрев фильм Кантена Дюпье Daaaaaali!, я сообразил, что никогда не был в доме Дали в Порт-Льигате.
И вот упущение исправлено.
Дом набит чучелами зверей и птиц, в прихожей скалится белый медведь, подаренный Эдвардом Джеймсом, на шкафу стоят фаршированные лебеди, в спальне — козлята, и я чувствую, как в горле начинает плясать аллергия на их шерсть. Гала любила бессмертники, и всюду лежат охапки засушенных цветов. Дали строил и расширял дом в годы франкизма и как-то сосуществовал там без особых забот. Когда Гала умерла, он уехал из Порт-Льигата и больше не возвращался.
И вот теперь по его спальне, гостиной, мастерской, по гардеробной Галы и купальне бродят профаны и фотографируют то, что совсем не предназначалось для их подлых глаз. Все очень печально, и я чувствую, как Дали в раю оскорблен нашествием варваров.
Так что я приобрел травматический опыт. К тому же Дюпье снимал вовсе не в Порт-Льигате, а имитировал его во Франции. Зато Дали там играют шесть актеров, поэтому и букв А шесть.
И вот упущение исправлено.
Дом набит чучелами зверей и птиц, в прихожей скалится белый медведь, подаренный Эдвардом Джеймсом, на шкафу стоят фаршированные лебеди, в спальне — козлята, и я чувствую, как в горле начинает плясать аллергия на их шерсть. Гала любила бессмертники, и всюду лежат охапки засушенных цветов. Дали строил и расширял дом в годы франкизма и как-то сосуществовал там без особых забот. Когда Гала умерла, он уехал из Порт-Льигата и больше не возвращался.
И вот теперь по его спальне, гостиной, мастерской, по гардеробной Галы и купальне бродят профаны и фотографируют то, что совсем не предназначалось для их подлых глаз. Все очень печально, и я чувствую, как Дали в раю оскорблен нашествием варваров.
Так что я приобрел травматический опыт. К тому же Дюпье снимал вовсе не в Порт-Льигате, а имитировал его во Франции. Зато Дали там играют шесть актеров, поэтому и букв А шесть.
В этом году я почти пропустил Дворжаковский фестиваль, сходил только на оперу “Мертвый город”, чтобы послушать, как Мариэтту поет божественная Вида Микневичюте. И когда весь зал вскочил рукоплескать в экстатическом порыве, я подумал, что в Литве происходит аномальный взрыв гениальности.
Всё теперь литовское: в Локарно главный приз получил литовский фильм, в Зальцбурге “Волшебную гору” играли по-литовски, на театральной биеннале был литовский перформанс, ну а Аушрине Стундите и Асмик Григорян сияют вообще везде.
Быть может, Господь, распределяющий таланты, особо благосклонен к Литве? Это вопрос для богословов, а на картинке — хор девочек из “Мертвого города”— выглядит весьма зловеще в багровых нарядах.
Всё теперь литовское: в Локарно главный приз получил литовский фильм, в Зальцбурге “Волшебную гору” играли по-литовски, на театральной биеннале был литовский перформанс, ну а Аушрине Стундите и Асмик Григорян сияют вообще везде.
Быть может, Господь, распределяющий таланты, особо благосклонен к Литве? Это вопрос для богословов, а на картинке — хор девочек из “Мертвого города”— выглядит весьма зловеще в багровых нарядах.
Пока я размышлял, не съездить ли в Хоутон-холл, где Энтони Гормли закопал сто скульптур на лужайке, Гормли прикатил в Прагу и заполнил один зал Рудольфинума гигантской лентой, а другой – фосфоресцирующей скульптурой, которая при ярком свете кажется белой, а вот тьме сияет, словно чертеж. Какая-то чертовщина!