Любому автору приятно, когда его тексты читают и цитируют, что говорить.

Но когда авторские страдания и боль на женские темы разделяют такие значимые феминистские каналы, как Проклятая амбивалентность, испытываешь особенные чувства.

Дорогие коллежанки, сердечно благодарю вас за опору и поддержку, а также за акценты, которые вы выделили ☘️🩵💜

С позволения писательницы Ольги Фикс, авторки научно-фантастического триллера «Институт репродукции», а также многодетной матери и медсестры послеродового отделения израильской больницы, делаю репост ее заметки от 5 января 2021 года.

Меня безусловно тронуло гуманное отношение израильских сообществ к родильницам с психиатрическими диагнозами. Возможно ли такое отношение в наших условиях, как вы думаете?

«О психиатрии.
Моя мать была психиатром. Вокруг себя она видела в основном пациентов.
Сама она была абсолютно душевно здорова.
Ну, может, за исключением тех моментов, когда звонила мне и быстрым, срывающимся на крик шепотом, говорила: "Опять он звонил! Не знаю кто, молчал в трубку! Наверняка пациент, которого я госпитализировала, а какие-то недоучки молодые выписали! Не знаю, где взял телефон! Эти сумасшедшие хитрые ужасно. Думаю, у него и адрес мой есть. Неважно, документы я перепрятала, а сама можно пару дней у тебя поживу? Так просто, на всякий случай, ну, мало ли. Твоего-то адреса он не знает.
Справедливости ради должна сказать, что за шестьдесят с лишним лет стажа маму и правда пару раз пытались убить. Один раз она даже прыгала в окно со второго этажа диспансера.
Мама неоднократно пыталась лечить меня от душевных недугов. Я поддавалась плохо. Когда однажды перед школой мама выдала мне то, что сорок лет назад было аналогом риталина, я просто-напросто заснула на уроке каменным сном, да так, что меня еле добудились.
Мама была сильно возмущена. "Какая-то парадоксальная реакция! Мне обещали, что от этого у нее повысится успеваемость!"
В пятнадцать лет я свалила из дому - сперва в техникум, потом замуж. Встречаясь со мной, мама, конечно же пыталась лечить и меня, и моих мужей и детей. Но мы были хитрые психи и не поддавались.

Став акушеркой, я всегда в первую очередь стараюсь "развидеть" в стоящем передо мной пациента. Просто человек. Просто сейчас ему нужна помощь.

В России я только раз принимала роды у женщины с диагностированным психическим заболеванием. Ее привезли к нам прямо из закрытого стационара, и наша врач орала нечеловеческим голосом на сопровождающую, что у таких, мол, должны "где надо" принимать, а у нас для такого нет условий. "Да закрыто при психосоматике родильное, понимаете, закрыто! На мойку закрыто! Я в который раз уж вам говорю - закрыто! - оправдывалась сопровождающая. "А чего беременность саму проморгали? Не могли, что ль, вовремя аборт сделать?" "Я хотела, чтобы он жил," -вмешалась в разговор сама женщина. До того она только сжимала зубы и мычала от боли. "Да тебя-то кто спрашивает?!" - хором накинулись они на нее.

Здесь, в Израиле роженицы с психическими отклонениями не редки. Как и с прочими отклонениями - слепые, глухие, хромые, парализованные. Некоторые религиозные общины специально составляют из таких пары. Все должны познать семейное счастье. И все хотят, чтобы их дети жили, даже если сами это не до конца понимают.
К одной матери, приставили личного охранника, он ее сопровождал из психиатрического отделения к нам в детскую каждое кормление. Мы звонили, сообщали, что ребенок плачет, и битахонщик отвечал:"Есть!"

Однажды нам ночью позвонил соцработник: "Девочки, не пугайтесь, сейчас к вам мужик в детскую придет, странный такой, в пижаме. Сбежал из Кфар Шауля (психиатрическая больница), узнав, что жена рожает. Но мы тут уже с его врачом все обсудили, мужик не опасен и они ему там оформили задним числом отпуск. Пустите его в детскую, и главное, сами виду не подавайте, что с мужиком что-нибудь не так"
А мы что, мы ничего. Да и вообще, что такого, отец пришел на новорожденного взглянуть, нормальная ситуация. Ну, в пижаме, в тапочках, глаза немножечко странные - подумаешь, с кем не бывает.

Роженицами с психическими отклонениями и их детьми занимается соц.служба. Бывает, детей отбирают у матерей и и отдают под опеку государства. Некоторые женщины, с которыми соц.службы не соглашаются оставить детей, поступают к нам регулярно, по нескольку лет подряд - рожают, выписываются, а малыши остаются. С год назад, помнится, звонят из родблока: "Тут Н. опять родила, переводим к вам. - Что, все как обычно? - Нет, в этот раз ребеночек черный"
Однако чаще разлука матери с ребенком по решению суда это настоящая трагедия, и я не могу о таких случаях вспоминать без слез. Матери плачут, бьются в истерике, некоторые пытаются выкрасть ребенка из детской. Если ребенок едет с мамой домой, то о нем там заботится вся семья, а то и вся община.

Да и сам диагноз вовсе не означает что больная женщина обязательно плохая мама. В каждом случае все индивидуально.
Вообще, по мере развития фармацевтики, отношение общества, да и самого пациента к психическим заболеваниям меняется. Все чаще я вижу в историях записи такого рода: "биполярное расстройство, полностью скомпенсированное лекарственной терапией"

Кстати, не так давно к нам поступила женщина с шизофренией. Седьмой ребенок, благополучная семья, муж. В род.блоке женщина показалась акушерке не совсем адекватной, был вызван психиатр. Психиатр расписал назначения, просил предоставить роженице отдельную палату и не выдавать ей в эту палату ребенка, пусть она его кормит в детской.
Подходя к дверям, я услышала оживленную беседу на смеси идиша и английского. "Голоса, - смущенно улыбнулась пациентка. - Совсем покоя от них нет. Вот, видите, что они мне велели сделать?"- щеки ее были исполосованы свежими царапинами. "Есть у вас что-то от голосов?" "Конечно, - ответила я, выдавая женщине успокоительное" "Спасибо, - сказала она. - А когда голоса уйдут, можно мне будет взять ребенка в палату? А то кормить сидя неудобно"». 5.01.21 Ольга Фикс

Судя по постам моих подписчиц и собеседниц, уже несколько лет подряд акушерки и доулы выделяют сегодняшний день и празднуют «Бабьи каши». Некоторые специалистки отмечают эту дату вместе со своими клиентками (причем независимо от религиозных пристрастий) и приглашают к себе домой, либо снимают отдельные помещения для встречи с мамами и принятыми в родах детками.

Между тем этнографам славянской родильной обрядности известны иные вариативные названия праздника, когда сообщество чествует свою повитуху: «Бабин день» в Болгарии, «Молодены» в Беларуси, «Бабинцы» на Брянщине, «Бабий день» или «Бабины» в других регионах Полесья и пограничья.

Зафиксированы также другие даты (помимо возрожденного 8 января, приютившего «Бабьи каши»), вокруг которых было принято проводить основной комплекс ритуалов между повитухой, родильницей и младенцем, среди которых могло быть:
~ приготовление и коллективное поедание каши,
~ «размывание рук»,
~ иные обряды благодарения, очищения, прощения или закрытия сюжета родов.
Чаще указанные действия были привязаны к дате рождения младенца (через 40 дней, например). Но также в некоторых регионах «Бабин день» отмечали 26-27.12 (в одном ряду со службой иконе Богородицы «Помощь в родах» и иконе «Чрева рождения»), либо в пасхальный цикл (пасхальный понедельник или страстной четверг).

В целом любой обученный (читай, грамотный) фольклорист и этнограф знает о том, что условная традиция - это государственный или обывательский конструкт, ибо в субъективной реальности всегда есть вариативные трактовки и диалектные различия, несмотря на соблазны налоговых, церковных, научных и прочих обобщений.

Далеким от перинатальной темы людям кажется удивительным, что праздник деревенских повитух прижился в современном городе в 21 веке.
****
А теперь я рискну первой благостной частью своего поста, написанной в ипостаси блогера-популяризатора, и включу принятую в академическом сообществе критику и вопросы к читательницам.

Иногда традиционные источники переплетаются с актуальными забугорными ритуалами, а их носители преподносят себя в качестве магических специалистов и зарабатывают соотвествующий символический и, как следствие, экономический капитал. (К слову, так работают любые популяризаторы (псевдо)научных знаний, кмк, включая меня, как автора этого канала).

Иные эксперты, критикующие любые современные бизнесы на состояниях уязвимости, сетуют, что современные эксперты-блогеры легко ревитализируют и восстанавливают традиционные обряды, в том числе или прежде всего ради их монетизации. (Как будто бы легализованные специалисты и врачи не зарабатывают на наших уязвимостях..)

Обремененным академическим статусом экспертам кажется, что перинатальные специалистки сосуществуют автономно от популяризаторов научных знаний и особенно скромных академиков из башни из слоновой кости. (Как будто бы сами ученые всегда ссылаются на чужие работы, даже если их читают..)

Я лично встречала такие желчные высказывания во время своих отчетных и академических выступлений на перинатальную тему, а также в сетях и в беседах. И в целом академики часто осуждают реконструкции..

Мне, признаться, нравится наблюдать за тем, как этнографические знания извлекаются из пыльных научных сборников и вплетаются в нашу повседневность, как они приживаются и объясняются исходя из актуальных и современных реалий. Как этнографу, много лет включенному в некоторые перинатальные сообщества, мне иногда известны траектории движения той или иной ревитализируемой традиции и сильная тяга перинатальных участниц к знаниям, разным источникам, их мобильность и взаимообмен, обывательская мудрость и разнообразие актуальных смыслов.

В ипостаси ученого я задаюсь, например, такими вопросами в этой связи. Кто именно является проводником и адресатом условной традиции? Какие авторитетные и прочие источники воспринимаются, запоминаются, а какие игнорируются?

Так, почему деревенская традиция так интересна городским экспертам и современным блогерам?
Почему горожанки нуждаются в деревенских ритуалах и праздниках, аналогичных «Бабьим кашам»?
Как вы думаете?
Возможно ли прожить свои уязвимые состояния через подобные восстановленные или забугорные ритуалы?
И почему одни сообщества обесценивают вклад и потребности других сообществ, когда речь идет о реконструкциях, ритуалах и праздниках?

Предыдущий лонгрид я даже озаглавила, но места для заглавия не нашлось, увы. А выглядело оно вполне рабочим и конструктивным. Изменения в родовспоможении: мода или оптимизация, низовые запросы или научные данные, популяризация лучшего опыта или (не)здоровый эгоизм?

Вместе с тем, оказалось, что двойной пост про внедрение «золотого часа» родился на пересечении трех болезненных (для лично моего опыта) идей, кот-е мне удалось,однако, вытащить из (под)сознания:

🌟Изначально меня тронула эмоциональная переписка с коллегой в отношении палат эфес афрада в прошедший четверг.
Как оказалось, в Израиле непрерывное пребывание с младенцем в палатах эфес афрада тоже появилось не так давно, как пишут израильские перинатальные специалисты, благодаря активной борьбе двух женщин в соцсетях, организовавших коллективные обращения к организаторам здравоохранения и крутивших обучающие ролики в госпиталях. Но даже там «нулевое разлучение» пользуется спросом не у всех женщин. В комментах к посту указывали на необходимость раннего выхода на работу и непопулярность ГВ в этой связи, а также неосведомленность женщин о физиологии и возможности выбрать подходящие палаты.
В стране есть также «дореволюционные» палаты биют мале (ребенка забирают на необходимые медицинские осмотры) и биют хильке (ребенка забирают на всю ночь). Поправьте меня, пожалуйста, если я ошибаюсь.
Кмк, наличие разных опций для матерей - это грамотный подход, когда система подстраивается под вариативные женские запросы. Но даже израил.женщины чувствуют незащищенность в культуре, где сообщества оказывают серьезную поддержку матери при воспитании потомства и уделяется внимание послеродовому штату и этапу.

🌟В процессе письма я осознала свой давний страх неудачного импринтинга и мыслей о том, как жутко было бы оказаться на месте роженицы, которой не предоставили возможность познакомиться с ребенком в первые минуты, как положено, чтобы закрепить правильную материнскую связь и включить все младенческие функции. Перед моими глазами долгое время стоял тот самый необратимый пример с парнокопытным животным, разлученным с детенышем, который был, кажется, у Мишеля Одена, а также птичьи иллюстрации Конрада Лоренца.
Однако, если почитать соотв.исследования на сайте ВОЗ, можно обнаружить множество подробностей, расширяющих представления о первичном бондинге до просто стабильного контакта «кожа к коже» в любое время. При этом телесный контакт рекомендуется не в первые 60 минут,как это наконец прописано в росс.клинреках,а 24 и более часа после родов, даже осложненных и даже в отношении недоношенных малышей.
Однажды я беседовала с опытным доктором, которая через истории своих клиенток объяснила, что «у людей все же есть выбор, кроме «природных» инстинктов. Первичный и правильный «золотой час», конечно, важен. Но, с одной стороны, я встречала включенных матерей после тяжелых операций. И, с другой стороны, даже желанных и правильно приложенных детей матери могут поручить (в силу обстоятельств) воспитывать другому (члену семьи). И умчаться, например, в романтическое путешествие с любовником».
Такой небанальный поворот окситоциновой темы меня как раз обрадовал, ибо предполагал свободу выбора хотя бы у конкретной женщины. Да, я понимаю, что у ребенка и другого члена семьи возможно выбора в том сюжете было гораздо меньше. Но часто ли отца волнуют моральные дилеммы в аналогичной истории?

🌟 И наконец меня зацепил вчерашний шуточный пост моей коллеги про родителя - не лосося, который не имеет права на то, чтобы выбыть из мира после нереста.
В моем родительстве бывают ситуации, когда я не могу, при всем старании, автоматически и нелососево выполнять материнские функции во время мигренозных приступов. Это не жалоба, это наша семейная реальность и анамнез.
И еще в наших обществах все же привычнее возлагать такие «нелососевые» роли на женщин. Если мужчина служит своим детям и семье, он воспринимается как самоотверженный герой. В то время, как для женщины - это невидимый ежедневный труд, который обнаруживается другими только, когда она его не выполняет, например, в силу болезни или кончины.

#ценаматеринства

Новости из мира ученых. Российская академия наук неожиданно созрела до понимания штрафа за материнство и тактики «остановки часов» при распределении премий для «молодых» исследовательниц с детьми. Уверена, что можно было не мелочиться и допустить до конкурсов и грантов академических матерей в любом возрасте.

Чтобы был понятен контекст, речь идет о премии в 100 тысяч рублей (50 тысяч - для студенток), но, если вдруг кто из подписчиц соответствует критериям, можно попробовать подать заявку.
#ценаматеринства

Антрополог исследует удивительный мир мобильных приложений для знакомств в Берлине

В прошлом году в книжной серии с классным названием "Anthropology of Now" вышла монография Фабиана Брокера "Love and Technology: An Ethnography of Dating App Users in Berlin" ("Любовь и технология: Этнография пользователей приложений для знакомств в Берлине"). Да, всё верно, это исследование про то, как люди ищут себе партнёров через Tinder (а ещё через приложения OkCupid и Bumble).

Разумеется, всем интересно узнать, как именно осуществлялся сбор материала для книжки. Использовался ли метод включенного наблюдения (и нашел ли автор в процессе исследования свою любовь)? Отвечаем. Автор приехал в Берлин собирать материал на 13 месяцев. Часть интервью с молодыми пользователями приложений для знакомств он проводил онлайн, а часть - в виде переписки прямо в приложении. Но при этом он сразу честно указывал, что является исследователем, а не ищет романтических отношений. Впрочем, в последние 3 месяца полевой работы Фабиан решил и честно походить на свидания, знакомясь через приложения. Но тут он никаких интервью не записывал, да и вообще эти материалы в книгу включать не стал, отметив только, что личный опыт использования приложений для знакомств расширил и обогатил его представления о том, как это работает.

В книге три основные темы. Первая - влияние механики приложений для знакомств на то, как люди выстраивают свои отношения при знакомстве. Выясняется, что разные приложения задают свои форматы любовной/сексуальной коммуникации (скажем, Tinder в Берлине обычно используется для поиска необременительных сексуальных отношений). Очень часто молодые берлинцы устанавливали сразу несколько приложений для знакомств и использовали их для разных целей. Отдельно Брокер исследовал, как и когда пользователи переводят общение с тем, с кем они познакомились, из приложения в WhatsApp, как бы впуская человека в свое личное пространство.

Второй сюжет скорее из области городской антропологии. Исследователь пытается соотнести виртуальное общение в приложении с оффлайн-свиданиями в реальном пространстве улиц, парков и ресторанов Берлина. Виртуальное обсуждение выбора места для реального свидания тоже задаёт сценарии будущих отношений и формирует ожидания от них по принципу "Скажи мне, куда ты меня зовёшь на свидание, а я расскажу, кто ты". На личную жизнь пользователей приложений влияет и сам образ Берлина, его репутация свободного раскрепощенного города, где "возможно всё".

Наконец, отдельная часть исследования посвящена нарративам о знакомствах с использованием мобильных приложений. Выясняется, что пользователи приложений для знакомств очень любят делиться с друзьями и знакомыми байками о своем опыте, причем отдельный формат рассказа - пересылка скриншотов из приложения (как правило, с какими-нибудь трэшовыми переписками). Брокер предполагает, что иногда люди нарочно вступают в коммуникацию с "неподходящими" собеседниками, чтобы набрать материал для "сытных баек", которые они потом будут с удовольствием рассказывать своим знакомым.

В целом получается интересная картина. С одной стороны, люди используют приложения как инструмент для поиска новых отношений, задавая в них значимые для себя параметры. С другой стороны, приложения тоже используют влияют на своих пользователей, во многом определяя сценарии того, как они будут выстраивать свои отношения.

Словом, вышла очень яркая и увлекательная книга на стыке цифровой антропологии и антропологии эмоций (с мощным вкраплением городской антропологии). Вступление и почти вся первая глава бесплатно доступны на Google Books.

Дорогие, после новости о том, что мама разместила анкету сына ВКонтакте для поиска подходящей жены, я не сдержалась и репостнула обзор любопытного антропологического исследования дейтинговых ресурсов в Берлине, сделанного в канале коллег-антропологов.

Этнограф провел в берлинском дейтинговом поле 13 месяцев, честно представляясь исследователем, при этом включенное наблюдение составило, как минимум, 3 месяца, когда автор проверял свои гипотезы на деле и ходил на реальные свидания.

Примерно два года назад я слышала доклад московской исследовательницы Натальи Петровой, взявшей, кажется, около двух десятков интервью у москвичей и петербуржцев на тему поиска потенциальных партнеров в дейтинговых приложениях и трудностей первых романтических свиданий. В плане концептуализации доклад имел говорящий нейминг: «Ужасы первых свиданий: негативная реципрокность в эпоху эмоционального капитализма».
И уже в представленном названии мы видим отсылку к любимой (антропологами) концепции (экономика) дара Марселя Мосса и идее реципрокности Маршала Салинса, а также к любимой (социологами) теории эмоционального капитализма Евы Иллуз.

И вот я хочу сказать, что мотивации женщин и мужчин в дейтинговых приложениях, очевидно, сильно различаются. Даже описанные авторкой доклада наблюдения, вопросы и выводы разительно отличаются от того, что Фабиан Брокер зафиксировал в своей книге.

Особенно мне бросилось в глаза наблюдение антрополога-мужчины над тем, что пользователи знакомятся с широким кругом неподходящих партнеров для «сытных баек». Типично мужской запрос, кмк, когда мужчина может себе позволить делать (либо воображать, что делает) нечто порицаемое для женщин и рассказывать об этом, поднимая свою самооценку в глазах товарищей-собеседников.
В российском исследовании у информанток-женщин, как я припоминаю, отсутствовали подобные мотивации - встречаться с мужчиной ради «сытных баек».

Однажды я исследовала корпус анекдотов «возвращается муж из командировки». Анализ найденных историй привел меня к выводу, что современный анекдот, высмеивающий мужа, (равно как и привычка демонизировать женщин) судя по всему имеет средневековые корни. Поскольку текст анекдота копирует трюковые сюжеты, мотивы и формульные зачины средневековых сказочных историй о «бабьих уловках».

На собранном корпусе я показала, как работают механизмы проективной инверсии, когда воспроизведение анекдотов объясняется табуированными патриархальным социумом страхами и когда мужчины преодолевают таким образом свои грехи, тревоги и стыд. Да, проекции и инверсия любимы не только психоаналитиками, но также некоторыми последователями великого американского фольклориста Алана Дандеса.
Мужской страх быть обманутым и осмеянным может питать бытование и популярность подобных баек, демонизирующих женщин и обвиняющих их в адюльтере.
Как-то так, но в моей статье содержатся также и другие гипотезы, если кому будет интересно с ними ознакомиться.

Февраль. Собрать подруг, коллег. Достать всех Пастернаком.

Наш февральский круглый стол опять оказался междисциплинарным, как и в прошлом году. Докладчицы работают с разными источниками и используют разные методы и концепции, однако на данном мероприятии все мы, так или иначе, сфокусированы на репродуктивной теме и послеродовом периоде. В течение недели я надеюсь представить каждую выступающую и ее тему, если будет достаточно свободного времени.

Сегодня мы начнем с первой докладчицы и ее межстранового сравнительного анализа мизогинной биополитики как фактора социального неравенства по полу. В аннотации социолог и аспирантка Наталия пишет: «Цель устойчивого развития № 5 Организации Объединенных Наций включает задачи 5.3 «Ликвидировать все вредные виды практики, включая детские, ранние и принудительные браки и калечащие операции на женских половых органах» и 5.6 «Обеспечить всеобщий доступ к услугам в области охраны сексуального и репродуктивного здоровья и к реализации репродуктивных прав в соответствии с Программой действий Международной конференции по народонаселению и развитию, Пекинской платформой действий и итоговыми документами конференций по рассмотрению хода их выполнения». Обе задачи очерчивают границы мизогинной биополитики, или вредоносных культурных практик. В это понятие входят — запрет легальных абортов, селективные аборты, принудительные аборты; калечащие операции на женских половых органах, детские и принудительные браки, репродуктивное насилие (принудительные беременности, детские и подростковые беременности), акушерское насилие, принудительные стерилизации, медицинский неглект, суррогатное материнство и убийства чести. Все эти практики могут быть легальны, закреплены институционально, поддерживаться местными культурными традициями и одобряться обществом; так или иначе контролируют сексуальность или репродуктивную функцию женщин; нарушают право на телесную автономию и неприкосновенность, нарушают репродуктивные права женщин. Отличительной чертой мизогинной биополитики является то, что ее проводниками могут выступать женщины — всегда в интересах патриархальной власти; подчиняясь законам, или действуя неосознанно внутри мизогинной культуры, или под давлением и угрозами мужчин, сами являясь жертвами вредоносных культурных практик.
Несмотря на лакуны в статистических данных, доступная межстрановая статистика все же позволяет выявить вклад вредоносных практик в социальное неравенство по полу. С помощью корреляционного и регрессионного анализа в докладе будет определена степень влияния мизогинной биополитики на неравное положение женщин в различных странах мира.»

Научная сотрудница Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета и кандидат философских наук Татьяна Крихтова исследовала немедицинские практики преодоления бесплодия на территории Зачатьевского монастыря, а также анализировала соответствующие нарративы из русскоязычного родительского форума «Бебиблог» и артефакты, рекомендуемые пользовательницами для успешного зачатия (пояски, иконы и т.п.) Антрополог применила понятие «внемедицинской инструментализации репродукции» для описания сетевой коммуникации и обнаруженных магических и околорелигиозных ритуалов, с которыми можно ознакомиться в ЖССА.

12.02.25 на нашем круглом столе Татьяна раскроет тайну полосатых носков в докладе о религиозном и магическом «присвоении» ребенка в контексте новых репродуктивных технологий и расскажет о том, «как женщины, прибегнувшие к методам новых репродуктивных технологий (ЭКО, суррогатное материнство, донорство), используют религиозные практики и символы для дополнительной легитимации своего материнства. Основываясь на изучении родительских форумов, данных количественного опроса и двадцати одного глубинного интервью, получилось выявить основные цели и способы обращения к религиозным ритуалам и символам с целью «присвоения» ребенка. Женщины, принявшие участие в исследовании, почти не ищут поддержки в молитвах к Богу, обращении к священнослужителям или религиозной общине. Вместо этого они просят помощи у святых и икон, которых воспринимают как субъектов со свободной волей с которыми можно устанавливать личные отношения. Кроме того, женщины переосмысляют религиозные ритуалы, связанные с поминовением умерших родственников, чтобы «представить» им ребенка и сделать его частью семьи. Действия, направленные на успешное проведение медицинских процедур, также воспринимаются как необходимые для «присваивания» ребенка, поскольку с их помощью женщина демонстрирует свое сильное желание стать матерью и совершить для этого все от нее зависящее.»