Навестила Закарью Алиева – хотела выслушать его историю из первых уст. Если коротко, то позицию, которую удерживал Закарья 3 недели, не могли взять 2 года. А заезжал туда он не один, с товарищами, на мотоциклах. Ехали через минное поле, по траве, которая росла по колено, и под дронами-камикадзе, и было непонятно, что взрывается – камикадзе или мины в земле.
Кто-то погиб, кто-то повернул назад, кто-то убежал. Закарья достиг опорника один. Думал там блиндаж, но это оказался тоннель. Закарья вспомнил, что, выезжая, забыл автомат, но был обвешен гранатами. Он забросал ими вход и предложил украинцам сдаться. Они согласились. Пленники ему были не нужны, что бы он с ними делал, хотел их отпустить, ему нужно было укрытие – в любой момент могли появиться дроны. Украинцы согласились сдаться, вышли без оружия. Закарья связал им руки за спиной. Пятому – старшему – приказал снять куртку. Она, со звездочками, лежит у него в госпитале под кроватью. Этого он связывал, сам на шаг отступив под навес. Прилетели украинские птицы, и за полминуты казнили своих. Было их пятеро. Закарья высунулся, их уже нет – лежат разорванные.
К Закарье прибежали наши – четверо приехавших с ним. Провели в опорнике несколько дней и решили уходить. Закарья их отговаривал, сам не пошел. Вышли ночью, не дошли – появились птицы. Один был ранен в ногу, за ним выбежал Закарья и тащил на себе. В тот раз они спаслись, но скоро снова решили выходить. Закарья попросил их, если выйдут, доложить командиру, что он здесь. Но они ответили честно – ни за что, тогда придется возвращаться за ним сюда. Закарья наблюдал из опорника за их отходом, и увидел как они сгорели во взрыве.
Закарья остался один, бегал по тоннелю, рыл норы, пил перекись водорода и ампулы с обезболивающим. О маме старался не думать – сразу вспоминал и ее еду. Голод стал сильнее страха, и в одну из ночей он прокрался к украинским позициям. Нашел там мешки, а в одном – лук, съел луковицу там же. Лук был вкусным, только в груди сильно горело. На него полетели дроны, и он убежал к себе. Его опорник обстреляли, Закарья затих, притворился мертвым и стал копать тоннель в сторону ВСУ. Он не собирался брать новые позиции, просто хотел есть. Через тоннель он взял в плен еще четверых украинцев. Но их так же сразу убили свои из соседнего блиндажа.
В лабиринте окопов он оборудовал 4 пулеметные точки, бегал, стрелял, укрывался. Думал и анализировал. Был на пике адреналине и остроты ума. Но от голода терял силы. Нашел колбасу, но не трогал – могла быть отравлена. Сил придавала мысль – он один взял опорник, который 2 года взять не могли. Потом его заметят бойцы «Алании» – им покажется подозрительным: на той позиции наших нет, а боевые действия идут. Закарья выложит плакат, написанный на мешке – «Я живой». Аланцы бросят все дела и 4 дня будут дронами защищать Закарью. Собьют кошмарившую его Бабу Ягу, сбросят пакет с сосисками. Доложат командиру Закарьи – его боец жив и в одиночку держит опорник, а тот пришлет с дроном бутылку воды и записку – «Делай что хочешь. Выходи, как хочешь, сам».
Закарья пойдет за дроном аланцев, как в сказке шли за волшебным клубочком. Через минное поле, где мины лежат плотно и натянуты тончайшие лески. Будет держатся мертвых – если там лежат, значит, мина уже взорвалась. А мертвых будет предостаточно. Сразиться с дронами – увидев двух камикадзе, закружит у дерева, от одного сброса отскочит, а когда второй бросится добивать его лежачим, успеет отпрыгнуть. Все это – правда, записанная птицей. Выйдет на развилку – кладбище или мины. Снова решит идти к мертвым – если умирать, то сразу на кладбище.
Я спросила, что его спасло. Ждала, скажет – Всевышний, молитва матери. «Терпение» – ответил он. Терпеть он учился с детства, было больно, молчал, чтобы не расстраивать других. «Зачем люди должны страдать из-за меня?». Есть в нем что-то монашеское. Закарья без единой царапины вышел оттуда, откуда никто не возвращался. Его спросили – «Ты заколдованный что ли? Ты кто такой, что оттуда вышел?». «Воин» – ответил Закарья.
Навестила Закарью Алиева – хотела выслушать его историю из первых уст. Если коротко, то позицию, которую удерживал Закарья 3 недели, не могли взять 2 года. А заезжал туда он не один, с товарищами, на мотоциклах. Ехали через минное поле, по траве, которая росла по колено, и под дронами-камикадзе, и было непонятно, что взрывается – камикадзе или мины в земле.
Кто-то погиб, кто-то повернул назад, кто-то убежал. Закарья достиг опорника один. Думал там блиндаж, но это оказался тоннель. Закарья вспомнил, что, выезжая, забыл автомат, но был обвешен гранатами. Он забросал ими вход и предложил украинцам сдаться. Они согласились. Пленники ему были не нужны, что бы он с ними делал, хотел их отпустить, ему нужно было укрытие – в любой момент могли появиться дроны. Украинцы согласились сдаться, вышли без оружия. Закарья связал им руки за спиной. Пятому – старшему – приказал снять куртку. Она, со звездочками, лежит у него в госпитале под кроватью. Этого он связывал, сам на шаг отступив под навес. Прилетели украинские птицы, и за полминуты казнили своих. Было их пятеро. Закарья высунулся, их уже нет – лежат разорванные.
К Закарье прибежали наши – четверо приехавших с ним. Провели в опорнике несколько дней и решили уходить. Закарья их отговаривал, сам не пошел. Вышли ночью, не дошли – появились птицы. Один был ранен в ногу, за ним выбежал Закарья и тащил на себе. В тот раз они спаслись, но скоро снова решили выходить. Закарья попросил их, если выйдут, доложить командиру, что он здесь. Но они ответили честно – ни за что, тогда придется возвращаться за ним сюда. Закарья наблюдал из опорника за их отходом, и увидел как они сгорели во взрыве.
Закарья остался один, бегал по тоннелю, рыл норы, пил перекись водорода и ампулы с обезболивающим. О маме старался не думать – сразу вспоминал и ее еду. Голод стал сильнее страха, и в одну из ночей он прокрался к украинским позициям. Нашел там мешки, а в одном – лук, съел луковицу там же. Лук был вкусным, только в груди сильно горело. На него полетели дроны, и он убежал к себе. Его опорник обстреляли, Закарья затих, притворился мертвым и стал копать тоннель в сторону ВСУ. Он не собирался брать новые позиции, просто хотел есть. Через тоннель он взял в плен еще четверых украинцев. Но их так же сразу убили свои из соседнего блиндажа.
В лабиринте окопов он оборудовал 4 пулеметные точки, бегал, стрелял, укрывался. Думал и анализировал. Был на пике адреналине и остроты ума. Но от голода терял силы. Нашел колбасу, но не трогал – могла быть отравлена. Сил придавала мысль – он один взял опорник, который 2 года взять не могли. Потом его заметят бойцы «Алании» – им покажется подозрительным: на той позиции наших нет, а боевые действия идут. Закарья выложит плакат, написанный на мешке – «Я живой». Аланцы бросят все дела и 4 дня будут дронами защищать Закарью. Собьют кошмарившую его Бабу Ягу, сбросят пакет с сосисками. Доложат командиру Закарьи – его боец жив и в одиночку держит опорник, а тот пришлет с дроном бутылку воды и записку – «Делай что хочешь. Выходи, как хочешь, сам».
Закарья пойдет за дроном аланцев, как в сказке шли за волшебным клубочком. Через минное поле, где мины лежат плотно и натянуты тончайшие лески. Будет держатся мертвых – если там лежат, значит, мина уже взорвалась. А мертвых будет предостаточно. Сразиться с дронами – увидев двух камикадзе, закружит у дерева, от одного сброса отскочит, а когда второй бросится добивать его лежачим, успеет отпрыгнуть. Все это – правда, записанная птицей. Выйдет на развилку – кладбище или мины. Снова решит идти к мертвым – если умирать, то сразу на кладбище.
Я спросила, что его спасло. Ждала, скажет – Всевышний, молитва матери. «Терпение» – ответил он. Терпеть он учился с детства, было больно, молчал, чтобы не расстраивать других. «Зачем люди должны страдать из-за меня?». Есть в нем что-то монашеское. Закарья без единой царапины вышел оттуда, откуда никто не возвращался. Его спросили – «Ты заколдованный что ли? Ты кто такой, что оттуда вышел?». «Воин» – ответил Закарья.
BY Осетия Сегодня
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. Recently, Durav wrote on his Telegram channel that users' right to privacy, in light of the war in Ukraine, is "sacred, now more than ever." "The inflation fire was already hot and now with war-driven inflation added to the mix, it will grow even hotter, setting off a scramble by the world’s central banks to pull back their stimulus earlier than expected," Chris Rupkey, chief economist at FWDBONDS, wrote in an email. "A spike in inflation rates has preceded economic recessions historically and this time prices have soared to levels that once again pose a threat to growth." Following this, Sebi, in an order passed in January 2022, established that the administrators of a Telegram channel having a large subscriber base enticed the subscribers to act upon recommendations that were circulated by those administrators on the channel, leading to significant price and volume impact in various scrips. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers.
from ms
