Бывают книги, которые попадают не просто в сердце, а становятся «больной мозолью». Страшная штука, на самом деле, потому что за 2 секунды превращает меня из интеллигентной девицы в гопника из-за гаражей: это когда я узнаю, что кому-то книга не зашла, мне дико трудно удержаться в зоне вежливого молчания и из меня рвется быдловатое “Э, чо ты сказал? Слышь, сюда иди!”
С этим романом я прошла 3 стадии традиционных отношений: от первого свидания до штампа на бумажной странице в личной библиотеке.
🔹Недоверие После множества абьюзивных отношений с книгами, которые подло обманывали ожидания после первых 100 страниц (посмотри, какой у меня рейтинг, детка, с тобой точно что-то не так, если я тебе не нравлюсь, сходи к душнологу, проверься), трудно поверить, что ты уже на 172-ой и у вас до сих пор всё хорошо.
🔹Влюбленность У мозга наступил дофаминовый передоз от персонажей (ювелирная работа над каждым, от матери главной героини до ее собаки), сюжета (от него потряхивает, как от тока) и диалогов (наконец-то настоящая живая речь). Пульс учащенный, голова кружится.
🔹Я хочу от тебя новых книг! Самый ответственный момент - концовка. Умоляю, Омер, не слей ее! Ловлю себя на том, что от напряжения готова прослезиться прямо на улице, и нервно наматываю круги по району под аудиокнигу, потому что психовать сидя неудобно. Дослушала, вернулась домой и рухнула на диван без сил, но совершенно счастливая.
Вот так и появляются новые мозоли (во всех смыслах).
Бывают книги, которые попадают не просто в сердце, а становятся «больной мозолью». Страшная штука, на самом деле, потому что за 2 секунды превращает меня из интеллигентной девицы в гопника из-за гаражей: это когда я узнаю, что кому-то книга не зашла, мне дико трудно удержаться в зоне вежливого молчания и из меня рвется быдловатое “Э, чо ты сказал? Слышь, сюда иди!”
С этим романом я прошла 3 стадии традиционных отношений: от первого свидания до штампа на бумажной странице в личной библиотеке.
🔹Недоверие После множества абьюзивных отношений с книгами, которые подло обманывали ожидания после первых 100 страниц (посмотри, какой у меня рейтинг, детка, с тобой точно что-то не так, если я тебе не нравлюсь, сходи к душнологу, проверься), трудно поверить, что ты уже на 172-ой и у вас до сих пор всё хорошо.
🔹Влюбленность У мозга наступил дофаминовый передоз от персонажей (ювелирная работа над каждым, от матери главной героини до ее собаки), сюжета (от него потряхивает, как от тока) и диалогов (наконец-то настоящая живая речь). Пульс учащенный, голова кружится.
🔹Я хочу от тебя новых книг! Самый ответственный момент - концовка. Умоляю, Омер, не слей ее! Ловлю себя на том, что от напряжения готова прослезиться прямо на улице, и нервно наматываю круги по району под аудиокнигу, потому что психовать сидя неудобно. Дослушала, вернулась домой и рухнула на диван без сил, но совершенно счастливая.
Вот так и появляются новые мозоли (во всех смыслах).
"We as Ukrainians believe that the truth is on our side, whether it's truth that you're proclaiming about the war and everything else, why would you want to hide it?," he said. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. Continuing its crackdown against entities allegedly involved in a front-running scam using messaging app Telegram, Sebi on Thursday carried out search and seizure operations at the premises of eight entities in multiple locations across the country. Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform.
from ms
