Гейдар Джемаль. Архив

#цитата

Сталинизм может стать глобальным консервативным проектом

Для многих людей сталинизм есть прямое продолжение ленинского большевизма. Однако не случайно то, что многие мыслители приписывали Иосифу Сталину контрреволюционность. На этой почве друг с другом сошлись такие разные люди, как Лев Троцкий и Георгий Федотов. Создание мощной иерархии власти и распределения, имперский пафос, стремление договариваться с буржуазными державами (а не воевать с ними) — подобные реалии сталинской эпохи заставляют усомниться в том, был ли Сталин большевиком и революционером.
Для большинства наших современников сталинизм предстает в образе людей «вчерашнего дня» — людей из малообеспеченных слоев общества или же юных маргиналов, плохо понимающих, о чем речь. Скажи таким людям, что реальный сталинизм окружает нас сегодня со всех сторон, в первую очередь, в так называемых «реформах» — не поверят! Но правда еще невероятнее — возможно, мы стоим на пороге возврата сталинизма — уже в мировом масштабе.
В течение пятнадцати лет после краха Романовых (до 1933 года) сохранялась перспектива выхода революции за пределы СССР и падения капиталистических режимов, по крайней мере в континентальной Европе. Однако этого не произошло, поскольку буквально через несколько лет после прихода к власти большевиков (своего рода неоякобинцев) революционный ленинизм был побежден контрреволюционным сталинизмом.
Это название, связанное с именем Сталина, наиболее точно отражает суть явления, хотя современники пользовались для его описания понятиями, заимствованными из французской истории: жирондизм, термидор, бонапартизм. Сталинизм, обобщая в себе все черты упадка пассионарности и реакции, типичные для минувших революционных попыток, вместе с тем представляет собой фундаментально новое явление. Под лозунгами диктатуры пролетариата к власти в России прорвалась люмпенизированная мелкая буржуазия, предвещая глобальные изменения в расстановке мировых социальных сил.

В самой советской литературе противостоящие друг другу силы ленинизма и сталинизма нашли воплощение в двух предельно концентрированных образах Павки Корчагина, созданного Николаем Островским, и Пьера Скрипкина — персонажа Владимира Маяковского. Как отмечает один из современных исследователей советской истории, Сталин внутренне стоял на позициях близких к мироощущению Скрипкина, но понимал, что с таким «ресурсом» власть перед лицом внутренних и внешних угроз сохранить невозможно. Именно поэтому он был вынужден опираться на риторику и политтехнологии, которые вводили в заблуждение «корчагиных», используя их энергию.
Эта риторика долгое время обманывала и мировое левое движение. Даже те лидеры сопротивления западному капитализму, которые воочию убеждались в перерождении советской власти в СССР, считали необходимым молчать об этом и участвовать в сталинском обмане. Они полагали, что другой политической базы у мировой революции нет. На этих позициях в известной мере стоял даже Троцкий, считавший, что существование СССР надо отстаивать любой ценой. Ведь несмотря на сталинский режим, он все же является государством рабочих и крестьян.

Чем руководствовался лично Сталин, уничтожая своих бывших политических соратников и приводя к власти деидеологизированного люмпена, превращавшегося в его структуре в циничного и наглого бюрократа, озабоченного лишь расширением рамок собственного материального потребления? На наш взгляд, внутренней психологической доминантой Сталина было стремление войти в мировую систему, которая имеет гарантию существования завтра, послезавтра и далее. Войти ее полноправным членом, что можно сделать только силой.

Из статьи "Мировая контрреволюция", 29 февраля 2004 г.

www.group-telegram.com/ms/GDzhemal.com/954

902 viewsNov 30 at 05:01

#цитата

Сталинизм может стать глобальным консервативным проектом

Для многих людей сталинизм есть прямое продолжение ленинского большевизма. Однако не случайно то, что многие мыслители приписывали Иосифу Сталину контрреволюционность. На этой почве друг с другом сошлись такие разные люди, как Лев Троцкий и Георгий Федотов. Создание мощной иерархии власти и распределения, имперский пафос, стремление договариваться с буржуазными державами (а не воевать с ними) — подобные реалии сталинской эпохи заставляют усомниться в том, был ли Сталин большевиком и революционером.
Для большинства наших современников сталинизм предстает в образе людей «вчерашнего дня» — людей из малообеспеченных слоев общества или же юных маргиналов, плохо понимающих, о чем речь. Скажи таким людям, что реальный сталинизм окружает нас сегодня со всех сторон, в первую очередь, в так называемых «реформах» — не поверят! Но правда еще невероятнее — возможно, мы стоим на пороге возврата сталинизма — уже в мировом масштабе.
В течение пятнадцати лет после краха Романовых (до 1933 года) сохранялась перспектива выхода революции за пределы СССР и падения капиталистических режимов, по крайней мере в континентальной Европе. Однако этого не произошло, поскольку буквально через несколько лет после прихода к власти большевиков (своего рода неоякобинцев) революционный ленинизм был побежден контрреволюционным сталинизмом.
Это название, связанное с именем Сталина, наиболее точно отражает суть явления, хотя современники пользовались для его описания понятиями, заимствованными из французской истории: жирондизм, термидор, бонапартизм. Сталинизм, обобщая в себе все черты упадка пассионарности и реакции, типичные для минувших революционных попыток, вместе с тем представляет собой фундаментально новое явление. Под лозунгами диктатуры пролетариата к власти в России прорвалась люмпенизированная мелкая буржуазия, предвещая глобальные изменения в расстановке мировых социальных сил.

В самой советской литературе противостоящие друг другу силы ленинизма и сталинизма нашли воплощение в двух предельно концентрированных образах Павки Корчагина, созданного Николаем Островским, и Пьера Скрипкина — персонажа Владимира Маяковского. Как отмечает один из современных исследователей советской истории, Сталин внутренне стоял на позициях близких к мироощущению Скрипкина, но понимал, что с таким «ресурсом» власть перед лицом внутренних и внешних угроз сохранить невозможно. Именно поэтому он был вынужден опираться на риторику и политтехнологии, которые вводили в заблуждение «корчагиных», используя их энергию.
Эта риторика долгое время обманывала и мировое левое движение. Даже те лидеры сопротивления западному капитализму, которые воочию убеждались в перерождении советской власти в СССР, считали необходимым молчать об этом и участвовать в сталинском обмане. Они полагали, что другой политической базы у мировой революции нет. На этих позициях в известной мере стоял даже Троцкий, считавший, что существование СССР надо отстаивать любой ценой. Ведь несмотря на сталинский режим, он все же является государством рабочих и крестьян.

Чем руководствовался лично Сталин, уничтожая своих бывших политических соратников и приводя к власти деидеологизированного люмпена, превращавшегося в его структуре в циничного и наглого бюрократа, озабоченного лишь расширением рамок собственного материального потребления? На наш взгляд, внутренней психологической доминантой Сталина было стремление войти в мировую систему, которая имеет гарантию существования завтра, послезавтра и далее. Войти ее полноправным членом, что можно сделать только силой.

Из статьи "Мировая контрреволюция", 29 февраля 2004 г.

BY Гейдар Джемаль. Архив