Гейдар Джемаль. Архив

#цитата

Главной библейской историей является предание о Вавилонской башне. Люди решили возвести сверхвысокую башню, по которой они могли бы взойти на небо, но Господь помешал им, «смешав языки», в результате чего они не смогли продолжать совместную строительную деятельность. Именно смешение языков как блокирование успешного строительства Вавилонской башни становится причиной возникновения народов.
Как-то в  разговоре с одним башкирским националистом он выразил мне свое недоумение: «Удивительно, что наши националисты, бесспорные патриоты башкирского народа,  в обыденной жизни почти не пользуются родным языком, хотя прекрасно его знают. Да что говорить, сам я ловлю себя на том, что дома с семьей говорю по-русски!» Я ответил примерно следующее. Националист – это тот, кто любит свой народ, кто желал бы видеть его сильным, динамичным, стоящим  в центре актуальных проблем. Не маргинальным, не застойным, не архаичным. Если  вы, башкирские националисты, непроизвольно выбираете в обиходе русский язык, это означает, что ваш родной вас бессознательно чем-то раздражает. А именно – он ассоциируется на уровне подкорки с тем, от чего вы хотели бы избавить башкир: с коррупцией, чинопочитанием,  клановостью, конформизмом и т. п.
Т. е., с одной стороны, вам, башкирам, навязали такой ассоциативный ряд в связи с башкирским языком, с другой же стороны, именно те силы в башкирской нации, которые связаны с этим ненавистным для патриотов негативом, реально узурпировали башкирский язык как знамя своей среды. (Скажем, коррупционное этнократическое чиновничество...) Собеседник мой был шокирован. Но не моим суждением,  которое могло бы его задеть, а тем, что он сам этого не увидел. Ведь во многом выбор языка, начиная от склонности учить тот или иной иностранный, и кончая такой крайностью, как отказ от родного, определяется политической мотивацией. Политической в высшем смысле слова.
Национальные языки народов СССР также могут дать масштабный материал для иллюстрации этого тезиса. В советское время они были подвергнуты долгому и мучительному процессу делегитимации.
Для того чтобы вернуть языку легитимность, сделать его объектом взаимного познания наций в интернационале поствавилонской эры, необходимы революционные действия искупительного характера. Язык в сознании его титульных носителей должен ассоциироваться с центральной динамичной восходящей позицией, он должен быть языком силы, к которой бросаются приобщиться. 
Несколько столетий назад весь мир от Китая и Индии до Адриатики говорил по-тюркски. Первое, что нужно сделать для восстановления легитимности языка, – вернуть ему традиционный алфавит, уничтоженный в двадцатые годы. Кризис советскости вырастил вокруг нас толпы гнилых либералов, которые ходят и ноют о латинице, мечтая приобщить языки Бату-хана и Хромого Тимура к прелестям цивилизации супермаркетов и дискотек.
Но надо понять следующее: алфавит – это валюта. Есть большая разница, вы ли печатаете ваши деньги или все, что у вас есть за душой, вы размещаете в деньгах, напечатанных где-то. Никогда не подняться тому, кто инвестировал свой смысловой ресурс в чужую знаковую систему. Вот почему в условиях модернизации восходящими светилами являются хранители традиционных алфавитов Китай, Корея, Япония, Индия, Иран.
Никогда в это собрание не войдут по-настоящему Индонезия и Малайзия, пока не вернут арабский алфавит. Никогда не встанет на ноги  Большой Туркестан, пока не сделает того же самого. С арабского алфавита начинается суверенная легитимность любого языка мусульманского ареала. С легитимности языка начинается легитимность и самоуважение тех, кто на нем говорит.

«Алфавит – это валюта»
18 июля 2011.

www.group-telegram.com/ms/GDzhemal.com/992

4.4K viewsJan 2 at 05:01

#цитата

Главной библейской историей является предание о Вавилонской башне. Люди решили возвести сверхвысокую башню, по которой они могли бы взойти на небо, но Господь помешал им, «смешав языки», в результате чего они не смогли продолжать совместную строительную деятельность. Именно смешение языков как блокирование успешного строительства Вавилонской башни становится причиной возникновения народов.
Как-то в  разговоре с одним башкирским националистом он выразил мне свое недоумение: «Удивительно, что наши националисты, бесспорные патриоты башкирского народа,  в обыденной жизни почти не пользуются родным языком, хотя прекрасно его знают. Да что говорить, сам я ловлю себя на том, что дома с семьей говорю по-русски!» Я ответил примерно следующее. Националист – это тот, кто любит свой народ, кто желал бы видеть его сильным, динамичным, стоящим  в центре актуальных проблем. Не маргинальным, не застойным, не архаичным. Если  вы, башкирские националисты, непроизвольно выбираете в обиходе русский язык, это означает, что ваш родной вас бессознательно чем-то раздражает. А именно – он ассоциируется на уровне подкорки с тем, от чего вы хотели бы избавить башкир: с коррупцией, чинопочитанием,  клановостью, конформизмом и т. п.
Т. е., с одной стороны, вам, башкирам, навязали такой ассоциативный ряд в связи с башкирским языком, с другой же стороны, именно те силы в башкирской нации, которые связаны с этим ненавистным для патриотов негативом, реально узурпировали башкирский язык как знамя своей среды. (Скажем, коррупционное этнократическое чиновничество...) Собеседник мой был шокирован. Но не моим суждением,  которое могло бы его задеть, а тем, что он сам этого не увидел. Ведь во многом выбор языка, начиная от склонности учить тот или иной иностранный, и кончая такой крайностью, как отказ от родного, определяется политической мотивацией. Политической в высшем смысле слова.
Национальные языки народов СССР также могут дать масштабный материал для иллюстрации этого тезиса. В советское время они были подвергнуты долгому и мучительному процессу делегитимации.
Для того чтобы вернуть языку легитимность, сделать его объектом взаимного познания наций в интернационале поствавилонской эры, необходимы революционные действия искупительного характера. Язык в сознании его титульных носителей должен ассоциироваться с центральной динамичной восходящей позицией, он должен быть языком силы, к которой бросаются приобщиться. 
Несколько столетий назад весь мир от Китая и Индии до Адриатики говорил по-тюркски. Первое, что нужно сделать для восстановления легитимности языка, – вернуть ему традиционный алфавит, уничтоженный в двадцатые годы. Кризис советскости вырастил вокруг нас толпы гнилых либералов, которые ходят и ноют о латинице, мечтая приобщить языки Бату-хана и Хромого Тимура к прелестям цивилизации супермаркетов и дискотек.
Но надо понять следующее: алфавит – это валюта. Есть большая разница, вы ли печатаете ваши деньги или все, что у вас есть за душой, вы размещаете в деньгах, напечатанных где-то. Никогда не подняться тому, кто инвестировал свой смысловой ресурс в чужую знаковую систему. Вот почему в условиях модернизации восходящими светилами являются хранители традиционных алфавитов Китай, Корея, Япония, Индия, Иран.
Никогда в это собрание не войдут по-настоящему Индонезия и Малайзия, пока не вернут арабский алфавит. Никогда не встанет на ноги  Большой Туркестан, пока не сделает того же самого. С арабского алфавита начинается суверенная легитимность любого языка мусульманского ареала. С легитимности языка начинается легитимность и самоуважение тех, кто на нем говорит.

«Алфавит – это валюта»
18 июля 2011.

BY Гейдар Джемаль. Архив