🤐 В дружественном чате поспорил в четверг о вине и ответственности, при этом я в тот момент был дико зол по рабочим вопросам и завёлся так, что думаю об этом до сих пор.
🧐 Спорили мы преимущественно на примере «Детей в гараже моего папы» Максимовой. Эта книга мне нравится, я считаю её очень крепко сделанной, в достаточной степени многофигурной и многоаспектной, метафорику в книге считаю абсолютно корректной, а уровень актуальности — вполне логичным и допустимым.
😱 И вдруг я узнаю, что по мнению многих людей актуальность в книге бесстыдно эксплуатируется, а через главного героя до читателей доносится неприемлемый месседж о том, что «вы ни в чём не виноваты». Но ведь это не так!
😐 У меня предельно чёткое понимание, как нельзя эксплуатировать актуальность нынешнего момента, и это не тот случай. Аналитический и эмоциональный разговор о войне как событии и о войне как фоне может и должен звучать в современных текстах.
👉 И мы имеем вполне заметные важные примеры таких книг, помимо Максимовой: это и два романа Шамиля Идиатуллина, один из которых тоже несёт высказывание, среди прочего, о вине и ответственности, и «Вегетация» Иванова, и «Бобо» Горалик, и «Раз мальчишка, два мальчишка» Демишкевич. Ни в одной из них я не вижу эксплуатации темы, а вижу разговор о том, что важно для писателя и для читателя. Ещё есть «Кадавры» и «Тоннель», но «Кадавры» я считаю по большому счёту неудачной попыткой разговора об актуальном, а в «Тоннеле» попытка привязаться к постновостной повестке — самое слабое место.
🫤 Эксплуатацию же темы я вижу в первую очередь в шитом белыми нитками «Одсуне» Варламова и в «Табии тридцать два» Конакова.
😡 Более того, эти два текста показывают и то, как нельзя говорить об ответственности и вине. У героя Варламова — лапки, а вся ответственность лежит на исторических параллелях, геополитических раскладах и стечении обстоятельств. А вина и ответственность забалтываются в стилистике кухонных пьяных бесед.
😡 Но бог с ним, с Варламовым, с ним всё ясно. Особенно возмутителен случай Конакова, месседж которого, как и месседж Максимовой, внезапно для меня многие прочитывают неправильно, «в обратную сторону». А ведь Конаков если не отрицает вину и ответственность, то по меньшей мере травестирует их.
🤬 Все эти постмодернистские хиханьки и хаханьки над актуальной повесткой в стиле конца 90-х, когда ситуация была совершенно другой — отвратительны. И за ними скрыто именно отрицание ответственности примерно в формате «а давайте ещё Пушкина во всём обвиним, а я как раз почти Пушкин».
☹️ Хихикая или суетливо оправдываясь, как Конаков или Варламов, говорить о вине и ответственности нельзя. А почти как угодно по-другому — можно и нужно.
👍 То, что и Максимова, и Идиатуллин, и Демишкевич в «Под рекой» выбрали для этого разговора «модную» форму романа о маньяке — отличная идея. (Кстати, «Под рекой», как я уже писал, понравился мне больше «Детей», но не потому, что там не столь лобовая метафорика, можно делать по-разному, а потому, что «Под рекой» чуть детальней и чуть ближе мне интонационно).
👉 Брать популярный или близкий тебе жанр, чтобы «обернуть» в него высказывание о вине и ответственности — распространённая и оправданная практика.
👉Грасс в этой ситуации писал абсурдистский текст, Стругацкие — фантастическую антиутопию, мой любимый Крапивин — подростковые романы. А «Москва слезам не верит», в которой высказывание о вине и ответственности очень важно — вообще лирическая комедия.
🤐 В дружественном чате поспорил в четверг о вине и ответственности, при этом я в тот момент был дико зол по рабочим вопросам и завёлся так, что думаю об этом до сих пор.
🧐 Спорили мы преимущественно на примере «Детей в гараже моего папы» Максимовой. Эта книга мне нравится, я считаю её очень крепко сделанной, в достаточной степени многофигурной и многоаспектной, метафорику в книге считаю абсолютно корректной, а уровень актуальности — вполне логичным и допустимым.
😱 И вдруг я узнаю, что по мнению многих людей актуальность в книге бесстыдно эксплуатируется, а через главного героя до читателей доносится неприемлемый месседж о том, что «вы ни в чём не виноваты». Но ведь это не так!
😐 У меня предельно чёткое понимание, как нельзя эксплуатировать актуальность нынешнего момента, и это не тот случай. Аналитический и эмоциональный разговор о войне как событии и о войне как фоне может и должен звучать в современных текстах.
👉 И мы имеем вполне заметные важные примеры таких книг, помимо Максимовой: это и два романа Шамиля Идиатуллина, один из которых тоже несёт высказывание, среди прочего, о вине и ответственности, и «Вегетация» Иванова, и «Бобо» Горалик, и «Раз мальчишка, два мальчишка» Демишкевич. Ни в одной из них я не вижу эксплуатации темы, а вижу разговор о том, что важно для писателя и для читателя. Ещё есть «Кадавры» и «Тоннель», но «Кадавры» я считаю по большому счёту неудачной попыткой разговора об актуальном, а в «Тоннеле» попытка привязаться к постновостной повестке — самое слабое место.
🫤 Эксплуатацию же темы я вижу в первую очередь в шитом белыми нитками «Одсуне» Варламова и в «Табии тридцать два» Конакова.
😡 Более того, эти два текста показывают и то, как нельзя говорить об ответственности и вине. У героя Варламова — лапки, а вся ответственность лежит на исторических параллелях, геополитических раскладах и стечении обстоятельств. А вина и ответственность забалтываются в стилистике кухонных пьяных бесед.
😡 Но бог с ним, с Варламовым, с ним всё ясно. Особенно возмутителен случай Конакова, месседж которого, как и месседж Максимовой, внезапно для меня многие прочитывают неправильно, «в обратную сторону». А ведь Конаков если не отрицает вину и ответственность, то по меньшей мере травестирует их.
🤬 Все эти постмодернистские хиханьки и хаханьки над актуальной повесткой в стиле конца 90-х, когда ситуация была совершенно другой — отвратительны. И за ними скрыто именно отрицание ответственности примерно в формате «а давайте ещё Пушкина во всём обвиним, а я как раз почти Пушкин».
☹️ Хихикая или суетливо оправдываясь, как Конаков или Варламов, говорить о вине и ответственности нельзя. А почти как угодно по-другому — можно и нужно.
👍 То, что и Максимова, и Идиатуллин, и Демишкевич в «Под рекой» выбрали для этого разговора «модную» форму романа о маньяке — отличная идея. (Кстати, «Под рекой», как я уже писал, понравился мне больше «Детей», но не потому, что там не столь лобовая метафорика, можно делать по-разному, а потому, что «Под рекой» чуть детальней и чуть ближе мне интонационно).
👉 Брать популярный или близкий тебе жанр, чтобы «обернуть» в него высказывание о вине и ответственности — распространённая и оправданная практика.
👉Грасс в этой ситуации писал абсурдистский текст, Стругацкие — фантастическую антиутопию, мой любимый Крапивин — подростковые романы. А «Москва слезам не верит», в которой высказывание о вине и ответственности очень важно — вообще лирическая комедия.
BY Книгобара
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. Stocks dropped on Friday afternoon, as gains made earlier in the day on hopes for diplomatic progress between Russia and Ukraine turned to losses. Technology stocks were hit particularly hard by higher bond yields. On Feb. 27, however, he admitted from his Russian-language account that "Telegram channels are increasingly becoming a source of unverified information related to Ukrainian events." That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. The regulator took order for the search and seizure operation from Judge Purushottam B Jadhav, Sebi Special Judge / Additional Sessions Judge.
from ms
