Из всех ереванских легенд всякой поэтессе, конечно, больше всего запомнится легенда о юродивом цветочнике Карабале, чей памятник стоит на улице Абовяна. Мне же Карабала запомнился ещё и тем, что он жутко похож на Буковски😂.

Жил в городе некий Степан Арутюнян. Его семье принадлежали огромные цветочные сады, но советская власть их отобрала, поэтому юноша стал обычным продавцом цветов. И славился тем, что больше дарил их, чем продавал: ласковый был, в актрис влюблялся. В совке таких товарищей побаивались и, чтоб неповадно было, посадили его в тюрьму, где сокамерником Степана оказался нехуйсгоры, а поэт Егише Чаренц. Задружились там ребята, так и появилось стихотворение «Цветочник». Вернулся из тюрьмы: жена не дождалась и вышла за другого (наверно, менее любвеобильного), а Карабала продолжил служить цветам и красоте. Кстати, Карабала в переводе с турецкого — «чёрное дитя», хотя сам Степан говорил, что он Дардибала — «горе дитя».

Ереван одноцветный, пастельный, туманный, красивомужчинный, геометричный, нежный, спокойный, туманный. Не тот город, про который скажешь американское WOW, но тот, в котором хорошо.

Ереван — это продолжение осени. Виген — это продолжение Еревана. И автор фотографий в сборнике «Это то». И будущий Параджанов. И редкий человек, с кем я могу общаться о великих вещах. Переживала, что политика не даст нам поговорить, но политика идёт нахер, когда говоришь о боге.

Арарат по-прежнему не увидела.

Ереван пастельный, а я постельная. Сообщаю три вещи:
1. Свожу ваш поэтический сборник за границу. Дорого. Подробности у Матвея Цапко.
2. Думала, что в этом году я поэтически закончилась, но нет. Пишу ещё один цикл. Да сколько можно

матенадаран

В средневековых армянских университетах «песнопение» было одной из естественно-научных дисциплин

*
я на кавказе сплю без задних ног.
и даже без передних. может, смог
напоминает мне туманность снов?
или в спокойствии она (любовь)?
или поёт из-за угла саят-нова?
да только снова, снова я жива.

мне кровью здесь на лбу нарисовали крест —
а значит, раньше времени никто не съест.
настанет час — судьба поставит шах-матах.
умрёт поэт не в муках, но в стихах.

*
баре́в дзез, это мы
вырезанные снежинки
вырезанные армяне
вырезанные сцены параджанова

видишь течёт красное
это я поливаю себя гранатовым соком
(ведь вино я теперь не пью)
метафорически показываю
как ты меня уничтожил
своей нелюбовь-ю
о мой кинжаловый джан
мой северный неуют
в следующей сцене я воскресаю
мы отснимем её к январю
(кстати тебя там убьют)

винаград вот что внутри меня
кисти заброди́вшей вины
бари́ гише́р спи
это не лимб это климт
застывшая в поцелуе пара
завёрнутая в лаваш
жизнь сливающаяся
в дикий коллаж
христианские мотивы
тотальное безбожество
мечтала быть
строгим армянским храмом
но очень хотелось
с тобой размножиться
грудь или гранат?
можешь выбрать
только одно

масло судьбы
из женгялов хац
бесконечно текло

*
ковры красные. ковры красные.
выбери ковёр по суме и судьбе.
открой свои бледные стопы, ходи по мне —
по натянутой текстовой бахроме
между малым и большим араратом.
не падай духом и телом в ущелье. не надо.
не верь песне ашу́га о подковёрной любви.
ткачество — вот, что может тебя прокормить.
богачество — вот, что могу я в тебе полюбить.
бесконечная купля, купель, последняя капля.
блеет овечья шерсть: купи меня, я сто́ю шесть
жизней и шесть нейрожён — шестипалых худышек.

а ещё с каскада видно,
как без красного ковра поэзии
всякая великая держава
превращается в страну ковриков
для компьютерных мышек.

*
больше всего меня поразило,
что у них совсем нет золота в храмах.

когда мне не хватало денег на концерт ника кейва,
я отнесла в ломбард все золотые украшения.
и представила, как мои бывшие вечером
устроили вече — постановили меня порадовать.

мне захотелось написать каждому:
помнишь ли, джан, ты ту подвесочку?
помнишь, проклятый, цепочку-удавочку?
помнишь, зависимый, ювелирную иголочку?
они заново возродятся в красивых o children.
сольются в бесконечную weeping song.
спасибо вам за вечное искусство.
спасибо за невечную любовь.

и старая армянка из ломбарда
посмотрела на меня безнадёжно
это же золото золото золото
разве так можно?

больше всего меня поразило,
что у них совсем нет золота в храмах.

*
матенадаран матенадаран
все буквы и чувства по своим местам.
больше не улыбайся мне:
я строгий армянский храм.
матенадаран матенадаран
ты ведь не злишься на книгу,
что она тебе не по годам.
вот и меня закрой-отложи
до лучших времён.
матенадаран

от параджановщины — до паранджи.
от поножовщины — до поцелуя.
от падшей женщины — до святой мари.
напоминаю тебе никого и любую.
древний текст — и сама не пойму,
как прочитать. не знаю этого языка.
мама, зачем я хранилище
никому не нужных рукописей?

и придёт. и сотрёт золотую пыль
с каждого моего корешка.

Комментарии:
*Саят-Нова — армянский поэт 18 века и придворный певец, чья жизнь по сей день окутана тайнами.
*Матах — обычай жертвоприношения в Армянской церкви.
*Барев Дзез — Здравствуйте!
*Бари Гишер — Спокойной ночи!
*Ашуг — поэт-песенник из народа (кавказская версия трубадура).
*Женгялов хац — традиционная армянская лепёшка с зеленью.
*Каскад — архитектурная визитная карточка Еревана, одна из самых высоких точек города, откуда должно быть видно Арарат (но это не точно).
*Матенадаран — хранилище древних рукописей в Ереване.