Больше нас нет. Мы никуда не поедем после войны, наши дети не будут лучшими друзьями, мы не сможем больше выпить за старое пройденное.
У меня забрали половину меня. Половину которую я любил всем сердцем. Половину, без которой не представлял себя. Все кто знал меня, первым вопросом всегда задавался: -как Сибирь? ..даже родная мать. Так сложилось что при виде любого человека, я в первую очередь представляю его похорона. Я был на множестве похорон даже тех, кто казался вечным. Так и было. Только представляя гроб, где лежал мой лучший товарищ, я не мог выразить все что творилось бы в голове. Я узнал о его смерти поминая годовщину гибели товарищей. Сначала я прочел. Начал писать людям по поводу организации похорон, уточнял информацию… потом беспощадно рыдал. Я бы желал себе тысячи смертей, лишь бы избежать этого.
Война - ни Арэс, ни Марс. Война это люди. И только люди несут за это ответственность. Каждый будет отомщен. Пусть ожидание для них окажутся хуже самой язвенной смерти.
Больше нас нет. Мы никуда не поедем после войны, наши дети не будут лучшими друзьями, мы не сможем больше выпить за старое пройденное.
У меня забрали половину меня. Половину которую я любил всем сердцем. Половину, без которой не представлял себя. Все кто знал меня, первым вопросом всегда задавался: -как Сибирь? ..даже родная мать. Так сложилось что при виде любого человека, я в первую очередь представляю его похорона. Я был на множестве похорон даже тех, кто казался вечным. Так и было. Только представляя гроб, где лежал мой лучший товарищ, я не мог выразить все что творилось бы в голове. Я узнал о его смерти поминая годовщину гибели товарищей. Сначала я прочел. Начал писать людям по поводу организации похорон, уточнял информацию… потом беспощадно рыдал. Я бы желал себе тысячи смертей, лишь бы избежать этого.
Война - ни Арэс, ни Марс. Война это люди. И только люди несут за это ответственность. Каждый будет отомщен. Пусть ожидание для них окажутся хуже самой язвенной смерти.
Either way, Durov says that he withdrew his resignation but that he was ousted from his company anyway. Subsequently, control of the company was reportedly handed to oligarchs Alisher Usmanov and Igor Sechin, both allegedly close associates of Russian leader Vladimir Putin. Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government.
from ms
