Dervish seri📿

Dervish seri📿

Трансформация легитимности и халифата в исламских государствах Аббасидский и пост-Аббасидский период Использованные источники: 1. Hüseyin Yılmaz, Caliphate Redefined: The Mystical Turn in Ottoman Political Thought, pp. 1-18. 2. Christopher Markiewicz, The…

Доводы:

«В XVI веке мусульманские правители крупнейших империй Западной и Южной Азии перешли на новый словарь суверенитета, который дополнил традиционные персидско-исламские титулы и концепции правления. «…»

Они также часто предлагали обоснование для правления в сакральном или космическом масштабе. Эти императоры не просто занимали главенствующее положение в своих владениях, но становились сахиб-киранами (повелителями благоприятных астральных соединений), муджаддидами (столетними обновителями веры), халифами-и илахи (наместниками Бога), а иногда и махди-и ахир-и заман (предвестниками последнего времени).

Чтобы ответить на эти вопросы, историки сосредоточились на двух взаимосвязанных явлениях. Во-первых, они отмечают переплетение царской власти и святости как основной и фундаментальный аспект политической культуры в исламских землях в период с XIII по XVI века. В ответ на вызовы всеобщей власти, брошенные распадом Аббасидской и Чингисидской диспозиций, монархи центральных земель ислама стремились подкрепить свое право на правление связями со святыми людьми, благодаря чудесам, пророчествам и божественной благодати которых можно было укрепить авторитет правителя. Ассоциация с такими святыми людьми и их благочестивыми представлениями была привлекательной и мощной, поскольку она охватывала все слои общества и была разумной и понятной как в высокограмотных дискурсах, так и в перформативных — и потому более доступных — представлениях суверенной власти широким слоям населения.

Но что еще более важно, в XIV и XV веках границы между государем и святым часто размывались. Основываясь на своей благочестивой харизме, ряд суфиев, мудрецов и саидов (потомков пророка Мухаммеда) претендовали на мантию временной власти, инициируя активистские мессианские движения, которые стремились опрокинуть существующий политический порядок и начать новый век справедливости и мира». [2]

«Пост-аббасидский халифат, или становление неарабского халифа в Османской империи, было реконструировано на языке суфизма, пронизанного местными традициями правления и сформированного определенным историческим опытом, а не с помощью юридического канона средневекового универсализма. В политическом дискурсе XVI века османский халиф был мистиком в том смысле, что он был другом и заместителем Бога на земле, властвующим как над мирской, так и над духовной сферами». [1]

www.group-telegram.com/ms/haqiqatdin.com/455

3.0K viewsAug 28 at 09:10

Доводы:

«В XVI веке мусульманские правители крупнейших империй Западной и Южной Азии перешли на новый словарь суверенитета, который дополнил традиционные персидско-исламские титулы и концепции правления. «…»

Они также часто предлагали обоснование для правления в сакральном или космическом масштабе. Эти императоры не просто занимали главенствующее положение в своих владениях, но становились сахиб-киранами (повелителями благоприятных астральных соединений), муджаддидами (столетними обновителями веры), халифами-и илахи (наместниками Бога), а иногда и махди-и ахир-и заман (предвестниками последнего времени).

Чтобы ответить на эти вопросы, историки сосредоточились на двух взаимосвязанных явлениях. Во-первых, они отмечают переплетение царской власти и святости как основной и фундаментальный аспект политической культуры в исламских землях в период с XIII по XVI века. В ответ на вызовы всеобщей власти, брошенные распадом Аббасидской и Чингисидской диспозиций, монархи центральных земель ислама стремились подкрепить свое право на правление связями со святыми людьми, благодаря чудесам, пророчествам и божественной благодати которых можно было укрепить авторитет правителя. Ассоциация с такими святыми людьми и их благочестивыми представлениями была привлекательной и мощной, поскольку она охватывала все слои общества и была разумной и понятной как в высокограмотных дискурсах, так и в перформативных — и потому более доступных — представлениях суверенной власти широким слоям населения.

Но что еще более важно, в XIV и XV веках границы между государем и святым часто размывались. Основываясь на своей благочестивой харизме, ряд суфиев, мудрецов и саидов (потомков пророка Мухаммеда) претендовали на мантию временной власти, инициируя активистские мессианские движения, которые стремились опрокинуть существующий политический порядок и начать новый век справедливости и мира». [2]

«Пост-аббасидский халифат, или становление неарабского халифа в Османской империи, было реконструировано на языке суфизма, пронизанного местными традициями правления и сформированного определенным историческим опытом, а не с помощью юридического канона средневекового универсализма. В политическом дискурсе XVI века османский халиф был мистиком в том смысле, что он был другом и заместителем Бога на земле, властвующим как над мирской, так и над духовной сферами». [1]

BY Dervish seri📿