Возможна ли государственная философия? Может ли государство создать не просто идеологию, но философию (со всеми сопутствующими требованиями обоснованности, минимальной непротиворечивости или обоснованной противоречивости, и так далее)? Да ещё такую, чтобы она способствовала сохранению, если и не самого государства в его контингентном виде, то его институтов или ценностей?
Если обратить внимание на тот факт, что большинство философских исследований нашего времени имеют государственное финансирование, то возникает впечатление, что геополитическое единогласие было достигнуто по очень неожиданному вопросу, а сами государства действуют так, будто бы на поставленные вопросы можно дать плюс-минус положительные ответы. Ситуация здесь такая, что, видимо, только уж совсем явные тирании позволяют себе отойти от спонтанного консенсуса. Но не буду обнадеживать – дело в самом устройстве института академических исследований, а не в наличии чего-то вроде тайного философского правительства.
Бертран Рассел как-то высказался в том духе, что если бы правительства понимали, что именно они финансируют, когда финансируют философию, то распорядились бы деньгами иначе. Посыл высказывания, как мне помнится, был далек от обыденного представления о бесполезности. Вместо этого предлагалось романтичное представление о том, что развитое философское сообщество не сможет закрывать глаза на те вещи, которые государство не хотело бы афишировать. Возможно, это даже в чем-то верное представление, однако то, каким образом философы не закрывают глаза порой мало удовлетворяет политических активистов.
К счастью, историческая случайность на нашей стороне и прямо перед носом у нас есть чуть ли не наименее спорный пример того, что можно было бы этой самой «государственной философией» именовать. Речь о диалектическом материализме в Советском Союзе. Чтобы мы о нём не думали, но пример показательный – СССР распался, а диамат остался. В критических нарративах зачастую все подается так, что идеологизированная философия неустанно работала на государство, но, если судить по результату, то более очевидно чуть ли не обратное. Понятно, что в отношениях советской философии и государства имела место витиеватая диалектика, но, скажем так, тезис в снятом виде удивил.
Получив платоническую прививку, то, что называется «философской традицией», регулярно устремляется к островкам неизменности, тогда как государства проявляют ровно обратную склонность. Да, наверно, концептуальная апология государства возможна, но вмешательство realpolitik способно одним махом превратить эту апологию в радикальную критику. Даже условная полит-реалистская апология будет предполагать критику там, где государство поступит без оглядки на «реальную политику».
С другой стороны, что и говорить, если уже Античность, эта колыбель философской мифологии, радует нас прекрасным сюжетом взаимоотношений того, кто написал диалог «Государство», с тем, кто государством правил.
Возможна ли государственная философия? Может ли государство создать не просто идеологию, но философию (со всеми сопутствующими требованиями обоснованности, минимальной непротиворечивости или обоснованной противоречивости, и так далее)? Да ещё такую, чтобы она способствовала сохранению, если и не самого государства в его контингентном виде, то его институтов или ценностей?
Если обратить внимание на тот факт, что большинство философских исследований нашего времени имеют государственное финансирование, то возникает впечатление, что геополитическое единогласие было достигнуто по очень неожиданному вопросу, а сами государства действуют так, будто бы на поставленные вопросы можно дать плюс-минус положительные ответы. Ситуация здесь такая, что, видимо, только уж совсем явные тирании позволяют себе отойти от спонтанного консенсуса. Но не буду обнадеживать – дело в самом устройстве института академических исследований, а не в наличии чего-то вроде тайного философского правительства.
Бертран Рассел как-то высказался в том духе, что если бы правительства понимали, что именно они финансируют, когда финансируют философию, то распорядились бы деньгами иначе. Посыл высказывания, как мне помнится, был далек от обыденного представления о бесполезности. Вместо этого предлагалось романтичное представление о том, что развитое философское сообщество не сможет закрывать глаза на те вещи, которые государство не хотело бы афишировать. Возможно, это даже в чем-то верное представление, однако то, каким образом философы не закрывают глаза порой мало удовлетворяет политических активистов.
К счастью, историческая случайность на нашей стороне и прямо перед носом у нас есть чуть ли не наименее спорный пример того, что можно было бы этой самой «государственной философией» именовать. Речь о диалектическом материализме в Советском Союзе. Чтобы мы о нём не думали, но пример показательный – СССР распался, а диамат остался. В критических нарративах зачастую все подается так, что идеологизированная философия неустанно работала на государство, но, если судить по результату, то более очевидно чуть ли не обратное. Понятно, что в отношениях советской философии и государства имела место витиеватая диалектика, но, скажем так, тезис в снятом виде удивил.
Получив платоническую прививку, то, что называется «философской традицией», регулярно устремляется к островкам неизменности, тогда как государства проявляют ровно обратную склонность. Да, наверно, концептуальная апология государства возможна, но вмешательство realpolitik способно одним махом превратить эту апологию в радикальную критику. Даже условная полит-реалистская апология будет предполагать критику там, где государство поступит без оглядки на «реальную политику».
С другой стороны, что и говорить, если уже Античность, эта колыбель философской мифологии, радует нас прекрасным сюжетом взаимоотношений того, кто написал диалог «Государство», с тем, кто государством правил.
BY здесь были драконы
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. Update March 8, 2022: EFF has clarified that Channels and Groups are not fully encrypted, end-to-end, updated our post to link to Telegram’s FAQ for Cloud and Secret chats, updated to clarify that auto-delete is available for group and channel admins, and added some additional links. Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications. He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea.
from ms
