La Pensée Française

В вышеприведённом рассуждении любопытно, что оно несколько странно трактует отношения автора «После конечности» с университетским дискурсом. Никто так не ностальгирует по этому дискурсу, как Мейясу. Jecrati’я (Эгократия), о которой говорит Лакан, предполагает, что у нас есть «совпадающий с собой субъект» (это в том самом абзаце из «Изнанки психоанализа», на который ссылается автор вышеприведённого текста), который при должных усилиях может непредвзято познавать природу (поэтому Я и стоит на месте господского означающего в этой схеме). Он не подвержен ни желаниям, ни классовым отношениям, ни каким-либо другим вещам, составляющим условия его опыта.

Мейясу же системно плачет, что субъект лишился такой возможности, поскольку корреляционисты выяснили, что он говорит (а поэтому примешивает какие-нибудь метафоры и сам не замечает этого), перманентно погружен в какую-нибудь идеологию, эпистему или сборку, а кроме этого — более или менее произвольно что-то ноэматически наслаивает на опыт (привнося тем самым трансцендентное). Другими словами, выходит, что университетский дискурс-то сломали как раз корреляционисты, а Мейясу этому самому Я пытается былую мощь вернуть (снова поставить его на место истины). В общем, неясно, как можно решить, будто эти два автора борются против одинаковых эгократий.

www.group-telegram.com/ms/jesuistropchaud.com/778

828 viewsedited  Feb 4 at 16:01

В вышеприведённом рассуждении любопытно, что оно несколько странно трактует отношения автора «После конечности» с университетским дискурсом. Никто так не ностальгирует по этому дискурсу, как Мейясу. Jecrati’я (Эгократия), о которой говорит Лакан, предполагает, что у нас есть «совпадающий с собой субъект» (это в том самом абзаце из «Изнанки психоанализа», на который ссылается автор вышеприведённого текста), который при должных усилиях может непредвзято познавать природу (поэтому Я и стоит на месте господского означающего в этой схеме). Он не подвержен ни желаниям, ни классовым отношениям, ни каким-либо другим вещам, составляющим условия его опыта.

Мейясу же системно плачет, что субъект лишился такой возможности, поскольку корреляционисты выяснили, что он говорит (а поэтому примешивает какие-нибудь метафоры и сам не замечает этого), перманентно погружен в какую-нибудь идеологию, эпистему или сборку, а кроме этого — более или менее произвольно что-то ноэматически наслаивает на опыт (привнося тем самым трансцендентное). Другими словами, выходит, что университетский дискурс-то сломали как раз корреляционисты, а Мейясу этому самому Я пытается былую мощь вернуть (снова поставить его на место истины). В общем, неясно, как можно решить, будто эти два автора борются против одинаковых эгократий.

BY La Pensée Française