Любая нечисть – воплощенный образ страха. Энциклопедия народных суеверий – список того, что боялся народ.
К слову сказать, в том числе поэтому сегодня у образованной публики нет демонологии. Заблудиться в лесу практически невозможно: выйдешь по спутнику, а не выйдешь – спасатели найдут (леший выходит из чата). Истосковаться "в щепку" по умершему мужу сложно: накормят антидепрессантами, отправят к психологам, а кому совсем тяжко – к психиатрам (пока, огненный змей!).
Старая деревня знала немало страхов. Особенно необычное воплощение получила боязнь остаться без куска хлеба. Почти все крестьяне жили впроголодь, дорожили каждым куском. Поэтому нечисти приписывали особую пакость – сожрать съестные припасы и приготовленную еду.
Этим грешили, например, недовольные домовые. По народной молве, если разозлить домового, он не только станет давить спящих, греметь и стонать по ночам, но и втихаря сточит провиант. У Даля упомянут особый "подвид" домового - Невидимка, который "невидимо берет все съестное, что полюбится, в лавках и харчевнях".
Невидимка был гурманом, а вот демоны шуликуны, выезжающие в святки из прорубей, соглашались на обычный корм и тоже были не прочь объесть деревню. Они пробирались в амбары и от этого "незаметно кончались припасы". В Сибири, чтобы обезопасить хлеб от шуликунов, амбары обводили обожженным осиновым колом.
Или дети, украденные нечистью. Ходили, бедные, по избам, пили молоко, оставленное без крестного знамения, и воровали из крынок сметану. И больше ничего...
Или, наоборот: подмененные - подложенные нечистью вместо детей веники и чурбаны. Они имели вид детей, а умели только капризничать и жрать. Причем жрали за троих.
Но самыми прожорливыми были мертвецы, которые в сумерках бродили по богоспасаемому Отечеству. Кровососов в русском фольклоре XIX века практически не было: это украинская, да и в целом западно- и южнославянская тема. Наши покойнички вредили по-другому: приходили ночью в избу и жрали, в основном хлеб, потому что другое появлялось нечасто.
В Псковской губернии рассказывали, что после смерти колдуны шастают в свои избы и настойчиво требуют их накормить. В Орловской губернии трупы колдунов шантажировали домашних: не накормите - все в избе переколотим!
В Тульской губернии список злодеяний мертвых колдунов звучал так: по ночам выходят из могил и бродят в саванах по кладбищу, пугая народ, ходят в бывшие дома, стучат там, буянят и без спросу "достают сами себе есть". Представляете! Сами себе!
Молодой тульский мужик жаловался священнику на мертвую мать-ведьму: "Войдет, это, в избу и начнет ходить по избе. То словно в печку полезет, то по полавашникам шуршит, то шкаф словно отворит, ну одним словом, везде заглянет, как настоящая хозяйка. А есть ей так уж всякую ночь оставляй на столе. Как сейчас поужинали сами, так все, что осталось, и не тронь на столе. А если когда не оставишь ничего, так разозлится, все горшки перебьет!"
Как писала Надежда Александровна Тэффи: "Ужас! Ужас! Волосы дыбом!"
Таким хлебожорам в конце концов вбивали осиновый кол: хорошо, если в могилу, в грудь или спину, но бывали и другие, более курьезные варианты.
Любая нечисть – воплощенный образ страха. Энциклопедия народных суеверий – список того, что боялся народ.
К слову сказать, в том числе поэтому сегодня у образованной публики нет демонологии. Заблудиться в лесу практически невозможно: выйдешь по спутнику, а не выйдешь – спасатели найдут (леший выходит из чата). Истосковаться "в щепку" по умершему мужу сложно: накормят антидепрессантами, отправят к психологам, а кому совсем тяжко – к психиатрам (пока, огненный змей!).
Старая деревня знала немало страхов. Особенно необычное воплощение получила боязнь остаться без куска хлеба. Почти все крестьяне жили впроголодь, дорожили каждым куском. Поэтому нечисти приписывали особую пакость – сожрать съестные припасы и приготовленную еду.
Этим грешили, например, недовольные домовые. По народной молве, если разозлить домового, он не только станет давить спящих, греметь и стонать по ночам, но и втихаря сточит провиант. У Даля упомянут особый "подвид" домового - Невидимка, который "невидимо берет все съестное, что полюбится, в лавках и харчевнях".
Невидимка был гурманом, а вот демоны шуликуны, выезжающие в святки из прорубей, соглашались на обычный корм и тоже были не прочь объесть деревню. Они пробирались в амбары и от этого "незаметно кончались припасы". В Сибири, чтобы обезопасить хлеб от шуликунов, амбары обводили обожженным осиновым колом.
Или дети, украденные нечистью. Ходили, бедные, по избам, пили молоко, оставленное без крестного знамения, и воровали из крынок сметану. И больше ничего...
Или, наоборот: подмененные - подложенные нечистью вместо детей веники и чурбаны. Они имели вид детей, а умели только капризничать и жрать. Причем жрали за троих.
Но самыми прожорливыми были мертвецы, которые в сумерках бродили по богоспасаемому Отечеству. Кровососов в русском фольклоре XIX века практически не было: это украинская, да и в целом западно- и южнославянская тема. Наши покойнички вредили по-другому: приходили ночью в избу и жрали, в основном хлеб, потому что другое появлялось нечасто.
В Псковской губернии рассказывали, что после смерти колдуны шастают в свои избы и настойчиво требуют их накормить. В Орловской губернии трупы колдунов шантажировали домашних: не накормите - все в избе переколотим!
В Тульской губернии список злодеяний мертвых колдунов звучал так: по ночам выходят из могил и бродят в саванах по кладбищу, пугая народ, ходят в бывшие дома, стучат там, буянят и без спросу "достают сами себе есть". Представляете! Сами себе!
Молодой тульский мужик жаловался священнику на мертвую мать-ведьму: "Войдет, это, в избу и начнет ходить по избе. То словно в печку полезет, то по полавашникам шуршит, то шкаф словно отворит, ну одним словом, везде заглянет, как настоящая хозяйка. А есть ей так уж всякую ночь оставляй на столе. Как сейчас поужинали сами, так все, что осталось, и не тронь на столе. А если когда не оставишь ничего, так разозлится, все горшки перебьет!"
Как писала Надежда Александровна Тэффи: "Ужас! Ужас! Волосы дыбом!"
Таким хлебожорам в конце концов вбивали осиновый кол: хорошо, если в могилу, в грудь или спину, но бывали и другие, более курьезные варианты.
You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. Perpetrators of these scams will create a public group on Telegram to promote these investment packages that are usually accompanied by fake testimonies and sometimes advertised as being Shariah-compliant. Interested investors will be asked to directly message the representatives to begin investing in the various investment packages offered. As such, the SC would like to remind investors to always exercise caution when evaluating investment opportunities, especially those promising unrealistically high returns with little or no risk. Investors should also never deposit money into someone’s personal bank account if instructed. Individual messages can be fully encrypted. But the user has to turn on that function. It's not automatic, as it is on Signal and WhatsApp.
from ms
