Для меня мир всегда был прозрачней воды. Шарлатаны — я думал — ломают комедию. Но вчера допотопного страха следы, словно язвы, в душе моей вскрыл этот медиум. С пустяков началось, а потом как пошло, и пошло — и туда, и сюда — раскомаривать: стол дубовый, как гроб, к потолку волокло, колыхалось над окнами желтое марево, и звонил да звонил, что был заперт в шкапу, колокольчик литой, не нечаянно тронутый. На омытую холодом ровным тропу двое юношей выплыли, в снег опелёнуты. Обезглавлен, скользя, каждый голову нес пред собой на руках, и глаза были зелены, будто горсть изумрудов — драконовых слез — переливами млела, застрявши в расщелинах. Провалились и — вдруг потемнело. Но дух нехороший, тяжелый-тяжелый присунулся. Даже красный фонарь над столом — не потух! — почернел, как яйцо, где цыпленок наклюнулся. — Ай, ай, ай, — кто-то гладит меня по спине, — дама, взвизгнув, забилась, как птица, в истерике. Померещилось лапы касанье и мне... Хлынул газ из рожков и — на ярком мы береге. — Боже, как хорошо! — мой товарищ вздохнул, проводя по лицу трепетавшими пальцами. А за окнами плавился медленный гул: может, полночь боролась с ее постояльцами. И в гостиной — дерзнувший чрез душу и плоть пропустить, как чрез кабель, стремление косное — все не мог, изможденный, еще побороть сотворенное бурей волнение грозное. И, конечно, еще проносили они — двое юношей, кем-то в веках обезглавленных — перед меркнущим взором его простыни в сферах, на землю брошенных, тленом отравленных.
Для меня мир всегда был прозрачней воды. Шарлатаны — я думал — ломают комедию. Но вчера допотопного страха следы, словно язвы, в душе моей вскрыл этот медиум. С пустяков началось, а потом как пошло, и пошло — и туда, и сюда — раскомаривать: стол дубовый, как гроб, к потолку волокло, колыхалось над окнами желтое марево, и звонил да звонил, что был заперт в шкапу, колокольчик литой, не нечаянно тронутый. На омытую холодом ровным тропу двое юношей выплыли, в снег опелёнуты. Обезглавлен, скользя, каждый голову нес пред собой на руках, и глаза были зелены, будто горсть изумрудов — драконовых слез — переливами млела, застрявши в расщелинах. Провалились и — вдруг потемнело. Но дух нехороший, тяжелый-тяжелый присунулся. Даже красный фонарь над столом — не потух! — почернел, как яйцо, где цыпленок наклюнулся. — Ай, ай, ай, — кто-то гладит меня по спине, — дама, взвизгнув, забилась, как птица, в истерике. Померещилось лапы касанье и мне... Хлынул газ из рожков и — на ярком мы береге. — Боже, как хорошо! — мой товарищ вздохнул, проводя по лицу трепетавшими пальцами. А за окнами плавился медленный гул: может, полночь боролась с ее постояльцами. И в гостиной — дерзнувший чрез душу и плоть пропустить, как чрез кабель, стремление косное — все не мог, изможденный, еще побороть сотворенное бурей волнение грозное. И, конечно, еще проносили они — двое юношей, кем-то в веках обезглавленных — перед меркнущим взором его простыни в сферах, на землю брошенных, тленом отравленных.
Автор: Владимир Нарбут Год: 1913
BY одно поэзие
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Ukrainian President Volodymyr Zelensky said in a video message on Tuesday that Ukrainian forces "destroy the invaders wherever we can." Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. The Securities and Exchange Board of India (Sebi) had carried out a similar exercise in 2017 in a matter related to circulation of messages through WhatsApp. False news often spreads via public groups, or chats, with potentially fatal effects. In view of this, the regulator has cautioned investors not to rely on such investment tips / advice received through social media platforms. It has also said investors should exercise utmost caution while taking investment decisions while dealing in the securities market.
from ms
