Mundilfœri: Дневник ритуального поведения.

Архив
(24/25.12)

Предновогодние дни. Каждые выходные мы встречаемся с друзьями и куда-то едем, график стал на удивление плотным. В этот день мы едем в Хастингс, к подруге Алёны.

Перед этим зашли в дом престарелых по соседству, где сейчас живёт один из наших старых друзей. Мы знаем его всё время жизни в Англии, больше десятилетия, но сейчас ему почти сто лет. Он уже не может даже сидеть и совсем оглох, но в полном сознании и остаётся собой. Я был очень рад его увидеть. Потом остановились возле других друзей, оставить подарки. У них карантин и к ним нельзя в гости. И поехали вдоль побережья по трассе.

В машине играл альбом моих друзей на стихи Эзры Паунда. Я сидел за рулём, слушал его и мрачно думал о том, что у меня нет никаких идей о том, что написать в годовщину смерти отца.

Я думал об этом весь вечер. Листал с телефона свои старые заметки даже когда нам показывали город. Попытался скормить нейросетям страницу с его подчерком, алгоритм там понял даже меньше меня. К возвращению домой я окончательно смирился с тем, что не могу добавить ничего нового в скопившийся архив. Зато чем больше я его перечитывал, тем яснее становилась задача на следующий год. Сороковой со дня смерти.

Последний час годовщины я сидел и обрабатывал архив, сортируя и форматируя стихи. Ночью же выложил в сеть найденный в самой глубине этого архива случайный арт-объект. Перевёрнутый некролог на белом фоне. Со стихом про тёплый снег.

Это идеальная обложка для почти готового сборника.

www.group-telegram.com/ms/ritualistic_behavior.com/1223

237 viewsJan 1 at 00:37

Архив
(24/25.12)

Предновогодние дни. Каждые выходные мы встречаемся с друзьями и куда-то едем, график стал на удивление плотным. В этот день мы едем в Хастингс, к подруге Алёны.

Перед этим зашли в дом престарелых по соседству, где сейчас живёт один из наших старых друзей. Мы знаем его всё время жизни в Англии, больше десятилетия, но сейчас ему почти сто лет. Он уже не может даже сидеть и совсем оглох, но в полном сознании и остаётся собой. Я был очень рад его увидеть. Потом остановились возле других друзей, оставить подарки. У них карантин и к ним нельзя в гости. И поехали вдоль побережья по трассе.

В машине играл альбом моих друзей на стихи Эзры Паунда. Я сидел за рулём, слушал его и мрачно думал о том, что у меня нет никаких идей о том, что написать в годовщину смерти отца.

Я думал об этом весь вечер. Листал с телефона свои старые заметки даже когда нам показывали город. Попытался скормить нейросетям страницу с его подчерком, алгоритм там понял даже меньше меня. К возвращению домой я окончательно смирился с тем, что не могу добавить ничего нового в скопившийся архив. Зато чем больше я его перечитывал, тем яснее становилась задача на следующий год. Сороковой со дня смерти.

Последний час годовщины я сидел и обрабатывал архив, сортируя и форматируя стихи. Ночью же выложил в сеть найденный в самой глубине этого архива случайный арт-объект. Перевёрнутый некролог на белом фоне. Со стихом про тёплый снег.

Это идеальная обложка для почти готового сборника.

BY Mundilfœri: Дневник ритуального поведения.