Третий текст Лакана, перевод которого мы подготовили для русскоязычной аудитории, в каком-то смысле уже был ей хорошо знаком, речь идет о тексте «Слово о переносе». Я говорю «в каком-то смысле», потому что мы перевели его заново, что стало чем-то новым для нашей практики перевода, мы говорили об этом в докладах в прошлом году. Однако, новым для нас оказалась не только возможность сравнить два перевода, мы также открыли те места, которые были упущены в прежней версии перевода и редакции двух изданий, места, которые заставили нас обратиться не только к Фрейду, но и к Леви-Строссу, так как французская этнологическая мысль оказала на Лакана большое влияние при расстановке акцентов в его «возвращении к Фрейду».
Перевод этого текста сопровождается комментарием, намечающим контур того объекта, который обозначился для нас в процессе переводов Лакана на русский язык — объекта, который отсылает не только к переводческой практике вокруг текста оригинала, но и к бессознательному желанию, которое стало причиной возникновения новых, альтернативных вариантов переводов Лакана. Несомненно, этот комментарий требует еще дополнительного, более развернутого сравнительного анализа двух переводов (а возможно, даже и трех, если к тому времени уже выйдет первый том лакановских Écrits), чтобы не только поставить проблему перевода, но и проблематизировать расхожее у нас понимание случая Доры. Проблематизировать его вновь, если это потребуется, осуществить не только возвращение Леви-Стросса в этот текст, но и самой Доры, истину которой затушевали упрощенными объяснениями ее гомосексуальности, разрушенными чарами переноса, или наоборот обострившимся переносом на фигуру аналитика.
Третий текст Лакана, перевод которого мы подготовили для русскоязычной аудитории, в каком-то смысле уже был ей хорошо знаком, речь идет о тексте «Слово о переносе». Я говорю «в каком-то смысле», потому что мы перевели его заново, что стало чем-то новым для нашей практики перевода, мы говорили об этом в докладах в прошлом году. Однако, новым для нас оказалась не только возможность сравнить два перевода, мы также открыли те места, которые были упущены в прежней версии перевода и редакции двух изданий, места, которые заставили нас обратиться не только к Фрейду, но и к Леви-Строссу, так как французская этнологическая мысль оказала на Лакана большое влияние при расстановке акцентов в его «возвращении к Фрейду».
Перевод этого текста сопровождается комментарием, намечающим контур того объекта, который обозначился для нас в процессе переводов Лакана на русский язык — объекта, который отсылает не только к переводческой практике вокруг текста оригинала, но и к бессознательному желанию, которое стало причиной возникновения новых, альтернативных вариантов переводов Лакана. Несомненно, этот комментарий требует еще дополнительного, более развернутого сравнительного анализа двух переводов (а возможно, даже и трех, если к тому времени уже выйдет первый том лакановских Écrits), чтобы не только поставить проблему перевода, но и проблематизировать расхожее у нас понимание случая Доры. Проблематизировать его вновь, если это потребуется, осуществить не только возвращение Леви-Стросса в этот текст, но и самой Доры, истину которой затушевали упрощенными объяснениями ее гомосексуальности, разрушенными чарами переноса, или наоборот обострившимся переносом на фигуру аналитика.
The War on Fakes channel has repeatedly attempted to push conspiracies that footage from Ukraine is somehow being falsified. One post on the channel from February 24 claimed without evidence that a widely viewed photo of a Ukrainian woman injured in an airstrike in the city of Chuhuiv was doctored and that the woman was seen in a different photo days later without injuries. The post, which has over 600,000 views, also baselessly claimed that the woman's blood was actually makeup or grape juice. There was another possible development: Reuters also reported that Ukraine said that Belarus could soon join the invasion of Ukraine. However, the AFP, citing a Pentagon official, said the U.S. hasn’t yet seen evidence that Belarusian troops are in Ukraine. Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform. Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications. Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site.
from ms
