svouxnebrosaemmoss Telegram Group

Удар по иранским ядерным объектам, нанесённый Соединёнными Штатами без предварительных заявлений, ещё раз актуализировал вопрос: а существует ли сегодня какая-либо система международной безопасности?

ООН молчит. Международное право, кажется, окончательно утратило статус хоть сколько-нибудь обязывающей нормы. Войны больше никто не объявляет.

Но стоит уточнить: их и раньше почти никто не объявлял.

Принято считать, что XX век был веком дипломатических форм — эпохой нот протеста, каскадов ультиматумов и тщательно оформленных деклараций. На деле даже в самые напряжённые периоды формальные ритуалы войны скорее обходили стороной.

США не объявляли войну ни Вьетнаму, ни Ираку в 2003 году, хотя обе операции имели характер полномасштабных военных кампаний.

Советский Союз не объявлял войну Афганистану. Китай не объявлял войну Индии в 1962 и Вьетнаму в 1979. Израиль не объявлял войну Ливану, а Турция — Сирии.

Даже Корейская война, одна из самых кровопролитных в истории региона, юридически на западе звалась не войной, а «полицейской операцией под эгидой ООН» (UN Police Action). И все это — XX столетие, которое принято вспоминать как золотую эпоху международного права.

Объявление войны всегда было не столько юридическим актом, сколько жестом. Оно работало, пока существовала устойчивая система jus ad bellum, и пока государства зависели от легитимности в глазах друг друга. Как только эта зависимость ослабевала, исчезала и нужда в форме.

Что действительно исчезло, так это вера в универсальные рамки: что существует нечто вроде международного права в единственном числе. Хотя и это едва ли можно назвать новостью с первой полосы.

Система, сложившаяся после 1945 года, была не системой права, а системой сдержек: две сверхдержавы с ядерным оружием не могли позволить себе войну напрямую, и потому создавали фикции, доктрины, балансировочные союзы.

Однако конструкция рухнула в 1991 году, и с тех пор мы живём в фазе затянувшегося межвременья. Живем, если угодно, в эпоху, когда ностальгия по стабильности стала общим местом. Одни тоскуют по ясности холодной войны, другие — по «золотому веку» американской гегемонии 1990-х. Но мир уже прошел эту точку невозврата.

Униполярность мертва, биполярность невозможна, а любые попытки реанимировать старые модели напоминают игру в шахматы на доске, где половина клеток исчезла. США больше не могут диктовать правила, потому что условный Китай не готов их принимать, а Европа, вопреки всем мечтам о стратегической автономии, все еще ищет свою роль в этом раскладе.

Даже санкции — некогда универсальный инструмент давления — теперь работают как бумеранг, ускоряя рождение альтернативных систем (от BRICS+ до газовых расчетов в юанях).

Главный парадокс в том, что такой мир оказался одновременно более опасным и более устойчивым, чем можно было ожидать. Нет ничего более постоянного, чем временное.

64 views06:55