#Аделаида_Иосифиди (курс Б.Н. Любимова и А.П. Ивановой в ГИТИСе) — о спектакле Сергея Кургиняна «Сталинград» в театре «На досках»:

«”Сталинград” Сергея Кургиняна — это не тот спектакль о Великой Отечественной войне, в котором актёры в пилотках, гимнастёрках и с ружьями на плечах поют военные песни под аккордеон на фоне портрета Сталина. Театр "На досках", осмысляя военный опыт, представил мистерию о “той силе, что вечно хочет зла и вечно совершает благо”.

Она начинается куплетами Мефистофеля из оперы Шарля Гуно "Фауст". На протяжении спектакля Кургинян не раз обратится к магической стороне этого произведения, чтобы ответить на главный поставленный в действии вопрос: с помощью чего или кого атеисты-большевики смогли выиграть сражение на Волге?

Текст, написанный Кургиняном, стихотворный. Все артисты на сцене составляют хор: поют куплеты Мефистофеля, а вместе с ними звучит и “Цыпленок жареный”, и “Весь невидимый нам свет”; на церковный лад распеваются строчки из стихов.

Большая часть спектакля посвящена сражению на Волге, и режиссёр задаёт со сцены удивительные вопросы: почему Чуйков похоронен в Сталинграде, почему его тянуло именно туда, к своим солдатам? Почему Гитлер, никогда доселе не отменявший свои приказы, два раза передумывал, и не давал Паулюсу прорвать кольцо? Почему вообще Гитлеру понадобился Сталинград, если достаточно было взять Грозный?..

Сценография Георгия Кривошапкина — всего две двери, стоящие посередине сцены. Они — вход в потусторонний Сталинград, где обитает всевидящее нечто, собирающееся в спектакле в хор, который старается раскрыть зрителю тайну смысл войн. Маленький пень, всё время присутствующий на сцене, к концу мистерии как бы примет облик человека: в его середину воткнут деревянный крест — голова и руки, а топор, выпирающий из него снизу — мужское начало. Пень становится «кадавром», идеальным солдатом: безвольным, бездушным, морально мёртвым человеком. А до этого он служил плахой. Артисты говорят о нём, тут же вспоминая какие-то строки Высоцкого про бутылку, водку, Веру или Валю, но это не важно. Зритель же может вспомнить “Мою цыганскую” и задуматься о чём именно в ней поёт Высоцкий. Что это за плаха с топорами в конце дороги? И где же “свято”, если “не церковь и не кабак”?..

Режиссёр шаг за шагом приоткрывает “не посвященному” в тайну мистерии зрителю завесу магического мира, который сам и создаёт — на основе устоявшегося канона. В руках артистов появляется деревянное кольцо — “змеиное кольцо” — нечто из эзотерических символов, который, конечно же, перекликается с операцией “Кольцо” в Сталинграде. В глубине сцены к концу спектакля молчаливо стоит некая сущность, что управляет людьми. Она в белом одеянии и с гвоздём, висящим на нитке вокруг шеи. Зритель будто попадает в потусторонний Сталинград, но выйти из него уже не может: обратной дороги нет, он должен узнать всё о переломе в ходе войны, всё о человеке.

Отвечая на главный вопрос, Кургинян, очевидно, предполагает, что возвышает человека и заставляет совершать невозможное мистика, которая сливается воедино с божественным огнём человека, что передал ему Прометей».

Фото: соцсети театра