Полевой госпиталь 1-й дивизии II корпуса вблизи Бренди-Стейшн, штат Вирджиния.

В декабре 1861 года федеральный полковник докладывал генералу Джорджу Г. Томасу из Кентукки: «Брюшной тиф наносит тяжелый удар по нашим людям. Слегли 233 человека из моего полка, количество умерших растет с каждым днем. Я потерял больше солдат, чем за всю предыдущую службу. Если нас не передислоцируют, то в самом скором времени полк будет значительно ослаблен. Лучше умереть в бою, а не в горячечном бреду на больничной койке».

Болезнь достигла своего пика в первый год боевых действий (с 1 июля 1861 г. по 30 июня 1862 г.). В течение этого периода брюшной тиф был диагностирован у 5,9% федеральных солдат; от него скончались 2% личного состава армии Союза.

Газета «Мемфисский бюллетень» сообщала 19 декабря 1862 года: «Женщина, ранее широко известная в нашем городе как «Канадка Лу», была задержана прошлым вечером в мужской одежде и помещена под арест за пьянство. Выяснилось, что она сопровождала миссурийский полк в походе до Холли-Спрингз и обратно в Мемфис».

Изображение: оккупированный Мемфис, отправка хлопка и сахара на Север (Harper's Weekly, 5 июля 1862 года)

​​Зимние квартиры.

Солдаты, устроившись в относительном комфорте и не имея иных занятий, кроме легкой службы в карауле, находили время на фуражировку в окрестностях своей воинской части. Благодаря этому, в течение зимы в лагере часто наблюдалось изобилие разнообразного съестного: яблоки и яблочное повидло, свежая свинина, сухофрукты, молоко, яйца, пышный белый хлеб, консервы и даже сладкие пироги.

Известия, что Боб или Джо ожидает посылку из дома, приводили весь взвод в состояние радостного возбуждения. И вот в лагерь наконец-то прибывает фургон; его уже сопровождает Боб в компании нескольких близких друзей. Посылку выбрасывают из фургона прямо на землю; она тут же вскрывается, и ее содержимое оказывается во власти жадных взоров и рук. Вот одежда, обувь, шляпы; вот кофе, сахар, сода, соль, хлеб, сливочное масло, ростбиф и индейка. А вот и заветная бутылка! - с этикеткой «Использовать в случае болезни или ранения». Вот бумага, чернила, ручка и карандаш.

Что же делать со всем этим богатством? Одному человеку не под силу справиться с таким количеством еды и выкурить столько табака. Тогда — зови верных друзей, всегда готовых прийти на помощь. И они приходят. Они видят. Они поглощают!

Наконец, искренние и преданные жители столь часто осаждаемого Ричмонда решают послать что-нибудь вкусненькое к новогодним столам своих защитников. Доля, причитающаяся нашему лагерю, прибывает заблаговременно в виде одной упитанной индейки. Каждая из трех рот, составляющих батальон, делегирует по одному человеку: им предстоит тянуть соломинки, кому достанется индейка. Затем тянут соломинки представители каждого взвода победившей роты, потом — представители отделений победившего взвода. Везучее отделение получает всю индейку целиком.

Благодарные бойцы… всегда отдавали должное доброте и щедрости горожан, которые, находясь в крайне бедственном положении, самоотверженно делились последним с солдатами в боевых частях.

-- из Detailed minutiae of soldier life in the Army of Northern Virginia, 1861-1865 Карлтона Маккарти

На фото — зимние квартиры южан в районе Манассаса, Вирджиния, 1862 год

С наступающим Новым годом, леди и джентльмены! Не болейте, будьте (по возможности) счастливы, берегите себя и ваших близких. Не теряйте надежду. Главное, что мы с вами всё еще живы и смогли сохранить ясный ум, здравый рассудок и способность сопереживать, сомневаться, любить и даже радоваться. А во всем прочем — Deo Vindice.

Встретимся в 2025 году. В этом я точно уверен.

Первый закат 2025 года в Геттисберге, штат Пенсильвания.

Фото Tom McMillan

​​Однажды вблизи конфедеративных позиций на реке Раппахэннок местные жительницы решили организовать танцевальный вечер. Ну, вы знаете как это делалось — большой амбар, веселая музыка, немного выпить, немного закусить и много отчаянного флирта. Южные солдаты разнообразия ради пригласили на танцы федералов из пикетов на противоположном берегу, с которыми уже успели подружиться в результате обменов кофе на табак и шутливых перебранок. С полдюжины янки с благодарностью ответили на приглашение: отложили оружие, умылись, побрились и на утлой лодчонке перебрались на южный берег. Там их встретили приятели в серых мундирах и отвели на вечеринку. Всё шло хорошо, юноши и девушки плясали, подпевали деревенскому оркестру и обменивались потеплевшими взглядами, пока внезапно не появился бдительный конфедеративный офицер. Придя в благоговейный ужас от увиденного, он приказал немедленно арестовать янки и поместить их под замок до дальнейших распоряжений. Южные солдаты принялись умолять офицера не делать этого: они дали федералам честное слово, что на танцах гостям ничего не будет угрожать. Подумав, офицер решил, что не вправе поставить под сомнение честь своих людей и навлечь на них позор из-за нарушенного слова. Поэтому он, напустив на себя строгий вид, прочитал всем присутствовавшим краткую лекцию об основах коммуникации с противником и отпустил янки восвояси.

А помните похожую историю с лейтенантом из Делавэра?

Во время учебы в Вест-Пойнте одним из любимых предметов кадета (и будущего южного генерала) Джозефа Э. Джонстона был французский язык. Поначалу дело продвигалось туговато, но постепенно Джо вошел во вкус и весьма преуспел в чтении и переводе франкоязычных трудов по фортификациям, инженерным дисциплинам, тактике и стратегии. Благодаря терпению, основательности и усидчивости, он оказался в числе фаворитов профессора Клода Берара, уроженца Бордо, и по совету и с помощью наставника прочитал романтическую «Историю Жиль Бласа из Сантильяны» пера Алена-Рене Лесажа и вольтеровскую «Историю Карла XII, короля Швеции». Обе книги не могли не понравиться кадету Джонстону, горячему, как и большинство южан, поклоннику сэра Вальтера Скотта.

Любовь к французскому языку Джозеф Э. Джонстон пронес через всю жизнь. Значительную часть его богатой библиотеки составляли франкоязычные труды по истории Франции, военно-инженерному делу и биографии французских полководцев, страницы которых Джонстон испещрял пометками и комментариями.

​​В сентябре 1862 года конфедераты Маклоуза под натиском северян медленно откатывались через ущелье Крэмптона в Мэриленде. В ходе перестрелки один молодой гиперактивный янки слишком увлекся, выбежал вперед, оторвался от своих, поскользнулся, на пятой точке съехал вниз в густые заросли у подножия холма и чуть не врезался в южанина, по какой-то причине замешкавшегося и не успевшего ретироваться вместе с товарищами. Солдаты поначалу рефлекторно наставили друг на друга винтовки, но вокруг было так тихо и благостно, и обоим так не хотелось умирать, что парни отложили оружие в сторону и договорились о следующем: если к вечеру продвинутся конфедераты, то янки будет считать себя пленником южного солдата, а если победу одержат федералы, то в плену окажется южанин. Они провели в этом райском уголке несколько часов, безмятежно болтая, со смехом обмениваясь лагерными байками и вспоминая радости мирной довоенной жизни. Когда стемнело, выяснилось, что конфедераты все-таки отступили, и южный солдат, верный слову, беспрекословно отдал винтовку своему визави, готовый проследовать за ним в качестве военнопленного.

Фото: ущелье Крэмптона в наши дни

К нашим позициям у Порт-Гудзона проникало немало дезертиров-янки, которые объясняли свой побег нежеланием салютовать чернокожим офицерам. Они уверяли, что их любовь к Союзу осталась неизменной, но они вступали в армию не для того, чтобы воевать ради негров. Эти дезертиры были решительно настроены против равноправия негров и еще решительнее — против их превосходства. Нет никаких сомнений, что в северной армии насчитывалось очень много солдат, испытывавших такие же чувства в отношении негров. Они не собирались дезертировать, но глубоко сожалели, что вообще взяли в руки оружие.

- из воспоминаний лейтенанта Альберта Т. Гудлоу, рота "Ди" 35-го Алабамского пехотного полка

​​По выводам американского историка Белла И. Уайли, в подразделениях армии Союза, сформированных на востоке Соединенных Штатов, иностранцев, как правило, было больше, чем в западных полках. Для Востока типичны рота «Эф» 46-го Пенсильванского пехотного полка, в которой служили 78 уроженцев Пенсильвании, 33 американца из других штатов, 11 ирландцев, 7 валлийцев, 4 шотландца, 2 немца, 1 француз и 1 канадец, или рота «Би» 5-го Нью-Йоркского пехотного полка (см. фото): 67 нью-йоркцев, 8 представителей других штатов, 35 ирландцев, 18 немцев, 14 англичан, 5 канадцев, 4 шотландца и 3 француза.

А вот примеры с Запада. Рота «Си» 2-го Иллинойского кавалерийского полка: 30 жителей Иллинойса, 50 американцев из других штатов, 10 немцев, 6 ирландцев, 2 англичанина, 1 канадец, 1 француз и 1 швейцарец, и рота «Эйч» 8-го Мичиганского пехотного полка: 47 нью-йоркцев, 37 мичиганцев, 26 представителей других штатов, 7 канадцев, 5 англичан, 4 немца, 2 ирландца, 1 шотландец, 1 голландец и еще один боец, который местом своего рождения указал «океан».

Доля иностранцев в федеральной армии возрастала по мере того, как развивалась война. Причин для этого было несколько, в частности, уменьшение патриотического пыла среди «коренных» северян, отрезвляющее воздействие на общество больших потерь, нищета иммигрантов, соблазны финансового вознаграждения и изощренность вербовщиков.

​​В армии Союза трудилось множество негров, как свободных, так и беглых рабов — готовили пищу, стирали, чистили одежду и обувь, погоняли мулов, прибирались и ухаживали за лошадьми. Обычно их нанимали офицеры, но нередко они прислуживали и более-менее состоятельным рядовым, индивидуально или нескольким бойцам вскладчину.

Эдвард Уитакер, кавалерийский сержант из Коннектикута, в конце июня 1862 года писал сестре из Вирджинии: «Раздобыл себе мальчишку-раба, сбежавшего от хозяина. Он предложил свои услуги за еду и копеечное денежное вознаграждение. Теперь он заботится о лошади, снаряжении и т. п. и чистит мои сапоги».

Другой коннектикутец, убежденный аболиционист Урих Н. Пармели, недавно произведенный в офицерское звание, информировал брата в мае 1864 года: «Сейчас мне прислуживает малолетний ниггер, и теперь я так редко двигаюсь, что слишком растолстел для своего возраста. Насколько же легче живется, если на тебя и за тебя вкалывает маленький нигга!»

Фото: малогабаритный чернокожий слуга полковника Ллойда Аспинволла, 22-й Нью-Йоркский пехотный полк, Харперс-Ферри, Вирджиния, 1862 год.

​​В августе 1864 года знакомый вам наблюдательный капитан Джон Уильям Дефорест (см. портрет), чей 12-й Коннектикутский пехотный полк был только что переведен в Западную Вирджинию из столицы, навестил соседнюю бригаду VI корпуса. Эта бригада недавно прошла через тяжелейшие бои весенне-летней кампании, когда генерал Грант, невзирая на огромные потери, рвался к Ричмонду и в ответ получал хлесткие и болезненные удары со стороны оборонявшихся конфедератов генерала Ли. Дефорест собственными глазами увидел, в каком жалком состоянии, физическом и моральном, находились бойцы Гранта: небрежно поставленные россыпью палатки, грязное оружие, тотальное нарушение субординации (например, рядовой заявлял лейтенанту: «Еще раз мне такое скажешь, я тебе всю морду разобью!») и повсюду неубранные кучи мусора. В общем, ни малейшего намека на порядок и дисциплину, и это поразило Дефореста, представлявшего образцово-показательный боевой полк, до глубины души. Он писал о тамошних офицерах: «Их разговоры о войне и нашем скором военном крахе были проникнуты депрессией и безысходностью, приводившими меня в крайнее изумление». «Неужели вы совсем не верите в Гранта?» - спросил Дефорест. «Мы верим в Гранта, - с горечью ответил ему один полковник. — Но еще больше мы верим в Ли и его Армию Северной Вирджинии».

До Аппоматтокса оставалось всего восемь месяцев.

​​В семье Роберта и Мэри Ли все детишки носили ласковые прозвища. Например, старшего сына Кастиса (см. портрет в зрелом возрасте), будущего конфедеративного генерал-майора, родители любовно называли «Бан» (Булочка), «Банни» (Зайка), «Бу» или «Буз». Однажды мама решила представить крошечного Кастиса президенту Эндрю Джексону, который прибыл с инспекцией в Форт Монро:

«Я взяла с собой Буза, чтобы тот смог увидеть президента. Президент сразу взял малыша на руки и долго не отпускал. Буз, сурово нахмурившись, поначалу ухватил его за нос, но потом передумал и полез пальцами в глаза. Старик дал ему поиграться с фотопортретом [покойной жены] Рэчел, что привело Буза в полнейший восторг, а потом подарил пол-доллара, посоветовав мне проделать в монете дырочку и повесить мальчику на шею. Он сказал, что у меня очень хороший и славный ребенок, и мне следует снять с него башмачки и позволить босоногим побегать по травке».

Кажется, Джорджу Вашингтону Кастису Ли следует позавидовать. Он был, наверное, единственным человеком в мире, которому удалось бесцеремонно потрепать Эндрю Джексона за нос и после этого остаться в живых.

«Дух бодр, плоть же немощна»

Майор Эбнер Р. Смолл, 16-й Мэнский пехотный полк, вспоминал после сражения при Фредериксберге:

«Во время атаки я видел, как один солдат постоянно спотыкался, упрямо наклоняясь вперед, будто противостоя сильным порывам ветра, и выпадая из строя. Потом он овладевал собой, торопливо занимал место в шеренге — и снова отставал. Несколько раз он опускался на колени и, наконец, растянулся на земле во весь рост, по прежнему крепко удерживая мушкет и, словно недоумевая, качая головой. Я рывком поднял его на ноги и произнес: «Трус!» Его бледное искаженное лицо налилось кровью и запылало: «Вы лжете!» Однако он был не в состоянии двинуться с места, его ноги ему не повиновались. Я пошел дальше, оставив его в грязи.

Вскоре после окончания битвы он со слезами на глазах нашел меня и сказал: «Адъютант, извините меня, я на самом деле не мог идти! Но я не трус!»

Извинить его, подумайте только! Я сам попросил у него прощения».

Сложно поверить, что 8 января 2025 г. Элвису Пресли исполнилось бы 90 лет. Он просто не воспринимается стариком (хотя "состаренные" фото Элвиса появились чуть ли не на следующий день после его похорон). Он не дожил даже до 1980-х - и хорошо, что не дожил, в рейгановскую эпоху ему бы совершенно нечего было бы делать, чужое время. Правда некоторые его ровесники до сих пор живы, как Вилли Нельсон, 1933 г.р., но старикан, такое ощущение, просто подписал договор с костлявой. Некоторые, как Крис Кристофферсон (1936 г.р.), ушли в 2024, неплохо пожив.

Наиболее интересное совпадение - Джимми Картер, который был старше Элвиса на 11 лет и пережил его аж на 47! Причем Картер и Элвис не сказать что были прям близки (учитывая то, что президент имел широчайшие знакомства среди южнороковых парней, про кантри и джаз и говорить нечего). Известна история когда Элвис, будучи "удолбанным" (stoned) позвонил Картеру и просил помиловать какого-то шерифа (как Картер позже признался, ощущение было, что Элвис вообще не понимал, ни что он говорит, ни с кем он говорит). То, что разные «знатоки» любят писать, что Элвис был наркоманом - ну, блоггеры настолько тупы, что не смогут работать даже в «КП» (где отсутствие ума - основной критерий приёма на работу). Он плотно сидел на различных лекарствах - факт, но учитывая его концертный ритм жизни, удивительно, что не подсел на транквилизаторы и энергетики с самого начала. Из-за этого сбит весь ритм, внутренние часы и т.д. Считается, что Элвис приходится Картеру отдалённой родней, ну в Америке, видать, все родня друг другу, но, специалисты по генеалогии склонны думать, что, да - среди предков Картера числится некто Валентин Преслар, который приходится родней и Элвису.

Когда Элвис умер, Картер в официальном заявлении сказал, что «страна лишилась важной своей части» – что было чистой правдой. Американцы старшего поколения все, как один, помнят где они были 22 ноября 1963 - и, немножко в меньшей степени, 16 августа 1977. Второй раз за 15 лет страна была в шоке. 20 тысяч людей стояли на жаре, чтобы просто увидеть процессию из 50 машин - и это только те, кто смогли в Мемфис приехать. По смерти сразу же начали клубиться слухи, что он инсценировал свою смерть (каюсь, грешен, и я этому тоже должное отдал, прочитав и Джорджио, и Николсона), что позже стало неотъемлемой частью национального фольклора. Даже если вместо него похоронили куклу, а он уехал на о. Самуй – за 48 лет Элвис бы всяко как-нибудь себя да проявил, он же не великий шпион всех времён, и те проваливаются, несмотря на подготовку…

О нем написаны даже не полки – шкафы, прочитать всё – невозможно, да и не стоит, половина писаний - жвачка. Но вот вторая половина – да, заслуживает внимания. И еще удивительно то, что спустя полвека после смерти, каждый раз узнаешь о нем, что-то новое, хотя, казалось бы, изучено всё и даже то, чего не было. То, что он перепел две классические итальянские песни, это даже дети знают (хотя на самом деле больше). Подростки припомнят, что Five Sleepyheads – это вообще-то Брамс (Wiegenlied: Guten Abend, Gute Nacht, Op. 49, No. 4), а Today tomorrow and forever это Liebestraume Листа. Но вот то, что I love only one girl – это французская Auprès de ma blonde аж 17 века, вот это новость. Притом, что в увесистом кирпиче 1990 г «Elvis From A to Z об этом ни слова». И это только один факт – а сколько их и далее…

Умер же он (кроме физических причин, понятно), скорее всего от того самого разбитого сердца, как ни банально это звучит. Элвис очень тяжело перенёс расставание с Присциллой (и Лизой-Марией). 1972 год, Присцилла просто сказала ему, что его не любит и ушла, так просто и примитивно. И это его подкосило страшно – об этом свидетельствовали и Мэй Экстон (Элвис относился к ней как к старшей сестре) и Билли Смит, его кузен, которому Элвис поверял очень многое. После развода Элвис признался ему, что более не женится никогда. Его угнетало и то, что Присцилла, уйдя от него, только расцветала (на его взгляд), а он, напротив, терял форму и физически, и эмоционально. Ни Линда Томпсон, ни Джинджер Олден помочь ему не смогли. Элвиса реально печалило, что он пережил возраст Христа и ничего не достиг (да-да, именно так); что прежние его хиты звучали как старье, а нового прорыва типа «1968 Comeback» не намечалось. И пережить эту хандру ему, по свидетельствам его близких, как это часто бывает, помогла песня. Ну и понукания «Полковника» тоже – деньги сами себя не сделают, а концерты давать надо, в 1971 Элвис дал их 86, а в 1972 – 106. Правда, концерты всё сильнее изматывали его физически, он каждое шоу отрабатывал на 100% (отсюда и лекарства). Если сейчас внимательно смотреть «Elvis On Tour», то видно, каким выжатым Элвис временами там предстаёт.

Песня, которая дала Элвису новый толчок называлась «An American Trilogy». Мики Ньюбери каким-то чудом не просто соединил Север и Юг песнями Dixie и Battle Hymn of the Republic, тут ума большого не надо, до него сто раз так делали, но нашёл гениальную (для американцев) концовку. Одна из составляющих менталитета Америки (полувековой давности, сейчас страна изменилась и, возможно, необратимо) – это необходимость верить в то, что завтра будет лучше. Даже если ты в земной жизни страдаешь – там за волшебной рекой всё будет хорошо. И Ньюбери «пришил» к попурри кусочек из популярной песни «All my trials»: «And all my trials, Lord, soon be over». Сыграло свою роль и то, что Dixie и BHotR были песнями белыми (хотя первая по происхождению – ну никак), а вот AMT стойко ассоциировалась с «цветной» частью страны. То есть белые и цветные, север и юг – мы все вместе. Неизвестно, почувствовал ли это сам Ньюбери, вполне может быть, он был искренне религиозен. Но вот Элвис, который был не просто религиозен, а глубоко верил (при всех его духовно-спиритуалистских метаниях) это ухватил моментально – все печали пройдут, обязательно. «An American Trilogy» стала коронным номером, гвоздём и хитом – даже «America The Beautiful» не удостаивалась таких оваций. Возможно в концерте «Aloha from Hawaii via Satellite» это и есть лучший номер (хотя там весь концерт – один сплошной шедевр).

И вот эта песня стала своеобразным южным максимумом, к которому приблизился Элвис (если не считать фильма «Love Me Tender»). Удивительно – несмотря на то, что более южного человека в Америке трудно найти (метафора, конечно), одна сторона южной культуры его не интересовала вообще: Гражданская война 1861–1865. Притом, что его родственники реально в ней участвовали. Говорят, что он приходился роднёй генералу Джону Белл Худу – ну, сомнительно. Но вот то, что Хортон Пресли из 55-го пехотного Северной Каролины и Дарлин Пресли из 26-го пехотного того же штата воевали за Юг – факт. Дарлин участвовал в знаменитой Атаке Пикетта в Геттисберге, попал в плен и умел в тюрьме Пойнт-Лукаут. И при этом Элвиса Конфедерация и её знаменитый флаг (который всю его жизнь повсеместно развевался на юге) не волновали нисколько. Почему – никто так явного ответа и не дал, несмотря на несколько книг, рассматривающих Элвиса именно в контексте Юга. Возможно потому, что он помимо своего южного происхождения считал себя в первую очередь американцем – что только подтверждает его любовь к «An American Trilogy», это песня про всю Америку, а не про какой-то регион. К сожалению, время таких американцев как он начало тогда же и уходить, перефразируя Стивена Бене, та дикая Америка, которой больше нет, уже не горела в глазах не только оленей, но и людей.