Vladimir Pastukhov

Внимание: пост в ТРЕХ частях. Начало.

При разграничении  авторитаризма и тоталитаризма есть один тонкий момент, на который, как мне кажется, сегодня обращается недостаточно внимания. Если посмотреть на вопрос под углом зрения соотнесения этих режимов с «классическими» политическими формами, то авторитаризм является, скорее всего, деспотией, то есть антиподом монархии, а вот тоталитаризм больше похож на «охлократию», то есть на антипод демократии. Почему это важно? В бытовом обиходе тоталитаризм воспринимается как тяжелая форма авторитаризма, но не более того. Поэтому предполагается, что, если авторитаризм принято лечить демократией (что по сути верно), то и тоталитаризм можно вылечить еще большей демократией. Но, к сожалению, «все не так однозначно», и тоталитаризм демократией не лечится. По крайней мере, сразу после окончания острой фазы.

Тоталитаризм имеет принципиально иную природу, чем авторитаризм. Это качественно разные социальные патологии, имеющие между собой лишь поверхностное сходство. Так множество болезней вызывает сыпь, но причина ее появления у каждой болезни своя, и методы лечения могут зачастую быть противоположными. В авторитарном (или, как его еще называют, «полицейском») государстве первичным источником неправового насилия является власть, распространяющая многочисленные метастазы в ткань общества. При тоталитаризме все сложнее. Здесь власть играет лишь роль триггера, первичного звена болезни. Она таким образом воздействует на ткани общества, что практически каждая его отдельная клетка становится самостоятельным изотопом, излучающим насилие. Дальше роль власти сводится к политике двух «П»: провокация и популизм. Власть одной рукой провоцирует перманентный запрос на насилие со стороны общества, а другой – организует популистский ответ на этот непрерывно растущий запрос.

Современный русский посттоталитаризм не является исключением из правил.  Более того, как и в случае с «русским марксизмом»,  его архитекторы в своих экспериментах вдохновлялись «передовыми западными идеями», то есть даже в этом мутном деле они не были первопроходцами. Вся нынешняя кремлевская премудрость – это всего лишь «перепертая на язык родных равнин» теория управляемого хаоса. Кремль собственноручно погрузил страну в хаос, развязав в России в 2020 году «холодную гражданскую войну», и теперь, чтобы эта страна не взорвалась от перегрева, выводит излишнюю энергию через войну империалистическую. Война в таком раскладе – это нечто вроде радиатора, охлаждающего систему. Главное в этой ситуации для Кремля  - не проиграть эту войну, а вести ее он может бесконечно долго, потому что война в этой системе - органичная часть общего замысла. Тоталитаризм предполагает войну так же, как автомобиль на двигателе внутреннего сгорания предполагает наличие выхлопной трубы. Если тоталитарная система отказывается от войны, ее ждет судьба СССР.

 См. Продолжение

www.group-telegram.com/ms/v_pastukhov.com/588

156.2K viewsMar 26, 2023 at 02:30

Внимание: пост в ТРЕХ частях. Начало.

При разграничении  авторитаризма и тоталитаризма есть один тонкий момент, на который, как мне кажется, сегодня обращается недостаточно внимания. Если посмотреть на вопрос под углом зрения соотнесения этих режимов с «классическими» политическими формами, то авторитаризм является, скорее всего, деспотией, то есть антиподом монархии, а вот тоталитаризм больше похож на «охлократию», то есть на антипод демократии. Почему это важно? В бытовом обиходе тоталитаризм воспринимается как тяжелая форма авторитаризма, но не более того. Поэтому предполагается, что, если авторитаризм принято лечить демократией (что по сути верно), то и тоталитаризм можно вылечить еще большей демократией. Но, к сожалению, «все не так однозначно», и тоталитаризм демократией не лечится. По крайней мере, сразу после окончания острой фазы.

Тоталитаризм имеет принципиально иную природу, чем авторитаризм. Это качественно разные социальные патологии, имеющие между собой лишь поверхностное сходство. Так множество болезней вызывает сыпь, но причина ее появления у каждой болезни своя, и методы лечения могут зачастую быть противоположными. В авторитарном (или, как его еще называют, «полицейском») государстве первичным источником неправового насилия является власть, распространяющая многочисленные метастазы в ткань общества. При тоталитаризме все сложнее. Здесь власть играет лишь роль триггера, первичного звена болезни. Она таким образом воздействует на ткани общества, что практически каждая его отдельная клетка становится самостоятельным изотопом, излучающим насилие. Дальше роль власти сводится к политике двух «П»: провокация и популизм. Власть одной рукой провоцирует перманентный запрос на насилие со стороны общества, а другой – организует популистский ответ на этот непрерывно растущий запрос.

Современный русский посттоталитаризм не является исключением из правил.  Более того, как и в случае с «русским марксизмом»,  его архитекторы в своих экспериментах вдохновлялись «передовыми западными идеями», то есть даже в этом мутном деле они не были первопроходцами. Вся нынешняя кремлевская премудрость – это всего лишь «перепертая на язык родных равнин» теория управляемого хаоса. Кремль собственноручно погрузил страну в хаос, развязав в России в 2020 году «холодную гражданскую войну», и теперь, чтобы эта страна не взорвалась от перегрева, выводит излишнюю энергию через войну империалистическую. Война в таком раскладе – это нечто вроде радиатора, охлаждающего систему. Главное в этой ситуации для Кремля  - не проиграть эту войну, а вести ее он может бесконечно долго, потому что война в этой системе - органичная часть общего замысла. Тоталитаризм предполагает войну так же, как автомобиль на двигателе внутреннего сгорания предполагает наличие выхлопной трубы. Если тоталитарная система отказывается от войны, ее ждет судьба СССР.

 См. Продолжение

BY Vladimir Pastukhov