только что на русском вышла The Scent of Time корейско-немецкого философа бён-чхоль хана, — прочитал, поскольку вопрос времени всегда и сейчас особенно меня ебёт
с одной стороны оч плотный текст, с другой, у книжки одна идея (хорошая), которая разворачивается в первой главе, а остальное просто медиация вокруг неё, такое возделывание поляны, расширение видимого ландшафта.
идея такая: мы на самом деле не живём в эпоху акселерации времени, она закончилась с модерном или постмодерном; мы (автор не уточняет кто мы, но понятно речь идёт про континентального вестернизированного читателя) на самом деле живём в эпоху "дисхронии" (dischronicity), — такого темпорального режима, когда время потеряло опору и линейность и просто мчится хаотически без направления; и чувствуемое ускорение является просто побочным эффектом дисхронии.
исторически линия такая: было время Мифа — когда мир фактичен и энкаплусирован, предметы и вещи такие какие они есть, непроизводимы и неманипулируемы, соответственно время характеризуется бесконечной повторяемостью, человек как бы заморожен; потом наступает время Истории, когда у времени появляется линейность, история связывает прошлое и будущее в настоящем; и сейчас на смену Истории приходит Информация, у которой нет направления, начала и конца, это такая чистая атомизация.
это плюс-минус то, о чём пишет Ассман в книжке про время, ссылаясь на других исследователей: что настоящее, с одной стороны, бесконечно расширяется, поглощая в себя прошлое и будущее, а с другой — лишается протяженности/длительности/глубины, скукоживаясь до точки; по итогу современный субъект просто всё время живёт в интенсивном мгновенном настоящем. и из-за этого — пишет Хан — возникает кризис идентичности, который по сути равен темпоральному кризису.
из-за этой оторванности времени от опоры происходит много негативных штук, которые Хан описывает. и его рецепт по выходу из этого кризиса — возвращение к идее "созерцательной жизни" в противовес vita activa. и дальше идут многословные путаные спекуляции отличающие глубокий покой и созерцание истины от оторванного думскроллинга в алгоритмических лентах (у него про ленты ничего нет, книжка 2009 года, но есть про имейл, как детерриториализующий фактор). и он пишет, что люди заблуждаются, уверенные, что если жить быстрее, то жизнь будет длиннее и насыщеннее; на самом деле типа быстрая жизнь = быстрая "смерть невовремя, в делах".
на самом деле со всем согласен, единственное что немножко наивно всё звучит приземляя на практику. не хватает мостика к классовой критике, потому что странно говорить работягам, занятым выживанием в голой жизни, что типа ребят — just stop your vita activa shit and start contemplating 🤗🤗🤗. в последних главах у него есть диалог с марксом, но вообще мимо этого. но в целом как бы очерчивается идея про постработу как выход к созерцательной жизни, но очень смутно.
только что на русском вышла The Scent of Time корейско-немецкого философа бён-чхоль хана, — прочитал, поскольку вопрос времени всегда и сейчас особенно меня ебёт
с одной стороны оч плотный текст, с другой, у книжки одна идея (хорошая), которая разворачивается в первой главе, а остальное просто медиация вокруг неё, такое возделывание поляны, расширение видимого ландшафта.
идея такая: мы на самом деле не живём в эпоху акселерации времени, она закончилась с модерном или постмодерном; мы (автор не уточняет кто мы, но понятно речь идёт про континентального вестернизированного читателя) на самом деле живём в эпоху "дисхронии" (dischronicity), — такого темпорального режима, когда время потеряло опору и линейность и просто мчится хаотически без направления; и чувствуемое ускорение является просто побочным эффектом дисхронии.
исторически линия такая: было время Мифа — когда мир фактичен и энкаплусирован, предметы и вещи такие какие они есть, непроизводимы и неманипулируемы, соответственно время характеризуется бесконечной повторяемостью, человек как бы заморожен; потом наступает время Истории, когда у времени появляется линейность, история связывает прошлое и будущее в настоящем; и сейчас на смену Истории приходит Информация, у которой нет направления, начала и конца, это такая чистая атомизация.
это плюс-минус то, о чём пишет Ассман в книжке про время, ссылаясь на других исследователей: что настоящее, с одной стороны, бесконечно расширяется, поглощая в себя прошлое и будущее, а с другой — лишается протяженности/длительности/глубины, скукоживаясь до точки; по итогу современный субъект просто всё время живёт в интенсивном мгновенном настоящем. и из-за этого — пишет Хан — возникает кризис идентичности, который по сути равен темпоральному кризису.
из-за этой оторванности времени от опоры происходит много негативных штук, которые Хан описывает. и его рецепт по выходу из этого кризиса — возвращение к идее "созерцательной жизни" в противовес vita activa. и дальше идут многословные путаные спекуляции отличающие глубокий покой и созерцание истины от оторванного думскроллинга в алгоритмических лентах (у него про ленты ничего нет, книжка 2009 года, но есть про имейл, как детерриториализующий фактор). и он пишет, что люди заблуждаются, уверенные, что если жить быстрее, то жизнь будет длиннее и насыщеннее; на самом деле типа быстрая жизнь = быстрая "смерть невовремя, в делах".
на самом деле со всем согласен, единственное что немножко наивно всё звучит приземляя на практику. не хватает мостика к классовой критике, потому что странно говорить работягам, занятым выживанием в голой жизни, что типа ребят — just stop your vita activa shit and start contemplating 🤗🤗🤗. в последних главах у него есть диалог с марксом, но вообще мимо этого. но в целом как бы очерчивается идея про постработу как выход к созерцательной жизни, но очень смутно.
But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform.
from ms
