Сложить мысли о «Последнем Ронине» оказалось не так просто.
Знаете, я люблю вестерны. Макс Шишкин любит вестерны. На этом я могла бы закончить, предварительно поблагодарив режиссера за попытку поработать с жанром в узнаваемых широтах (снимали в Казахстане). Однако «Последний Ронин», как и вся постапокалиптика, напрямую связанная с эстетикой вестерна, — не оживляет жанр, а мумифицирует.
Считать отсылки не вижу смысла: их тут множество. И все по крупицам — а иногда прям зернами — взяты из культового или нишевого треш-контента родом, в основном, из 70-90-х. Все твердят про «Безумного Макса»(хотя согласитесь, было бы странно, если бы самый влиятельный фильм в жанре постапокалиптики не оставил бы свой отпечаток), однако ни экшена, ни крышесносной монтажно-постановочной эквилибристики в «Ронине» нет, так что советую воздержаться от больших надежд на аттракцион — а то будет, как с «Фоллаутом».
Наверное, Макс Шишкин мог бы стать нашим Квентином хотя бы из любви к guilty pleasure. Однако строить картину исключительно на подражании и вдохновении, не пытаясь переосмыслить образы поп-культуры, пересадить все лучшее/странное/эффектное, найденное на пыльных полках критериона, на родную почву, — не поможет созданию собственной мифологии, а лишь упрочит вторичность нашего кино, все еще не обладающего крепкой жанровой выделкой.
Как создать блокбастер на родном культурном коде показал Михаил Локшин, упомянутый во всех возможных редакционных топах. И не зря: «Мастер и Маргарита» — прецедент, который еще неизвестно когда повторится. Тем не менее, единогласная победа Локшина — доказательство того, что скрестить авторское с коммерческим возможно и у нас. Достаточно хоть иногда разбавлять референсы четким и весьма конкретным видением своего мира на экране, не пытаясь придать ему вычурной серьезности, философичности и довлеющего трагизма. В таком случае любая даже самая безумная эклектика сложится в единое панно, которое всегда стоит разглядывать с общего плана.
«Последний Ронин» — фильм, который имел все шансы случиться, но банально и обидно проиграл. Синефилия не смогла компенсировать недостаток ремесла, а визуальная насмотренность — неумение выстраивать живые человеческие отношения на экране.
Главная проблема «Ронина» в том, что он совершенно неироничен. Уже по первой сцене видно, что режиссёр не умеет ставить актерские задачи, из-за чего даже Колокольников, кое-как выезжающей на своей киногении, выглядит фактурным истуканом, чья ролевая модель заключается в чередовании схематичных действий: идти, молчать, стоять, смотреть вдаль, взмахнуть битой катаной, — наконец, следить за тем, чтобы лицевые мускулы не дай бог не выдали в тебе живого человека.
Это все не самая комплиментарная часть, однако говорить о «Ронине» лишь в таком ключе было бы заведомо неправильно и однобоко. Наконец, это кино, которое вопреки общей тенденции на сказочную безвкусицу (и все эти золотые шрифты) выглядит стильно, оригинально и эффектно. И в этом тоже своя логика: иногда кажется, что изображение в кино волнует только клипмейкеров (начиная с Ладо Кватании). Остальных формальная сторона или совсем не интересует, или же они просто не умеют с ней работать.
И хотя бы в этом смысле «Ронин» крут! Как бы некоторые кадры не отливали дешевизной, клише и другими элементами бимувис, порой это лихо бьет в цель: смотреть, как двухметровый Юрий Колокольников в рапиде упражняется с катаной в контровом свете, — хотите сказать, вы бы воздержались от такого зрелища, будь вы за плейбеком?
Перемахнув через стену (в фильме она тоже незримо присутствует как образ) споров о плюсах и минусах, хочу сказать одно: когда фильм (особенно дебютный) снимает человек, горячо влюбленный в кино, это заметно с первых кадров. И что бы ни было, я убеждена в трех вещах. Во-первых, любая попытка нащупать киноязык сегодня важнее и ценнее неудач. Во-вторых, Колокольников давно должен был сыграть нечто фактурно-монументальное — и с хорошей боевой хореографией. В-третьих, Макс Шишкин должен снимать кино.
И это именно тот случай, когда дальше должно быть только интереснее.
Сложить мысли о «Последнем Ронине» оказалось не так просто.
Знаете, я люблю вестерны. Макс Шишкин любит вестерны. На этом я могла бы закончить, предварительно поблагодарив режиссера за попытку поработать с жанром в узнаваемых широтах (снимали в Казахстане). Однако «Последний Ронин», как и вся постапокалиптика, напрямую связанная с эстетикой вестерна, — не оживляет жанр, а мумифицирует.
Считать отсылки не вижу смысла: их тут множество. И все по крупицам — а иногда прям зернами — взяты из культового или нишевого треш-контента родом, в основном, из 70-90-х. Все твердят про «Безумного Макса»(хотя согласитесь, было бы странно, если бы самый влиятельный фильм в жанре постапокалиптики не оставил бы свой отпечаток), однако ни экшена, ни крышесносной монтажно-постановочной эквилибристики в «Ронине» нет, так что советую воздержаться от больших надежд на аттракцион — а то будет, как с «Фоллаутом».
Наверное, Макс Шишкин мог бы стать нашим Квентином хотя бы из любви к guilty pleasure. Однако строить картину исключительно на подражании и вдохновении, не пытаясь переосмыслить образы поп-культуры, пересадить все лучшее/странное/эффектное, найденное на пыльных полках критериона, на родную почву, — не поможет созданию собственной мифологии, а лишь упрочит вторичность нашего кино, все еще не обладающего крепкой жанровой выделкой.
Как создать блокбастер на родном культурном коде показал Михаил Локшин, упомянутый во всех возможных редакционных топах. И не зря: «Мастер и Маргарита» — прецедент, который еще неизвестно когда повторится. Тем не менее, единогласная победа Локшина — доказательство того, что скрестить авторское с коммерческим возможно и у нас. Достаточно хоть иногда разбавлять референсы четким и весьма конкретным видением своего мира на экране, не пытаясь придать ему вычурной серьезности, философичности и довлеющего трагизма. В таком случае любая даже самая безумная эклектика сложится в единое панно, которое всегда стоит разглядывать с общего плана.
«Последний Ронин» — фильм, который имел все шансы случиться, но банально и обидно проиграл. Синефилия не смогла компенсировать недостаток ремесла, а визуальная насмотренность — неумение выстраивать живые человеческие отношения на экране.
Главная проблема «Ронина» в том, что он совершенно неироничен. Уже по первой сцене видно, что режиссёр не умеет ставить актерские задачи, из-за чего даже Колокольников, кое-как выезжающей на своей киногении, выглядит фактурным истуканом, чья ролевая модель заключается в чередовании схематичных действий: идти, молчать, стоять, смотреть вдаль, взмахнуть битой катаной, — наконец, следить за тем, чтобы лицевые мускулы не дай бог не выдали в тебе живого человека.
Это все не самая комплиментарная часть, однако говорить о «Ронине» лишь в таком ключе было бы заведомо неправильно и однобоко. Наконец, это кино, которое вопреки общей тенденции на сказочную безвкусицу (и все эти золотые шрифты) выглядит стильно, оригинально и эффектно. И в этом тоже своя логика: иногда кажется, что изображение в кино волнует только клипмейкеров (начиная с Ладо Кватании). Остальных формальная сторона или совсем не интересует, или же они просто не умеют с ней работать.
И хотя бы в этом смысле «Ронин» крут! Как бы некоторые кадры не отливали дешевизной, клише и другими элементами бимувис, порой это лихо бьет в цель: смотреть, как двухметровый Юрий Колокольников в рапиде упражняется с катаной в контровом свете, — хотите сказать, вы бы воздержались от такого зрелища, будь вы за плейбеком?
Перемахнув через стену (в фильме она тоже незримо присутствует как образ) споров о плюсах и минусах, хочу сказать одно: когда фильм (особенно дебютный) снимает человек, горячо влюбленный в кино, это заметно с первых кадров. И что бы ни было, я убеждена в трех вещах. Во-первых, любая попытка нащупать киноязык сегодня важнее и ценнее неудач. Во-вторых, Колокольников давно должен был сыграть нечто фактурно-монументальное — и с хорошей боевой хореографией. В-третьих, Макс Шишкин должен снимать кино.
И это именно тот случай, когда дальше должно быть только интереснее.
BY Валерия и неделя чудес
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
On Telegram’s website, it says that Pavel Durov “supports Telegram financially and ideologically while Nikolai (Duvov)’s input is technological.” Currently, the Telegram team is based in Dubai, having moved around from Berlin, London and Singapore after departing Russia. Meanwhile, the company which owns Telegram is registered in the British Virgin Islands. The regulator said it has been undertaking several campaigns to educate the investors to be vigilant while taking investment decisions based on stock tips. The War on Fakes channel has repeatedly attempted to push conspiracies that footage from Ukraine is somehow being falsified. One post on the channel from February 24 claimed without evidence that a widely viewed photo of a Ukrainian woman injured in an airstrike in the city of Chuhuiv was doctored and that the woman was seen in a different photo days later without injuries. The post, which has over 600,000 views, also baselessly claimed that the woman's blood was actually makeup or grape juice. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Perpetrators of such fraud use various marketing techniques to attract subscribers on their social media channels.
from us
