Forwarded from Просто Про Пиво
Можно ли под видом чешского пива продавать вообще непонятно какое? Судя по всему, можно.
На такой вывод натолкнул заданный в чате вопрос про пиво марки Velka Pinta, которое уже некоторое время продается у ритейлеров. Название, надпись Legendární Světlý Ležák на банке, даже данные о производителе на этикетке — все говорит о чешском происхождении. Но есть нюансы.
Прежде всего, смущает информация о производителе. На обороте банки есть две графы: výrobce (производитель) и stáčeno v (разлито в). В первом случае указан некий Custom Trade s.r.o., расположенный в местечке Nýdek в Чехии, во втором — Pivovar Liberec Vratislavice, базирующийся в чешском же городе Либерец. С последним все более-менее понятно: это, судя по всему, пивоварня Konrad — пиво этой марки у нас встречалось. Очевидно, именно на ней пиво было разлито в банки. А сварено где? К счастью, на банке указан адрес и название.
Производитель пива Velka Pinta — компания Custom Trade — зарегистрирован в деревеньке, расположенной аккурат на границе Чехии и Польши. Konrad тоже находится в приграничной зоне, но там действительно стоит немаленький завод: в этом легко убедиться. А вот по адресу Custom Trade расположен симпатичный частный дом, рядом с которым есть сарайчик, небольшая пасека, беседочка и прочая пасторальщина (см. картинки к посту). Если там и есть пивоварня, то она очень искусно спрятана. Кто знает, возможно, варочный порядок и парк танков поместились под землей, а вот линию розлива воткнуть оказалось некуда — пришлось везти пиво за 400 км в Либерец. К слову, по тому же адресу зарегистрирована еще дюжина юрлиц, так что на хуторе явно процветает целый бизнес-кластер.
Так кто же сварил пиво Velka Pinta? Лично мне выяснить это не удалось. Но если верить чешским реестрам юрлиц, то у компании Custom Trade, директором которой является некий Михаил Капитанов, нет права на производство пива. Зато есть право на торговлю алкоголем.
В общем, есть мнение, что компания Михаила закупила готовую продукцию в одной из соседних стран (предположительно в Латвии) и разлила ее по баночкам на одном из региональных чешских заводов.
Такой вот «легендарный светлый лежак».
На такой вывод натолкнул заданный в чате вопрос про пиво марки Velka Pinta, которое уже некоторое время продается у ритейлеров. Название, надпись Legendární Světlý Ležák на банке, даже данные о производителе на этикетке — все говорит о чешском происхождении. Но есть нюансы.
Прежде всего, смущает информация о производителе. На обороте банки есть две графы: výrobce (производитель) и stáčeno v (разлито в). В первом случае указан некий Custom Trade s.r.o., расположенный в местечке Nýdek в Чехии, во втором — Pivovar Liberec Vratislavice, базирующийся в чешском же городе Либерец. С последним все более-менее понятно: это, судя по всему, пивоварня Konrad — пиво этой марки у нас встречалось. Очевидно, именно на ней пиво было разлито в банки. А сварено где? К счастью, на банке указан адрес и название.
Производитель пива Velka Pinta — компания Custom Trade — зарегистрирован в деревеньке, расположенной аккурат на границе Чехии и Польши. Konrad тоже находится в приграничной зоне, но там действительно стоит немаленький завод: в этом легко убедиться. А вот по адресу Custom Trade расположен симпатичный частный дом, рядом с которым есть сарайчик, небольшая пасека, беседочка и прочая пасторальщина (см. картинки к посту). Если там и есть пивоварня, то она очень искусно спрятана. Кто знает, возможно, варочный порядок и парк танков поместились под землей, а вот линию розлива воткнуть оказалось некуда — пришлось везти пиво за 400 км в Либерец. К слову, по тому же адресу зарегистрирована еще дюжина юрлиц, так что на хуторе явно процветает целый бизнес-кластер.
Так кто же сварил пиво Velka Pinta? Лично мне выяснить это не удалось. Но если верить чешским реестрам юрлиц, то у компании Custom Trade, директором которой является некий Михаил Капитанов, нет права на производство пива. Зато есть право на торговлю алкоголем.
В общем, есть мнение, что компания Михаила закупила готовую продукцию в одной из соседних стран (предположительно в Латвии) и разлила ее по баночкам на одном из региональных чешских заводов.
Такой вот «легендарный светлый лежак».
Хорошая иллюстрация, почему спецпроект не должен быть просто «расширенным лонгридом с красивой вёрсткой». «Новый Калининград» выпустил большой материал о Доме Советов, который годами вызывал ожесточенные споры, а недавно его, наконец, разобрали. Тема супер, фактуры море, идея пообщаться со строителями норм, и личный интерес у меня есть, но читаешь и зеваешь. Зачем это сделано, как музейная экспликация? Утомительное полотно текста в хронологическом порядке, где симпатичная, хоть и простая инфографика, появляется только на последней четверти материала.
Уверен, потратили кучу сил, хотя можно было упаковать весь этот массив в более яркий и цепляющий нарратив. Не каждая работа должна быть продумана до мелочей, иногда надо просто выпускать тексты как есть, даже не всегда легко читаемые. Но спецпроект на то и спецпроект, что он должен быть как минимум идеально выверен, а как максимум — ошеломлять, бить наотмашь. Да, этого очень сложно достичь — и здесь, увы, не получилось.(и даже с опенграфом проблемки)
Уверен, потратили кучу сил, хотя можно было упаковать весь этот массив в более яркий и цепляющий нарратив. Не каждая работа должна быть продумана до мелочей, иногда надо просто выпускать тексты как есть, даже не всегда легко читаемые. Но спецпроект на то и спецпроект, что он должен быть как минимум идеально выверен, а как максимум — ошеломлять, бить наотмашь. Да, этого очень сложно достичь — и здесь, увы, не получилось.
У Ильи Семенова в Таких Делах вышел текст про наркоблогеров. Не могу сказать, что мне все нравится в том, как этот материал сделан, но, во-первых, тема довольно крутая (жаль, что фокус немного плывёт), а во-вторых, прямо-таки с порога начинать с того, что важные для тебя герои УМЕРЛИ, это по-панковски, респект!
Такие дела
«Рассказать про быт торчка»
Помогают ли наркоблоги в борьбе с наркотиками
«Новая газета» продолжает работать в России, и публиковать уникальные репортажи. Вот, например, из Торопца — городка, о существовании которого многие узнали только 18 сентября, после мощнейшего взрыва арсенала. Материал производит интересное впечатление: как будто рассказано очень много вокруг, и практически ничего о самом предмете (попробуйте найти в тексте слово «Украина»). Это, впрочем, не оставляет негативного ощущения — понятно, что и в более вегетарианские времена обо всем, что касается «военки» напрямую, говорить было сложновато. А зафиксировать впечатления местных жителей, их растерянность и переживания в любом случае важно — несмотря на все возможные ограничения и соображения безопасности для самих героев. И очень ценно, что голос этих обычно невидимых людей в тексте звучит объёмно и ярко.
И ещё к вопросу о колоссальной сложности работы журналистов — прекрасная иллюстрация тому короткая сценка с директором местной гимназией. Прямо вижу, как все было.
На мой вкус, правда, «человеческой» фактуры в тексте даже перебор, она повторяется, и лучше бы её все-таки разбавить контекстом. А ещё, пожалуй, хочется, чтобы все прекратили начинать даже самые замечательные репортажи с описания, как они вьезжают в город. Да хотя бы предложение «Жизнь в Торопце остановилась около двух-трех часов ночи 18 сентября» подошло бы для погружения в тему, по-моему, больше.
И ещё к вопросу о колоссальной сложности работы журналистов — прекрасная иллюстрация тому короткая сценка с директором местной гимназией. Прямо вижу, как все было.
На мой вкус, правда, «человеческой» фактуры в тексте даже перебор, она повторяется, и лучше бы её все-таки разбавить контекстом. А ещё, пожалуй, хочется, чтобы все прекратили начинать даже самые замечательные репортажи с описания, как они вьезжают в город. Да хотя бы предложение «Жизнь в Торопце остановилась около двух-трех часов ночи 18 сентября» подошло бы для погружения в тему, по-моему, больше.
Новая газета
«Это была пороховая бочка». О людях, которые пережили Армагеддон в Торопце. Репортаж «Новой» — Новая газета
— Ночью, когда всё началось, мне позвонил сын и спрашивает: «Что у вас там творится»? Я спросонья говорю: «Не знаю, наверное, ***», — делится первыми впечатлениями от пережитого жительница Торопца Светлана Ивановна.
Обсуждали тут в подкасте с Ильёй Азаром (в пятницу выйдет) любопытный материал «Новой вкладки» — корреспондентка провела неделю в российском военном госпитале в психиатрическом отделении и записала свои впечатления.
Это, конечно, совсем не классическая журналистика, нечто куда более близкое к литературе. Тут и вопросы этики — насколько уместно фиксировать опыт, заявленный исключительно как волонтёрский. И ограничения тотальной анонимизации — чтобы никого не выдать, нужно все хоть сколько-нибудь персональные детали скрыть. Наконец, ничего принципиально нового из этой публикации мы не узнаём — просто видим галерею людей, которых разные личные причины привели на фронт и которые этому своему выбору теперь совсем не рады. Тем не менее, это, на мой взгляд, очень ценное свидетельство, показательная деталь в общую мозаику последствий войны.
В материале нет сквозного персонажа, центрального героя — у волонтёра нет времени и возможности погрузиться в чью-то отдельную судьбу. Но здесь это и не нужно, каждый встреченный пациент просто добавляет ещё один штрих к усредненному портрету пережившего войну человека. Сопереживать им необязательно, но услышать и увидеть, думаю, точно важно. Разве что медицинского персонала, по-моему, могло быть больше. У них, как мне показалось, довольно своеобразное отношение к своим подопечным — объективирующее, подчёркнуто иерархичное и даже несколько пренебрежительное. Хотя это для любой психиатрической среды в той или иной мере свойственно.
Это, конечно, совсем не классическая журналистика, нечто куда более близкое к литературе. Тут и вопросы этики — насколько уместно фиксировать опыт, заявленный исключительно как волонтёрский. И ограничения тотальной анонимизации — чтобы никого не выдать, нужно все хоть сколько-нибудь персональные детали скрыть. Наконец, ничего принципиально нового из этой публикации мы не узнаём — просто видим галерею людей, которых разные личные причины привели на фронт и которые этому своему выбору теперь совсем не рады. Тем не менее, это, на мой взгляд, очень ценное свидетельство, показательная деталь в общую мозаику последствий войны.
В материале нет сквозного персонажа, центрального героя — у волонтёра нет времени и возможности погрузиться в чью-то отдельную судьбу. Но здесь это и не нужно, каждый встреченный пациент просто добавляет ещё один штрих к усредненному портрету пережившего войну человека. Сопереживать им необязательно, но услышать и увидеть, думаю, точно важно. Разве что медицинского персонала, по-моему, могло быть больше. У них, как мне показалось, довольно своеобразное отношение к своим подопечным — объективирующее, подчёркнуто иерархичное и даже несколько пренебрежительное. Хотя это для любой психиатрической среды в той или иной мере свойственно.
Новая вкладка
«Нормальных тут нет — нормальные на войну не пошли»
Репортаж журналистки «Новой вкладки» Марфы Хвостовой из отделения психиатрии военного госпиталя одного из городов России
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Не знаю, что вдруг заставило меня записать сюда кружок: наверное, редкие радостные эмоции, переполняющие весь вечер. Благодаря участию коллег наш подкаст теперь услышит аудитория в несколько раз больше. Это очень приятно. И вы тоже, если удобно, слушайте на сайте «Эха» или в приложении для андроидов или айфонов. По четвергам в 16.00 по московскому времени!
Google Play
Эхо online - Apps on Google Play
Like good old radio
«Холод» выпустил посмертный профайл репортера Никите Цицаги, чья гибель на Донбассе вызвала мощнейшее бурление в журналистском сообществе несколько месяцев назад. Мне кажется важным, что «Холод» не побоялся подступиться к этой теме — несмотря на её конфликтогенность и определённую ангажированность, неизбежную из-за прежнего сотрудничества с героем.
Наверное, только сейчас, когда прошло уже немало времени, возможен был такой максимально выдержанный текст. Эмоциональной дистанции помогает очень простая форма, без структурых изысков — в нём прямолинейно и последовательно переданы как события из жизни Цицаги, так и связанные с его смертью на фронте профессиональные дискуссии.
Последнее, на мой взгляд, здесь имеет особое значение, не зря этому в материале уделяется столько внимания. Да, в тексте читается много сочувствия к герою, но я лично почувствовал ещё большее сочувствие к этой самой нашей профессии. Думается, судьба Цицаги — это не только трагедия отдельного человека, но и трагедия незавидной траектории всего медиасообщества, которому нынешняя реальность оставляет очень немного вариантов — и ни один из не хорош. Особенно если ты действительно любишь и журналистику, и людей. Что же с нами стало!
Наверное, только сейчас, когда прошло уже немало времени, возможен был такой максимально выдержанный текст. Эмоциональной дистанции помогает очень простая форма, без структурых изысков — в нём прямолинейно и последовательно переданы как события из жизни Цицаги, так и связанные с его смертью на фронте профессиональные дискуссии.
Последнее, на мой взгляд, здесь имеет особое значение, не зря этому в материале уделяется столько внимания. Да, в тексте читается много сочувствия к герою, но я лично почувствовал ещё большее сочувствие к этой самой нашей профессии. Думается, судьба Цицаги — это не только трагедия отдельного человека, но и трагедия незавидной траектории всего медиасообщества, которому нынешняя реальность оставляет очень немного вариантов — и ни один из не хорош. Особенно если ты действительно любишь и журналистику, и людей. Что же с нами стало!
«Холод»
Что он видел, где он был
История жизни и смерти Никиты Цицаги
Нечасто удается прочитать какой-то текст именно в удовольствие, но лонгрид на «Кедре» про медуз оказался именно таким.
Возможно, дело в том, что и в родном мне Японском море медузы всегда были близким соседом — придёшь на пляж, а там они повсюду, и в воде покачиваются, и на солнце высыхают. Так вот, в тексте Наташи Лозинской, наверное, не одну сотню раз появляется слово «медуза», «медузий» и все производные. Особенно «лампово» звучит, когда местные говорят в обобщённом единственном числе — у нас, мол, медуза кругом.
Это вообще какой-то очень уютный и немного ретро текст: здесь тебе и дети, играющие, на пляже, и эмоциональные учёные, и маленькие сообщества для своих, и мудрые старожилы, у которых на все есть самый фантастический ответ, и открытые к диалогу чиновники, которым приходится нервничать всего-навсего из-за живности в море. И даже актуальная повестка сводится только к тому, что из-за войны больше людей отдыхают на Азовском море. Крымский мост — и тот не при делах оказался.
Вопиющий контраст, конечно, с недавним материалом о противоположном побережье. Но и такие тексты тоже хочется читать. А в идеальном мире, вообще-то, как раз только такие.
Возможно, дело в том, что и в родном мне Японском море медузы всегда были близким соседом — придёшь на пляж, а там они повсюду, и в воде покачиваются, и на солнце высыхают. Так вот, в тексте Наташи Лозинской, наверное, не одну сотню раз появляется слово «медуза», «медузий» и все производные. Особенно «лампово» звучит, когда местные говорят в обобщённом единственном числе — у нас, мол, медуза кругом.
Это вообще какой-то очень уютный и немного ретро текст: здесь тебе и дети, играющие, на пляже, и эмоциональные учёные, и маленькие сообщества для своих, и мудрые старожилы, у которых на все есть самый фантастический ответ, и открытые к диалогу чиновники, которым приходится нервничать всего-навсего из-за живности в море. И даже актуальная повестка сводится только к тому, что из-за войны больше людей отдыхают на Азовском море. Крымский мост — и тот не при делах оказался.
Вопиющий контраст, конечно, с недавним материалом о противоположном побережье. Но и такие тексты тоже хочется читать. А в идеальном мире, вообще-то, как раз только такие.
«Кедр.медиа»
На море только и разговоров, что о медузах
Азовское побережье заполонили жалящие беспозвоночные. Откуда они и что с ними делать? Репортаж «Кедра»
И текст, который, казалось бы, ничего общего не имеет с недавним материалом про Никиту Цицаги, но, как мне кажется, глобально примерно о том же. Хорошая работа Володи Севриновского.
Такие дела
Фотограф мирной жизни
Как якутянин Алексей Васильев прославился на весь мир, но остался неизвестным в собственной республике
Один из фаворитов авторов этого канала, Иван Козлов, написал новый текст — и он вызвал немалый резонанс. По правде говоря, со своим отношением к этому материалу я пока не могу определиться, что бывает со мной редко. Но, пожалуй, это точно не самый мой любимый текст Козлова. Процитирую канал самого журналиста — а ещё интересно будет услышать, что Иван расскажет в запланированном стриме у Олега Кашина (вот уж неожиданный кроссовер! )
YouTube
ИВАН КОЗЛОВ!
Ищите Ивана в Новой вкладке:
Telegram https://www.group-telegram.com/thenewtab
X / Twitter https://twitter.com/thenewtabio
Instagram https://www.instagram.com/thenewtab.io/
СТАТЬЯ ПРО ТРАНСА https://www.group-telegram.com/thenewtab/6185
Кашин Премиум (дорого!) https://www.group-telegram.com/kashinguru/105461…
Telegram https://www.group-telegram.com/thenewtab
X / Twitter https://twitter.com/thenewtabio
Instagram https://www.instagram.com/thenewtab.io/
СТАТЬЯ ПРО ТРАНСА https://www.group-telegram.com/thenewtab/6185
Кашин Премиум (дорого!) https://www.group-telegram.com/kashinguru/105461…
Forwarded from Давайте не будем (Ittarma)
Написал в кои-то веки РЕЗОНАНСНЫЙ, прости господи, текст, про который за прошедшие сутки сказали, что он
- Трансфобный
- Продвигает "транс-повесточку"
- Поддерживает войну в Украине
- Лучшая антиреклама войны в Украине
Ну и в целом ещё много чего сказали, но это было ожидаемо, учитывая феноменальную героиню, которая вообще ни в какие рамки большинства наших представлений не вписывается. Почитайте и вы, интересно ваше мнение
https://storage.googleapis.com/kldscp/thenewtab.io/ya-uzhe-v-damkah
- Трансфобный
- Продвигает "транс-повесточку"
- Поддерживает войну в Украине
- Лучшая антиреклама войны в Украине
Ну и в целом ещё много чего сказали, но это было ожидаемо, учитывая феноменальную героиню, которая вообще ни в какие рамки большинства наших представлений не вписывается. Почитайте и вы, интересно ваше мнение
https://storage.googleapis.com/kldscp/thenewtab.io/ya-uzhe-v-damkah
Новая вкладка
«Я уже в дамках»
История Максин Перовой — трансдевушки, для которой переход положил конец участию в войне против Украины
В «Медузе» вышел редчайший по нынешним временам материал — огромная аналитическая статья о том, с какими сложностями и беспрецедентным давлением со стороны власти сталкиваются украинские медиа во время войны. Думаю, для работы над этим текстом — и его публикации — требовалось немалое мужество.
Понятно, что ситуация с независимыми СМИ в Украине колоссально отличается от положения дел с российскими медиа. Я далек от того, чтобы называть себя не то что экспертом, а просто хоть сколько-нибудь осведомленным человеком в украинской медиасфере — всегда узнавал о ней только урывками, по наиболее громким событиям. Но здесь картина представлена понятно и полно даже для дилетанта — а особое значение, как по мне, имеет рамка издания, которое публикует текст. В последние годы «Медузу» нередко (и небеспочвенно, как по мне) критикуют за слишком сильный проукраинский крен в редполитике, и тем ценнее увидеть этот материал именно там. Кроме того, я доверяю и журналистке Елизавете Антоновой, написавшей этот материал, и организации «Репортеры без границ», которая не единожды выступает в тексте с экспертной оценкой.
В конечном счете, это высказывание, которое напоминает, как мне кажется, две фундаментально значимые вещи — 1) независимая журналистика это всегда тяжелый и не самый благодарный труд, который, тем не менее, очень важен для общества. 2) любая власть всегда будет видеть в критически настроенных медиа если не врага, то помеху и проблему.
А уж то, каким образом политические элиты будут препятствовать работе несогласных журналистов — в диапазоне от подкупа и кооптации до слежки, цензурных запретов и физических угроз — зависит только от личных качеств людей во власти, устойчивости демократических институтов и конкретных обстоятельств момента.
В конце концов, и в России — стране, принципиально иной по своему политическому устройству — еще несколько лет назад негласный договор между неподконтрольными медиа и властью был совсем другим.
Понятно, что ситуация с независимыми СМИ в Украине колоссально отличается от положения дел с российскими медиа. Я далек от того, чтобы называть себя не то что экспертом, а просто хоть сколько-нибудь осведомленным человеком в украинской медиасфере — всегда узнавал о ней только урывками, по наиболее громким событиям. Но здесь картина представлена понятно и полно даже для дилетанта — а особое значение, как по мне, имеет рамка издания, которое публикует текст. В последние годы «Медузу» нередко (и небеспочвенно, как по мне) критикуют за слишком сильный проукраинский крен в редполитике, и тем ценнее увидеть этот материал именно там. Кроме того, я доверяю и журналистке Елизавете Антоновой, написавшей этот материал, и организации «Репортеры без границ», которая не единожды выступает в тексте с экспертной оценкой.
В конечном счете, это высказывание, которое напоминает, как мне кажется, две фундаментально значимые вещи — 1) независимая журналистика это всегда тяжелый и не самый благодарный труд, который, тем не менее, очень важен для общества. 2) любая власть всегда будет видеть в критически настроенных медиа если не врага, то помеху и проблему.
А уж то, каким образом политические элиты будут препятствовать работе несогласных журналистов — в диапазоне от подкупа и кооптации до слежки, цензурных запретов и физических угроз — зависит только от личных качеств людей во власти, устойчивости демократических институтов и конкретных обстоятельств момента.
В конце концов, и в России — стране, принципиально иной по своему политическому устройству — еще несколько лет назад негласный договор между неподконтрольными медиа и властью был совсем другим.
Meduza
«Они воспринимают журналистов как домашних животных, у которых есть хозяин»
Аудиоверсию этого текста слушайте на «Радио Медуза»
У меня очень сложное отношение к сериям материалов. С одной стороны, зачастую желание впихнуть все сразу в один текст — от лукавого; когда пытаешься сказать все сразу, становится только хуже, ни о чем содержательно не написал, а все вместе просто неудобоваримо. С другой стороны — если расчленить историю на несколько публикаций, вероятность, что прочитают каждую последующую все меньше. Если это какой-то спецпроект, объединенный одной рамкой, еще может быть, тем более в них заведомо нужно более глубокое погружение. Но если это просто разнесенные по времени статьи... мне кажется, никто читать дальше не будет.
Возможно, я ошибаюсь, но, на мой взгляд, сейчас в журналистике может работать только принцип сериалов-процедуралов, где каждый эпизод полностью самодостаточный, и если не посмотреть последующие, ничего страшного и не случится. То есть подход, при котором вся сериальность — это просто объединение в цикл самостоятельных высказываний. А не как в прежние времена, когда новую главу романа ждали в очередном выпуске журнала.
Почему я вообще об этом подумал? Потому что в издании «Кедр», к которому я так-то крайне дружелюбно расположен, вышел материал об обмелении Волги. Трудно найти другого человека, которому настолько важна была эта проблема. Я обожаю воду, реки, Волгу — и конкретно обеспокоен именно ее загрязнением и сокращением гарантированной глубины.
Но вот я читаю текст, что-то для себя по ходу дела подмечаю — тут можно было чуть иначе построить, здесь хорошо, а вот тут недокручено, это знакомо, тут интересно, так-так-так... втягиваюсь — а текст раз и закончился. Продолжение ждите в четверг. Хотя меня об этом вовсе не предупредили в начале. Честно, я не верю, что даже я, со всем интересом к теме, вспомню об этом, вернусь через полтора дня и прочитаю, че там дальше. По-моему, совсем иначе сейчас потребление контента в интернетах устроено.
Хотя, может, дело в том, что я сериалы не смотрю.
Возможно, я ошибаюсь, но, на мой взгляд, сейчас в журналистике может работать только принцип сериалов-процедуралов, где каждый эпизод полностью самодостаточный, и если не посмотреть последующие, ничего страшного и не случится. То есть подход, при котором вся сериальность — это просто объединение в цикл самостоятельных высказываний. А не как в прежние времена, когда новую главу романа ждали в очередном выпуске журнала.
Почему я вообще об этом подумал? Потому что в издании «Кедр», к которому я так-то крайне дружелюбно расположен, вышел материал об обмелении Волги. Трудно найти другого человека, которому настолько важна была эта проблема. Я обожаю воду, реки, Волгу — и конкретно обеспокоен именно ее загрязнением и сокращением гарантированной глубины.
Но вот я читаю текст, что-то для себя по ходу дела подмечаю — тут можно было чуть иначе построить, здесь хорошо, а вот тут недокручено, это знакомо, тут интересно, так-так-так... втягиваюсь — а текст раз и закончился. Продолжение ждите в четверг. Хотя меня об этом вовсе не предупредили в начале. Честно, я не верю, что даже я, со всем интересом к теме, вспомню об этом, вернусь через полтора дня и прочитаю, че там дальше. По-моему, совсем иначе сейчас потребление контента в интернетах устроено.
Хотя, может, дело в том, что я сериалы не смотрю.
«Кедр.медиа»
«Все по щелям забились — типа мы здесь не живем»
Репортаж с берегов мелеющей Волги, деньги на «оздоровление» которой украли
Пишу, чтобы напомнить о True Story Award: для подачи заявки осталась неделя! Это один из самых престижных международных конкурсов лонгридов, где с прошлого года я состою в жюри русскоязычного направления. Рассказывал о нём месяц назад, но тогда времени было много, а теперь точно пришла пора отправить свой гениальный текст — даже в лонг-лист попасть будет очень здорово. Дедлайн — 23 октября 2024 года, 15:00 по Москве.
А ещё сегодня внимание привлекла необычная форма обратной связи, которую запустила «Медуза» к предстоящему десятилетию (подумать только!). Обычно команда «Медузы» спрашивала о чем-то, что связано с самой редакцией, но на этот раз коллеги замахнулись масштабнее: и хотят узнать, зачем вообще сейчас люди продолжают читать СМИ и что думают о журналистике и журналистах. Мне лично интересно узнать, что там наотвечают — учитывая очевидный уже кризис СМИ и во всем мире, и конкретно в русскоязычном пространстве.
А ещё сегодня внимание привлекла необычная форма обратной связи, которую запустила «Медуза» к предстоящему десятилетию (подумать только!). Обычно команда «Медузы» спрашивала о чем-то, что связано с самой редакцией, но на этот раз коллеги замахнулись масштабнее: и хотят узнать, зачем вообще сейчас люди продолжают читать СМИ и что думают о журналистике и журналистах. Мне лично интересно узнать, что там наотвечают — учитывая очевидный уже кризис СМИ и во всем мире, и конкретно в русскоязычном пространстве.
True Story Award
Apply - True Story Award
The Global Reporter Prize in Bern, Switzerland
Уже и фонда «Нужна помощь» не осталось, а его наследие, без того изрядно побитое, выкорчевывают на корню. В этот раз уже и боли особо нет, скорее мысль другая: не садитесь играть в карты с шулерами.
И про журналистику это, конечно, тоже.
И про журналистику это, конечно, тоже.
Forwarded from Такие дела
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM