Обрастать легендами композитор начал практически еще при жизни, он сам прекрасно осознавал, кто он, и понимал, что впоследствии его личные документы – письма и дневники станут достоянием общественности. В дневнике 27 июня 1888 года Чайковский записал: «Мне кажется, что письма никогда не бывают вполне искренни. Сужу по крайней мере по себе. К кому-бы и для чего-бы я ни писал, я всегда забочусь о том, какое впечатление произведет письмо и не только на корреспондента, а и на какого-нибудь случайного читателя. Следовательно, я рисуюсь. Иногда, я стараюсь, чтобы тон письма был простой и искренний, т. е. чтобы так казалось. Но кроме писем, написанных за минуты аффекта, никогда в письме я не бываю сам собой. Зато этот последний род писем бывает всегда источником раскаяния и сожаления, иногда очень мучительных. Когда я читаю письма великих людей, печатаемые после их смерти, меня всегда коробит неопределенное ощущение фальши и лживости».

С годами-то душой черствеешь, становишься нетерпимее. И вот если потерян трепет ожидания, не надо заниматься этой профессией.

Печатное слово — это публичное высказывание, за которым стоит личная ответственность.
<...>
Карьера артиста — это те же человеческие жизнь и душа. Лучше иносказательно высказаться, чем поломать. А вот если перед тобой настоящее явление — воздай ему должное, подними на пьедестал, на то место, которое оно и должно занимать.