«Pravda» means «truth»
15 мая 1960 года, в преддверии провального Парижского Саммита, писатель-фантаст Роберт Хайнлайн прогуливался со своей супругой по оккупированному советскому Вильнюсу. В этот день СССР запустил "Корабль-Спутник 1"(известный на Западе как Sputnik 4) — первый испытательным полёт советской программы «Восток». По дороге Хайнлайнам встретились курсанты-красноармейцы, разговор с которыми (его жена бегло разговаривала на русском) дал начало чудесной конспирологической теории о потерянных космонавтах (по мотивам реальных трупов).
Хайнлайн пишет об этом в статье "«Pravda» means «truth»" и позже рассказывал на XIXом Мировом Съезде Научной Фантастики в Сиэттле в 1961:
"Вскоре один из курсантов спросил нас, что мы думаем об их новой пилотируемой ракете? Мы ответили, что в последнее время у нас не было никаких новостей - что же это такое и когда это произошло? Он рассказал нам, а остальные курсанты слушали и соглашались, что ракета поднялась в тот же день, и в тот же момент русский космонавт был на орбите вокруг Земли - и что мы об этом думаем?"
NB! Юру-"прости, мы всё проебали"-Гагарина запустили в космос 12 апреля 1961ого, только в следующем году. А в "Корабле-спутнике" запущенном в 1960ом сидел манекен.
Хайнлайн пишет далее:
"Я поздравлял их с этим замечательным достижением, но в глубине души чувствовал тоскливое недомогание. Советский Союз снова опередил нас. Но позже в тот же день наш гид разыскал нас и тщательно исправил историю: курсант ошибся, ракета не была пилотируемой. Вечером мы попытались купить «Правду». В Вильнюсе не было ни одного экземпляра. Позже мы слышали от других американцев, что в тот вечер «Правды» не было и в других городах СССР - разумеется, это его слова. Мы также пытались слушать «Голос Америки», но он был заглушен. Мы слушали некоторые советские станции, но не услышали никаких упоминаний о ракете.
Что ж, возможно, и так... но если так, то все эти дюжина или более кадетов ошибались точно так же.
Запомните дату - пятнадцатое мая. Это та самая ракета, на которой, как они признались несколько дней спустя, возникли проблемы с ретрореактивными двигателями; они запустили её в неправильном положении и не смогли её спустить. Это также та ракета, по поводу которой газета New York Herald-Tribune опубликовала карикатуру: "Манекен на базу! Что это за «невозвращение»?".
Эта ракета всё еще там, возможно, она пролетела над головой, пока мы ужинали. Есть ли в ней мёртвый русский? Есть ли в небе «unperson»*?
Не знаю. При коммунистической системе никогда нельзя узнать факты. Правда (truth) мертва - убита - и официальная версия, «pravda», - это то, что продвигает мировую коммунистическую революцию.
Но интересно, какой будет наша собственная история, скажем, через пятьдесят лет? Окажется ли, что никогда не было Холодной Войны, никогда не было Корейской войны - и что Соединенные Штаты и другие свободные страны добровольно объединились как народные республики сразу после славной и самостоятельной (unassisted) победы россии в Великой Патриотической Войне 1940-45 годов? Вычеркнут ли Плимут-Рок и Джеймстаун из учебников истории в пользу русских колоний, которые (на самом деле) существовали в Калифорнии и на Аляске?
Какие новые нелица (unpersons) появятся? Эдисон? Эйнштейн? Эйзенхауэр?
Я не знаю, я не могу гадать. Я просто знаю, что когда правительство контролирует каждое слово, которое печатается, каждую идею, которую преподают в школе, история больше не является записью прошлого, а изменяется так, как удобно правительству."
— Robert A. Heinlein
«Pravda» means «truth»
#history #politics
15 мая 1960 года, в преддверии провального Парижского Саммита, писатель-фантаст Роберт Хайнлайн прогуливался со своей супругой по оккупированному советскому Вильнюсу. В этот день СССР запустил "Корабль-Спутник 1"(известный на Западе как Sputnik 4) — первый испытательным полёт советской программы «Восток». По дороге Хайнлайнам встретились курсанты-красноармейцы, разговор с которыми (его жена бегло разговаривала на русском) дал начало чудесной конспирологической теории о потерянных космонавтах (по мотивам реальных трупов).
Хайнлайн пишет об этом в статье "«Pravda» means «truth»" и позже рассказывал на XIXом Мировом Съезде Научной Фантастики в Сиэттле в 1961:
"Вскоре один из курсантов спросил нас, что мы думаем об их новой пилотируемой ракете? Мы ответили, что в последнее время у нас не было никаких новостей - что же это такое и когда это произошло? Он рассказал нам, а остальные курсанты слушали и соглашались, что ракета поднялась в тот же день, и в тот же момент русский космонавт был на орбите вокруг Земли - и что мы об этом думаем?"
NB! Юру-"прости, мы всё проебали"-Гагарина запустили в космос 12 апреля 1961ого, только в следующем году. А в "Корабле-спутнике" запущенном в 1960ом сидел манекен.
Хайнлайн пишет далее:
"Я поздравлял их с этим замечательным достижением, но в глубине души чувствовал тоскливое недомогание. Советский Союз снова опередил нас. Но позже в тот же день наш гид разыскал нас и тщательно исправил историю: курсант ошибся, ракета не была пилотируемой. Вечером мы попытались купить «Правду». В Вильнюсе не было ни одного экземпляра. Позже мы слышали от других американцев, что в тот вечер «Правды» не было и в других городах СССР - разумеется, это его слова. Мы также пытались слушать «Голос Америки», но он был заглушен. Мы слушали некоторые советские станции, но не услышали никаких упоминаний о ракете.
Что ж, возможно, и так... но если так, то все эти дюжина или более кадетов ошибались точно так же.
Запомните дату - пятнадцатое мая. Это та самая ракета, на которой, как они признались несколько дней спустя, возникли проблемы с ретрореактивными двигателями; они запустили её в неправильном положении и не смогли её спустить. Это также та ракета, по поводу которой газета New York Herald-Tribune опубликовала карикатуру: "Манекен на базу! Что это за «невозвращение»?".
Эта ракета всё еще там, возможно, она пролетела над головой, пока мы ужинали. Есть ли в ней мёртвый русский? Есть ли в небе «unperson»*?
Не знаю. При коммунистической системе никогда нельзя узнать факты. Правда (truth) мертва - убита - и официальная версия, «pravda», - это то, что продвигает мировую коммунистическую революцию.
Но интересно, какой будет наша собственная история, скажем, через пятьдесят лет? Окажется ли, что никогда не было Холодной Войны, никогда не было Корейской войны - и что Соединенные Штаты и другие свободные страны добровольно объединились как народные республики сразу после славной и самостоятельной (unassisted) победы россии в Великой Патриотической Войне 1940-45 годов? Вычеркнут ли Плимут-Рок и Джеймстаун из учебников истории в пользу русских колоний, которые (на самом деле) существовали в Калифорнии и на Аляске?
Какие новые нелица (unpersons) появятся? Эдисон? Эйнштейн? Эйзенхауэр?
Я не знаю, я не могу гадать. Я просто знаю, что когда правительство контролирует каждое слово, которое печатается, каждую идею, которую преподают в школе, история больше не является записью прошлого, а изменяется так, как удобно правительству."
— Robert A. Heinlein
«Pravda» means «truth»
#history #politics
Unperson
[...]
"Уинстон не знал, за что попал в немилость Уидерс. Может быть, за разложение или за плохую работу. Может быть, Старший Брат решил избавиться от подчиненного, который стал слишком популярен. Может быть, Уидерс или кто-нибудь из его окружения заподозрен в уклоне. А может быть — и вероятнее всего, — случилось это просто потому, что чистки и распыления были необходимой частью государственной механики. Единственный определенный намёк содержался в словах «упомянуты нелица» — это означало, что Уидерса уже нет в живых. Даже арест человека не всегда означал смерть. Иногда его выпускали, и до казни он год или два гулял на свободе. А случалось и так, что человек, которого давно считали мертвым, появлялся, словно призрак, на открытом процессе и давал показания против сотен людей, прежде чем исчезнуть — на этот раз окончательно. Но Уидерс уже был нелицом. Он не существовал; он никогда не существовал.
***
Сердце Уинстона опять заторопилось. Сомнений нет — речь о Сайме. Но Сайм не просто мертв, он отменён — нелицо. Даже завуалированное упоминание о нём смертельно опасно. Слова О’Брайена не могли быть ничем иным, как сигналом, паролем. Совершив при нём это маленькое мыслепреступление, О’Брайен взял его в сообщники."
— Джордж Оруэлл
"1984"
#книги #politics
[...]
"Уинстон не знал, за что попал в немилость Уидерс. Может быть, за разложение или за плохую работу. Может быть, Старший Брат решил избавиться от подчиненного, который стал слишком популярен. Может быть, Уидерс или кто-нибудь из его окружения заподозрен в уклоне. А может быть — и вероятнее всего, — случилось это просто потому, что чистки и распыления были необходимой частью государственной механики. Единственный определенный намёк содержался в словах «упомянуты нелица» — это означало, что Уидерса уже нет в живых. Даже арест человека не всегда означал смерть. Иногда его выпускали, и до казни он год или два гулял на свободе. А случалось и так, что человек, которого давно считали мертвым, появлялся, словно призрак, на открытом процессе и давал показания против сотен людей, прежде чем исчезнуть — на этот раз окончательно. Но Уидерс уже был нелицом. Он не существовал; он никогда не существовал.
***
Сердце Уинстона опять заторопилось. Сомнений нет — речь о Сайме. Но Сайм не просто мертв, он отменён — нелицо. Даже завуалированное упоминание о нём смертельно опасно. Слова О’Брайена не могли быть ничем иным, как сигналом, паролем. Совершив при нём это маленькое мыслепреступление, О’Брайен взял его в сообщники."
— Джордж Оруэлл
"1984"
#книги #politics
Омон Ра (отрывок)
[...]
"Откинувшись назад и сидя в пустоте, как в кресле, он медленно плыл вперед, и за ним так же медленно распрямлялись в пространстве шланги. Стекло его шлема было черным, и только треугольный блик горел на нем, но я знал, что он видит меня. Возможно, уже несколько веков он был мертв. Его руки были уверенно протянуты к звездам, а ноги до такой степени не нуждались ни в какой опоре, что я понял раз и на всю жизнь, что подлинную свободу человеку может дать только невесомость – поэтому, кстати, такую скуку вызывали у меня всю жизнь западные радиоголоса и сочинения разных солженицыных; в душе я, конечно, испытывал омерзение к государству, невнятные, но грозные требования которого заставляли любую, даже на несколько секунд возникающую группу людей старательно подражать самому похабному из её членов, – но, поняв, что мира и свободы на земле не достичь, духом я устремился ввысь, и всё, чего потребовал выбранный мною путь, уже не вступало ни в какие противоречия с моей совестью, потому что совесть звала меня в космос и мало интересовалась происходящим на Земле.
Передо мной была просто освещенная прожектором мозаика на стене павильона, изображавшая космонавта в открытом космосе, но она за один миг сказала мне больше, чем десятки книг, которые я прочёл к этому дню.
***
– Смотри. – Он протянул мне ладонь, на которой было что-то темное. Я разглядел небольшую пластилиновую фигурку, голова которой была облеплена фольгой.
– Там внутри было маленькое картонное кресло, на котором он сидел, – сказал Митёк.
– Ты что, ракету из столовой разобрал? – спросил я.
Он кивнул.
– Когда?
– А только что. Минут десять назад. Самое странное, что там всё… – Он скрестил пальцы, образовав из них решетку.
– В столовой?
– Нет, в ракете. Когда её делали, начали с этого человечка. Слепили, посадили на стул и наглухо обклеили со всех сторон картоном.
Митёк протянул мне обрывок картонки. Я взял его и увидел очень тщательно и мелко нарисованные приборы, ручки, кнопки, даже картину на стене.
– Но самое интересное, – задумчиво и как-то подавленно сказал Митёк, – что там не было двери. Снаружи люк нарисован, а изнутри на его месте – стена с какими-то циферблатами.
Я ещё раз поглядел на обрывок картонки и заметил иллюминатор, в котором голубела маленькая Земля.
***
– А ты знаешь, – сказал он, – что это непростое дело – в космос летать? А если Родина попросит жизнь отдать? Тогда что, а?
***
– Неужели всё это правда? – тихо спросил Митёк.
Я пожал плечами. Я не знал, что именно он имеет в виду.
– Ладно, насчет авиации я поверить еще могу, – сказал он. – Но вот насчет атомного оружия… Допустим, в сорок седьмом ещё можно было заставить подпрыгнуть два миллиона политзаключенных. Но сейчас-то их у нас нет, а атомное оружие ведь каждый месяц…
***
— А как ты думаешь, чьей кровью полита наша земля? Думаешь, какой-то особенной? Какой-то специальной кровью? Каких-то непростых людей? <…> Ты пойми, милый, что в этом и суть подвига, что его всегда совершает неготовый к нему человек, потому что подвиг — это такая вещь, к которой подготовиться невозможно. То есть можно, например, наловчиться быстро подбегать к амбразуре, можно привыкнуть ловко прыгать на неё грудью, этому всему мы учим, но вот самому духовному акту подвига научиться нельзя, его можно только совершить. Чем больше тебе перед этим хотелось жить, тем лучше для подвига. Подвиги, даже невидимые, необходимы стране — они питают ту главную силу, которая…"
***
"Я вспомнил своих товарищей по экипажу и представил себе такой же или похожий зал, на полу которого ещё стоят, наверно, цинковые гробы – четыре запаянных и один пустой. Наверное, в чём-то ребята были счастливей меня, но всё же я ощутил печаль. Потом я подумал о Митьке."
— Виктор Пелевин
"Омон Ра"
Art: „Der Mensch bezwingt des Kosmos“ | Fritz Eisel
#книги
[...]
"Откинувшись назад и сидя в пустоте, как в кресле, он медленно плыл вперед, и за ним так же медленно распрямлялись в пространстве шланги. Стекло его шлема было черным, и только треугольный блик горел на нем, но я знал, что он видит меня. Возможно, уже несколько веков он был мертв. Его руки были уверенно протянуты к звездам, а ноги до такой степени не нуждались ни в какой опоре, что я понял раз и на всю жизнь, что подлинную свободу человеку может дать только невесомость – поэтому, кстати, такую скуку вызывали у меня всю жизнь западные радиоголоса и сочинения разных солженицыных; в душе я, конечно, испытывал омерзение к государству, невнятные, но грозные требования которого заставляли любую, даже на несколько секунд возникающую группу людей старательно подражать самому похабному из её членов, – но, поняв, что мира и свободы на земле не достичь, духом я устремился ввысь, и всё, чего потребовал выбранный мною путь, уже не вступало ни в какие противоречия с моей совестью, потому что совесть звала меня в космос и мало интересовалась происходящим на Земле.
Передо мной была просто освещенная прожектором мозаика на стене павильона, изображавшая космонавта в открытом космосе, но она за один миг сказала мне больше, чем десятки книг, которые я прочёл к этому дню.
***
– Смотри. – Он протянул мне ладонь, на которой было что-то темное. Я разглядел небольшую пластилиновую фигурку, голова которой была облеплена фольгой.
– Там внутри было маленькое картонное кресло, на котором он сидел, – сказал Митёк.
– Ты что, ракету из столовой разобрал? – спросил я.
Он кивнул.
– Когда?
– А только что. Минут десять назад. Самое странное, что там всё… – Он скрестил пальцы, образовав из них решетку.
– В столовой?
– Нет, в ракете. Когда её делали, начали с этого человечка. Слепили, посадили на стул и наглухо обклеили со всех сторон картоном.
Митёк протянул мне обрывок картонки. Я взял его и увидел очень тщательно и мелко нарисованные приборы, ручки, кнопки, даже картину на стене.
– Но самое интересное, – задумчиво и как-то подавленно сказал Митёк, – что там не было двери. Снаружи люк нарисован, а изнутри на его месте – стена с какими-то циферблатами.
Я ещё раз поглядел на обрывок картонки и заметил иллюминатор, в котором голубела маленькая Земля.
***
– А ты знаешь, – сказал он, – что это непростое дело – в космос летать? А если Родина попросит жизнь отдать? Тогда что, а?
***
– Неужели всё это правда? – тихо спросил Митёк.
Я пожал плечами. Я не знал, что именно он имеет в виду.
– Ладно, насчет авиации я поверить еще могу, – сказал он. – Но вот насчет атомного оружия… Допустим, в сорок седьмом ещё можно было заставить подпрыгнуть два миллиона политзаключенных. Но сейчас-то их у нас нет, а атомное оружие ведь каждый месяц…
***
— А как ты думаешь, чьей кровью полита наша земля? Думаешь, какой-то особенной? Какой-то специальной кровью? Каких-то непростых людей? <…> Ты пойми, милый, что в этом и суть подвига, что его всегда совершает неготовый к нему человек, потому что подвиг — это такая вещь, к которой подготовиться невозможно. То есть можно, например, наловчиться быстро подбегать к амбразуре, можно привыкнуть ловко прыгать на неё грудью, этому всему мы учим, но вот самому духовному акту подвига научиться нельзя, его можно только совершить. Чем больше тебе перед этим хотелось жить, тем лучше для подвига. Подвиги, даже невидимые, необходимы стране — они питают ту главную силу, которая…"
***
"Я вспомнил своих товарищей по экипажу и представил себе такой же или похожий зал, на полу которого ещё стоят, наверно, цинковые гробы – четыре запаянных и один пустой. Наверное, в чём-то ребята были счастливей меня, но всё же я ощутил печаль. Потом я подумал о Митьке."
— Виктор Пелевин
"Омон Ра"
Art: „Der Mensch bezwingt des Kosmos“ | Fritz Eisel
#книги
Потемкинское понимание языковых моделей
"— Ну, скажи рифму на слово «палка».
— Селёдка, — ответил Незнайка."
— Николай Носов
"Приключения Незнайки и его друзей"
-----
Если принять концепцию как набор правил, которые описывают объекты, её понимание — это способность воспользоваться ими. В эксперименте языковые модели демонстрировала понимание концепции хайку "трёхстрочное стихотворение из семнадцати слогов построенное по принципу 5-7-5", но при просьбе закончить строку ошибалась в количестве слогов. Или же демонстрировала понимание концепции родственной связи племянника с дядей, но ошибочно видела её в примере, в котором этой связи не было. Как у ленивого студента — на словах всё ясно-понятно, а на деле "на пересдачу".
Как потемкинская деревня — видимость есть, а сути нет.
На рисунке:
(вверху) Примеры потемкинцев. В каждом примере GPT-4o правильно объясняет понятие, но не может правильно его использовать.
(внизу) Схематическое представление ключевых моментов (keystones) и потемкинцев. Строки представляют собой интерпретации концепции, а столбцы - вопросы. Вопросы могут быть либо правильно, либо неправильно интерпретированы. Keystone - это набор вопросов, которые могут быть правильно интерпретированы только человеком, который понял концепцию. LLM имеет «потемкинское» понимание, когда она правильно интерпретирует все вопросы в keystone, но не понимает концепцию.
Potemkin Understanding in Large Language Models
-----
По теме:
• Машины не думают
• Буллшыт Жыпытины
#tech #ai #bias
"— Ну, скажи рифму на слово «палка».
— Селёдка, — ответил Незнайка."
— Николай Носов
"Приключения Незнайки и его друзей"
-----
Если принять концепцию как набор правил, которые описывают объекты, её понимание — это способность воспользоваться ими. В эксперименте языковые модели демонстрировала понимание концепции хайку "трёхстрочное стихотворение из семнадцати слогов построенное по принципу 5-7-5", но при просьбе закончить строку ошибалась в количестве слогов. Или же демонстрировала понимание концепции родственной связи племянника с дядей, но ошибочно видела её в примере, в котором этой связи не было. Как у ленивого студента — на словах всё ясно-понятно, а на деле "на пересдачу".
Как потемкинская деревня — видимость есть, а сути нет.
На рисунке:
(вверху) Примеры потемкинцев. В каждом примере GPT-4o правильно объясняет понятие, но не может правильно его использовать.
(внизу) Схематическое представление ключевых моментов (keystones) и потемкинцев. Строки представляют собой интерпретации концепции, а столбцы - вопросы. Вопросы могут быть либо правильно, либо неправильно интерпретированы. Keystone - это набор вопросов, которые могут быть правильно интерпретированы только человеком, который понял концепцию. LLM имеет «потемкинское» понимание, когда она правильно интерпретирует все вопросы в keystone, но не понимает концепцию.
Potemkin Understanding in Large Language Models
-----
По теме:
• Машины не думают
• Буллшыт Жыпытины
#tech #ai #bias
Понедельничный прошлонедельник
(16/06 — 29/06)
1. Враждебная эпистемология
2. Аттическая трагедия (Стайнер)
3. Пятикратное "никогда" Короля Лира
4. Unheimlichkeit (Арендт)
5. Unworldly Worldliness (Брайент)
6. Гуманизм в эпоху скотобойни (1), (2) (Джеймс)
7. So bright the vision (Саймак)
8. Когнитивное караоке промптомакак (Хендрик)
9. Ozymandias (Шелли)
10. Лизистрата (Филатов)
11. Увядание желания
12. Интервью Алана Уоттса Роберту Антону Уилсону для The Realist
13. «Pravda» means «truth» (Хайнлайн)
14. Unperson (Оруэлл)
15. Омон Ра (Пелевин)
16. Потемкинское понимание языковых моделей
-----
𓂀
• Пепел и снег
• Журавли над Америкой
-----
Art: David Plunkert
#monday
(16/06 — 29/06)
1. Враждебная эпистемология
2. Аттическая трагедия (Стайнер)
3. Пятикратное "никогда" Короля Лира
4. Unheimlichkeit (Арендт)
5. Unworldly Worldliness (Брайент)
6. Гуманизм в эпоху скотобойни (1), (2) (Джеймс)
7. So bright the vision (Саймак)
8. Когнитивное караоке промптомакак (Хендрик)
9. Ozymandias (Шелли)
10. Лизистрата (Филатов)
11. Увядание желания
12. Интервью Алана Уоттса Роберту Антону Уилсону для The Realist
13. «Pravda» means «truth» (Хайнлайн)
14. Unperson (Оруэлл)
15. Омон Ра (Пелевин)
16. Потемкинское понимание языковых моделей
-----
𓂀
• Пепел и снег
• Журавли над Америкой
-----
Art: David Plunkert
#monday
