Warning: mkdir(): No space left on device in /var/www/group-telegram/post.php on line 37
Warning: file_put_contents(aCache/aDaily/post/nizgoraev2/--): Failed to open stream: No such file or directory in /var/www/group-telegram/post.php on line 50 низгораев | Telegram Webview: nizgoraev2/2543 -
Авторы хороших учебников по методологии социальных исследований, что прачки, стирают, гладят и чистят заляпанные, запыленные в неумелых руках методы, придают им фабричный лоск и фабричную же безжизненность. Отстиранная методология столетие растягивается ими между двумя вешками: интервью и включенным наблюдением. На бельевую веревку размышлений о методе они набрасываются прополосканные и выжатые описания, которые парят благопристойностью и надменностью ко всему заляпанному и запыленному. Полевые реалии в таком подходе представляются либо примерами, которые должны проиллюстрировать отбеленную научность, либо неумелыми отклонениями от правильных и чистых научных описаний.
Учебников я не писал, но не избегнул участи прачки, не смог уйти от назидательности и стремления к чистоте там, где более уместно смирение перед грязью. Так, полевая методология представлена мною, в компании замечательных коллег, набором интервью, начиная от самых жестких и формализованных, заканчивая мягкими и созерцательными: стандартизированное, фокусированное, экстремальное, рефлексивное, биографическое, нарративное, глубинное и этнографическое [Рогозин, Ипатова, Галиева, 2018]. Последнее буквально закрывает вешку включенного наблюдения, совмещая в себе элементы интервью и включенного наблюдения.
Любое создание классификации – мероприятие сомнительное, но весьма полезное даже не полученным результатом, а процедурами его получения: аксиомами, критериями и процедурами переходов от общих суждений к частным. Тогда я исходил из допущения, навязанного чистоплюями от метода: есть лишь две сущности – интервью и наблюдение, и нужно сделать выбор между ними. И я сделал, в пользу интервью, как вы можете догадаться. Но сейчас вижу, что бельевая веревка методов прогибается между двумя вешками, требуется подпорка, уж слишком много методов и приемов исследовательской коммуникации на неё повесили. И подпорка эта – разговор, который не только основание любого интервью (разговор с другим) и любого наблюдения (разговор с собой), но и самостоятельный набор методов, самодостаточная методология полевого исследования.
Есть включенное наблюдение, есть исследовательское интервью и есть исследовательский разговор со своей системой различений, классификацией, нюансами и особенностями имплементации в ситуации научного поиска. Личностное знание (по М. Поляни), составляющее сердцевину любого научного вывода, обитает именно в разговоре, необязательном, невнятном, мотивирующем на поиски и сомнения. Разговор традиционно, со времен Щютца и Гофмана, в методологии мыслится как предтеча интервью, но вовсе не обязательно рассматривать его лишь в качестве первородного приема полевого исследования, продуктивней видеть в разговоре сам приём. От чистоплюйства и классификационного синдрома кабинетных ученых это не избавляет, но подпоркой для размышлений выступает надежной. Только что отстиранные методы перестают волочиться по земле и собирать отнюдь не полевую пыль. Безжизненное и фабричное нам не нужно, так что задумался о целесообразности систематизации исследовательского разговора.
А вы как думаете, возможна или невозможна, полезна или бесполезна, этична или неэтична методология разговора в полевых исследованиях?
Источник:
Рогозин, Д., Ипатова, А., Галиева, Н. Стандартизированное (телефонное) интервью. М.: Изд-во «Пункт», 2018.
Авторы хороших учебников по методологии социальных исследований, что прачки, стирают, гладят и чистят заляпанные, запыленные в неумелых руках методы, придают им фабричный лоск и фабричную же безжизненность. Отстиранная методология столетие растягивается ими между двумя вешками: интервью и включенным наблюдением. На бельевую веревку размышлений о методе они набрасываются прополосканные и выжатые описания, которые парят благопристойностью и надменностью ко всему заляпанному и запыленному. Полевые реалии в таком подходе представляются либо примерами, которые должны проиллюстрировать отбеленную научность, либо неумелыми отклонениями от правильных и чистых научных описаний.
Учебников я не писал, но не избегнул участи прачки, не смог уйти от назидательности и стремления к чистоте там, где более уместно смирение перед грязью. Так, полевая методология представлена мною, в компании замечательных коллег, набором интервью, начиная от самых жестких и формализованных, заканчивая мягкими и созерцательными: стандартизированное, фокусированное, экстремальное, рефлексивное, биографическое, нарративное, глубинное и этнографическое [Рогозин, Ипатова, Галиева, 2018]. Последнее буквально закрывает вешку включенного наблюдения, совмещая в себе элементы интервью и включенного наблюдения.
Любое создание классификации – мероприятие сомнительное, но весьма полезное даже не полученным результатом, а процедурами его получения: аксиомами, критериями и процедурами переходов от общих суждений к частным. Тогда я исходил из допущения, навязанного чистоплюями от метода: есть лишь две сущности – интервью и наблюдение, и нужно сделать выбор между ними. И я сделал, в пользу интервью, как вы можете догадаться. Но сейчас вижу, что бельевая веревка методов прогибается между двумя вешками, требуется подпорка, уж слишком много методов и приемов исследовательской коммуникации на неё повесили. И подпорка эта – разговор, который не только основание любого интервью (разговор с другим) и любого наблюдения (разговор с собой), но и самостоятельный набор методов, самодостаточная методология полевого исследования.
Есть включенное наблюдение, есть исследовательское интервью и есть исследовательский разговор со своей системой различений, классификацией, нюансами и особенностями имплементации в ситуации научного поиска. Личностное знание (по М. Поляни), составляющее сердцевину любого научного вывода, обитает именно в разговоре, необязательном, невнятном, мотивирующем на поиски и сомнения. Разговор традиционно, со времен Щютца и Гофмана, в методологии мыслится как предтеча интервью, но вовсе не обязательно рассматривать его лишь в качестве первородного приема полевого исследования, продуктивней видеть в разговоре сам приём. От чистоплюйства и классификационного синдрома кабинетных ученых это не избавляет, но подпоркой для размышлений выступает надежной. Только что отстиранные методы перестают волочиться по земле и собирать отнюдь не полевую пыль. Безжизненное и фабричное нам не нужно, так что задумался о целесообразности систематизации исследовательского разговора.
А вы как думаете, возможна или невозможна, полезна или бесполезна, этична или неэтична методология разговора в полевых исследованиях?
Источник:
Рогозин, Д., Ипатова, А., Галиева, Н. Стандартизированное (телефонное) интервью. М.: Изд-во «Пункт», 2018.
BY низгораев
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications. The last couple days have exemplified that uncertainty. On Thursday, news emerged that talks in Turkey between the Russia and Ukraine yielded no positive result. But on Friday, Reuters reported that Russian President Vladimir Putin said there had been some “positive shifts” in talks between the two sides. This provided opportunity to their linked entities to offload their shares at higher prices and make significant profits at the cost of unsuspecting retail investors. In 2014, Pavel Durov fled the country after allies of the Kremlin took control of the social networking site most know just as VK. Russia's intelligence agency had asked Durov to turn over the data of anti-Kremlin protesters. Durov refused to do so.
from us
