Я как-то проснулся от страшной мысли, что мама и папа могут умереть. Мама была рядом:
– Мама, ты ведь не умрешь?
– Нет, не умру.
– И папа не умрет.
– И папа не умрет.
– Никогда?
– Никогда.
Мне было меньше пяти, а то и меньше. Я обнял маму и долго-долго не отпускал, как никогда раньше, пока не позвал маму с улицы отец. Он всегда вставал раньше и всегда звал маму.
Мамы нет уже четыре года. Пару недель назад пришлось срочно лететь к отцу. Было совсем плохо: отказали ноги, путанная речь, недержание, невидящий взгляд. Всего несколько дней вместе: подмывал, кормил, помогал встать, придерживал, когда ложился. Медленно, начал ходить, присаживаться. На скорой съездили в больницу: подозрения на переломы, инфаркт или инсульт не оправдались. Все было плохо, но не так плохо, как видели это сиделки, соцработник, приходящий врач. Привезли назад, посидели на лавочке, не спеша дошли до дома.
Улетал рано утром. Отцу еще по приезду постелил рядом, чтобы можно было дотрагиваться рукой. Прозвенел будильник, протянул руку – отца нет. Включил свет. Сидит в кресле, смотрит на меня:
– Папа, в туалет хочешь?
– Если хочешь, иди.
Что-то ещё спрашивал, он что-то отвечал, не помню. О чем-то говорили. Собрался, подъехало такси. Вышел, попросил подождать, вновь напротив отца:
– Может чаю попьем?
– Давай попьем.
Пошли на кухню. Отец сам вскипятил чайник, разлил по чашкам чай. Пили молча. Он уже давно не наливал сам чай. Вернулись в комнату. Отец сел в кресло, взял книгу и начал читать, без очков, вслух. Закашлялся.
– Папа, может приляжешь?
– Да, прилягу.
Помог отцу лечь, укрыл и погладил, помассировал плечи. Такси ждало около получаса, не больше, но казалось, что мы с отцом провели очень-очень много времени, как никогда раньше. Через несколько часов должна была прилететь сестра. Тогда казалось, что кризис миноавл.
Сейчас ранее утро, но прошлый день еще не закончился, нет сна. Вчера, то есть позавчера похоронили отца. В темноте всматриваюсь в кресло. Последние годы отец часто вспоминал детство, в деталях. А у меня своя деталь: ведь мама обещала. Так отчетливо слышу её голос:
– Никогда, – и тихий смех, и прикосновение.
И крик отца с улицы:
– Люда, пора.
Нет ни времени, ни возраста, ни смерти. Ведь мама обещала. Она мне обещала.
– Мама, ты ведь не умрешь?
– Нет, не умру.
– И папа не умрет.
– И папа не умрет.
– Никогда?
– Никогда.
Мне было меньше пяти, а то и меньше. Я обнял маму и долго-долго не отпускал, как никогда раньше, пока не позвал маму с улицы отец. Он всегда вставал раньше и всегда звал маму.
Мамы нет уже четыре года. Пару недель назад пришлось срочно лететь к отцу. Было совсем плохо: отказали ноги, путанная речь, недержание, невидящий взгляд. Всего несколько дней вместе: подмывал, кормил, помогал встать, придерживал, когда ложился. Медленно, начал ходить, присаживаться. На скорой съездили в больницу: подозрения на переломы, инфаркт или инсульт не оправдались. Все было плохо, но не так плохо, как видели это сиделки, соцработник, приходящий врач. Привезли назад, посидели на лавочке, не спеша дошли до дома.
Улетал рано утром. Отцу еще по приезду постелил рядом, чтобы можно было дотрагиваться рукой. Прозвенел будильник, протянул руку – отца нет. Включил свет. Сидит в кресле, смотрит на меня:
– Папа, в туалет хочешь?
– Если хочешь, иди.
Что-то ещё спрашивал, он что-то отвечал, не помню. О чем-то говорили. Собрался, подъехало такси. Вышел, попросил подождать, вновь напротив отца:
– Может чаю попьем?
– Давай попьем.
Пошли на кухню. Отец сам вскипятил чайник, разлил по чашкам чай. Пили молча. Он уже давно не наливал сам чай. Вернулись в комнату. Отец сел в кресло, взял книгу и начал читать, без очков, вслух. Закашлялся.
– Папа, может приляжешь?
– Да, прилягу.
Помог отцу лечь, укрыл и погладил, помассировал плечи. Такси ждало около получаса, не больше, но казалось, что мы с отцом провели очень-очень много времени, как никогда раньше. Через несколько часов должна была прилететь сестра. Тогда казалось, что кризис миноавл.
Сейчас ранее утро, но прошлый день еще не закончился, нет сна. Вчера, то есть позавчера похоронили отца. В темноте всматриваюсь в кресло. Последние годы отец часто вспоминал детство, в деталях. А у меня своя деталь: ведь мама обещала. Так отчетливо слышу её голос:
– Никогда, – и тихий смех, и прикосновение.
И крик отца с улицы:
– Люда, пора.
Нет ни времени, ни возраста, ни смерти. Ведь мама обещала. Она мне обещала.