Переделкино со всей своей историей, писательскими страстями и наставлениями производит впечатление большой зоны, дисциплинарного объекта по всем своим основаниям. Узкие дороги без пешеходных зон, высоченные заборы, скрывающие огромные неуклюжие дома, где разлаписто-ухоженные, а где полуразвалившиеся. Не хватает колючей проволоки. Потому и мероприятия тут должны быть дисциплинарными: без посторонних звуков, с невнятной какофонией речей выступающих, шумом и скрежетом рвущейся на свободу мысли. Но не видать ей свободы в Переделкино.

Денек меж тем вчера был солнечный, звенящий, хлюпающий. О таком деньке говорить не нужно, только радоваться, как радуются неразумные детишки тому, что остались пока не охвачены внешним принуждением к воспитанию и просвещению. Мой школьный учитель географии любил повторять провинившемуся и отстоявшему своё ученику: присядь пока. Вот и Шанинка нынче присела: прекрасно справилась с постановкой просветительского спектакля в переделкинских декорациях. Таким и должно быть просвещение на узких подзаборных улицах.

Кто был? Какие ваши впечатления? Что запомнилось, понравилось, не вызвало возражений? А что заставило задуматься, поразмыслить над собственной жизнью, устремлениями своих, делами и поступками других?

Поставил закваску из ржаной отбойной муки. Прошли сутки, но жизни нет: ни пузырьков, ни вздутия, ни волнения. Лишь слегка придавливающая смесь корка, образовавшаяся от слишком сухого воздуха (не в этом ли причина). Печаль. Зря ликвидировал заквазку из пшеничной первосортной муки. Она была благосклонна ко мне. А, пожалуй, спешу с выводами. Буду кормить и смиренно ждать.

Русский Фауст, гофмейстер, тайный советник, сенатор, обладатель более двадцати псевдонимов, дабы не уронить имя княжеского рода, окультных дел мастер, перешедший на сторону просвещения, основоположник русского музыкознания, председатель общества любомудров, постоялец в небольшом доме на Газетном переулке (неподалеку от нынешней Шанинки), почитатель Шеллинга, друг Хомякова и Погодина, редактор журналов «Журнала Министерства внутренних дел», «Сельского обозрения» и протагонист журнала «Отечественные записки», хозяин литературного салона на Мошковом переулке, автор Пестрых сказок Иринея Гамозейки, попечитель детских приютов – всё это один человек, Владимир Фёдорович Одоевский (11.08.1804–11.03.1869), которого буду поминать и вспоминать. Помяните и вы.

День второй. Вялое пузырение. Признаки жизни есть, но слабые и невыразительные.

Одна из важнейших книжек по концептуальному определению заботы и закреплению исследовательских подходов по изучению среды её бытования. Один из важнейших авторов для формирования исследовательской оптики. Ханс-Георг Гадамер (11.02.1900–13.03.2002). Вечером читаю лекцию на курсе по оказанию помощи бездомным на кафедре социальной работы БФ ПСТГУ. Возможно упомяну и помяну. Подробно останавливаться не буду. Тексты Гадамера годятся только для медленного чтения. Никаких лекций и обсуждений, только уединенное размышление и соотнесение с собственной исследовательской оптикой.

Gadamer, H.-G. The enigma of health: The art of healing in a scientific age / Transl. by J. Gaiger, N. Walker. Stanford, CA: Stanford University Press, 1996.

Этот год начался в прошлом, а прошлый тянется с 2019. Тогда маме стало совсем плохо: постоянные боли, бессонные ночи, отеки. Потом была пандемия, смерть мамы, война, деменция отца, предательство близкого многие годы человека, утраты, болезни, отчаяние и боль. На этом фоне в прошлом году начал приноравливаться к проекту о заботе, или уходе, как принято писать в чиновнической среде. В размышлениях о старости, разговорах со стариками разворачивается, с огромным трудом из-за чиновнических передряг, полевое исследование. Среда заботы линейна и функционально лишь на плакатах и в отчетах, в жизни она запутана и противоречива.

Вчера был на концерте в Чайковском. Играли Рахманинова концерт № 2 для фортепьяно с оркестром до минор и Скрябина Божественную поэму. Сам Спиваков у пюпитра, не менее виртуозный Алексей Мельников за фортепьяно. Непривычно для меня, но уже в конце первого отделения играли на бис. Абонемент мне подарил самый близкий сейчас человек. Она знает, что музыка для меня — это ситуация одиночества, переживаемого во звуке. Поэтому я здесь один среди множества пар. Сижу тихо, иногда вытягиваю ноги, то сжимаюсь, то раскачиваюсь. Веду себя непотребно, будто и нет никого вокруг. Но это всё в голове, надеюсь, что внешне, ничего не меняется. По крайней мере порой то рука, то нога немеют, чем настойчиво напоминают о себе. Такое одиночество наполнено заботой. Оно продуктивно и волнительно.

Забота идёт от сильного к слабому, от имеющего к неимущему, от благополучного к находящемуся в трудной жизненной ситуации — такова линейная логика заботы. Но забота не линейна. Мы все получатели, независимо от статуса, имущества, власти. Мы все нуждаемся отдавать и принимать. Мы все нуждаемся пребывать в заботе, в окружении значимых близких. Даже тогда, когда их нет рядом, когда их вовсе уже нет, их забота переживается и проживается вновь и вновь. Такова природа заботы, её социальная функция, написал бы какой-нибудь социолог из прошлых шестидесятых, или роль – добавил уже семидесятник. А что скажет наш современник одному богу известно.

Забота — это предтеча благополучия, состояние жизни, правильная среда для понимания, переживания, осмысления. И это особенно остро ощущается на концерте. Классическая музыка – естественное место обитания заботы. Она во всём. У меня билет на место, которое разбивает пару. Они не смогли купить билеты рядом. И уже третий раз улыбаемся друг другу, и я без слов пересаживаюсь. И это тоже забота. Нелинейная, мимолетная забота. В антракте пристраиваюсь у фонтана. Бродят пары. Переговариваются, улыбаются. Кто-то что-то доказывает, забывшись повышая голос, но тут же осекается. Там, где звучат альты и виолончели, нет места раздражению и крику. Там, где не только слышишь, но и живешь мелодией, ритмом, гармонией, можно пережить и принять даже самые ужасные годы, даже то, что началось в 2019-м. Принять и постараться понять, в том числе не только свою, но и чужую боль. Об этом наше исследование 2025 года.

О правде жизни пишут не только британские ученые, но и российские. Читайте о том, что они узнали.

Случайно наткнулся на давнюю публикацию. Оказывается и для Метро давал интервью когда-то, а скидок персональных так и не получил. Жаль, время блата безвозвратно ушло. Сплошная коммерция вокруг.

Якупова, Э. «Самых открытых людей можно встретить в Москве в полчетвертого утра», – социолог Рогозин. Известный социолог Дмитрий Рогозин рассказал Metro о профессии полевого интервьюера, драматургии бездомных и почему люди хотят говорить о смерти // Metro. Mosow. 2023. 3 июля.

Хорошее место, хорошие люди, толковый руководитель. Рекомендую, ибо знаю.

Только организаторы полевых исследований узрят царство истины.

Робинзон Крузо, когда собрался печь свой хлеб, упомняул, что закваски у него не было и этой трудности он преодолеть не смог, поэтому просто «перестал ломать себе голову над ней». Так и написано в русском переводе, кавычки отнюдь не случайны. Я поначалу посмеялся, мол, какой ты писатель, коли не знаешь, что для хорошей закваски ничего кроме муки и воды не надо. Но, видимо, посмеялся напрасно.

Прошла неделя, свою трудность с закваской, не желающей по каким-то причинам ожить, я так и не преодолел, хотя регулярно кормил, держал в тепле и не сквернословил. Потому без всякого смеха, констатирую, даже обнаруживая нелепость, лучше не опровергать её сходу, а воспользоваться возможностью смиренно поразмыслить над собственными огрехами.

С ржаной закваской я не справился, посему перестал ломать себе голову над ней. Сформировал колобок, выложил его на пергаментовую бумагу, накрыл посудиной. Пусть постоит несколько часов тесто, осядет, примет форму каравая, – и буду выпекать вечером. И будь что будет.

Прекрасный материал о бездомных от Первого канала. И федералы могут делать что-то стоящее, не надо сомневаться в российском телевидении!

— К сожалению, — замирая над блокнотом, — столик только что освободился, вас сейчас проводят.

И так во всем последние пару лет. Удивительный опыт сожаления с последующими перспективами. Мир меняется к лучшему, однозначно. Сожалея и придерживая паузу, не торопясь.

— Прекрасно! Какой солнечный нынче день!

Закрытый, стандартизированный, остраненный, невозмутимый, без признаний, профессиональный социологический опрос.

Начните с закрытой комнаты, продолжайте в коридорах и квартирах, следуйте инструкциям к главному, не отвлекайтесь на второстепенное. Не любите, а исполняйте, – и будет вам работа мечты не только во ВЦИОМе, но и в святая святых российской социологии – в ФСО, если позовут, если пройдете отбор, конечно.

А пока наслаждайтесь безупречным ведением опроса (см. видео), господа и дамы социологи, влюбленные в стандартизацию, студенты, взыскующие к призванию и профессии, любопытствующие, желающие что-то узнать и в чем-то преуспеть.

Позвали в очередной раз про профессию полевого интервьюера, про опросы общественного мнения порассуждать. А чего тут рассуждать, знать надо: лучший опрос – это допрос!

Источник знаний:
Сериал «Разделение» (2022–). 1 сезон, 1 серия.

Нынешнее время пронзительное. Многое в нём обнажается, становится то нелепым, то пафосным без каких-либо текущих причин. Вчера разговаривал с одним известным российским исследователем. Недавно похоронил жену. И разговор был пустяшный с анекдотами и смехом, а между – скорбь и боль. Слушал, что-то своё вставлял, что-то додумывал. Дома открыл книжку Эрики Хабер о советских переложениях и перемежениях Страны Оз [Хабер, 2023]. Все читали «Волшебника изумрудного города» [Волков, 2021], мало кто задумывался об институционализированном волковском плагиате, проявленном в этой работе. Книга об этом, но в частности, которая для меня куда важнее, о судьбе Фрэнка Баума, автора первоисточника, об его любви и музе Мод Гейдж и о его чувстве дома.

Бесстрашная девчушка Дороти, её друзья Страшила и Жестяной дровосек, Трусливый лев и Волшебник – сказочные выдуманные герои [Баум, 2017], которые вышли из разговоров, прикосновений и смеха с основными героями из жизни – его супругой и детьми. Но в первую очередь, с супругой. Хотя принято детскую литературу связывать с рассказами детям, она питается и вдохновляется не только и не столько этим. Детские книжки больше детства. Так, сказки Баума появились на свет благодаря Мод: практичной, решительной, упрямой, деловой и домашней.

– Никак не могу взять в толк, почему тебе так хочется покинуть эту замечательную и прекрасную страну и вернуться в унылое, засушливое место, которое ты называешь Канзасом.
– Ты не можешь понять, потому что у тебя нет мозгов, – ответила девочка. – Мы, люди из плоти и крови, любим жить у себя на родине, даже если есть страны и покрасивее. Нет места лучше, чем родной дом.
Страшила только вздохнул:
– Конечно, где уж мне вас понять. Если бы ваши головы, как моя, были набиты соломой, вы бы все отправились жить в прекрасные страны, а ваш Канзас совсем опустел бы. Канзасу сильно повезло, что в нем живут люди с настоящими мозгами!

С придыханием получается, путаются мысли, но этого нет ни у Баума, ни у моего вчерашнего собеседника. Любовь и дом не нуждаются ни в придыхании, ни в торжественной и величавой речи. Всё просто: дом там, где есть любовь, где есть прикосновения, улыбки, ожидание встреч даже при коротких, мимолетных расставаниях. А где любви нет, нет ни дома, ни ожиданий, ни встреч – ничего нет.

– Только в последние пять лет, когда она заболела, мы стали особенно близки. Это были самые счастливые последние пять лет дома. Я понял, что всё, что делал, чем жил, делал и жил ради неё.

Источники:

1. Баум, Л.Ф. Удивительный волшебник из страны Оз / Пер. с англ. С.Б. Белова. М.: Изд-во Стрекоза, 2017.

2. Волков, А.М. Волшебник изумрудного города. М.: Изд-во Лабиринт, 2021.

3. Хабер, Э. Страна ОЗ за железным занавесом / Пер. с англ. О. Мяэотс. М.: Новое литературное обозрение, 2023.

В телефоне чера накорябал в заметках за кем-то, а за кем не помню, уж больно вечер был хорош. Теперь думаю-гадаю кто бы это мог быть и к чему всё это было:

Нынешняя грушинка раскрыла многочисленные таланты победности, в заседаниях напитала, насытила рассудительностью, убежденностью, окрылила, на крыло поставила, крылья дала – ну, ну как еще? Так крыланула, что завтра подняться сил не будет. Может и не надо, – победнимся без побудки. За будку без побудки! За беспробудную победность!