Недавно я перечитал Онегина и мне кажется, что в процессе я нащупал интересный подход к Пушкину в целом. Главное – это полностью избавиться от всех представлений о Пушкине, полностью очиститься от поклонения Пушкину и увидеть его как современного автора. Представьте себе, что читаете какого-то современного писателя, которому, например, 32 года. Это сделать совсем несложно, потому что в нашу эпоху искусство настолько многообразно, настолько свободно с точки зрения выбора формы, что, как мне кажется, Пушкина очень легко увидеть в этом свете. Я говорю не о том, чтобы Пушкина рассматривать именно как писателя постмодерниста, который стилизует под золотой век, а увидеть его как современного писателя, который выбрал свою форму неиронично. Без этого восторженного фона Пушкин действительно производит очень сильное впечатление, но совсем не то, какое от него ждешь.
Я мало обращал внимание на онегинскую строфу, меня она интересовала меньше всего. Я вообще пытался читать Онегина именно как прозу и это помогло мне увидеть саму эту строфу как явление глубоко фоновое по отношению к действительно глубокой работе с повествованием и образами. Что бросается в глаза больше всего? Во-первых, это постоянная смена плана повествования, перемещение из истории в план личного взаимодействия с автором. То есть изнутри текста имеется рефлексия текста над самим собой. Было ощущение, будто мы с Пушкиным сидим у камина на даче, все дела уже сделаны и только потрескивает огонь, и Пушкин решил рассказать историю, периодически отступая от нее, отвлекаясь на размышления и порой даже интимные подробности. И говорит он стихами, будто это какое-то божество, которое способно порождать все это экспромтом. Осознание того, что есть фигура повествователя, почему-то вызывало во мне ощущение классичности и навевало морским воздухом Гомера, а порой мне даже казалось, что Пушкин уже поет под кифару, укрываясь от солнца в тени ливанского кедра.
Во-вторых, и это тоже что-то к Гомеру, в Онегине очень монументальна тема судьбы, хотя она устроена тут совсем иначе, чем в античности. Судьба в Онегине как будто амбивалентна, в ней нет однозначности. С одной стороны, имеется глубокое переживание трагичности человеческого выбора и того, что нельзя вернуться в прошлое, нельзя исправить того, что сделано и мы обречены всю жизнь нести на себе этот тяжелый груз своей свободы. Но, с другой стороны, в каком-то более глубоком смысле так оно и должно быть, вся эта трагичность необходима, она зарождается из условий, над которыми человек не властен.
В-третьих, конечно, есть невероятная глубина в образах Онегина и Татьяны. Онегин несет в себе парадокс: он как будто пытается жить эстетически по Кьеркегору, но в действительности это лишь контингентный элемент его внутренней жизни. На самом деле он человек абсолютно добрый, в нем чувствуется любовь и открытость. По этой причине он способен поступать этично по отношению к другим. Подлинная личность Онегина, в этом смысле, прекрасна и даже свята. Однако это ядро личности затмевается противоположной силой его психики, той, которая вынуждает его, например, спровоцировать своего друга на дуэль. И трагедия Онегина в том, что он обречен мучиться, потому что не способен выбрать свое подлинное Я, но неспособен он его выбрать, потому что он устроен именно так. Онегин как будто заперт внутри своего устройства и обречен на свои онегинские муки. Татьяна также обречена мучиться, потому что наоборот не может себя предать, даже если это является жизненной необходимостью. Она может и хотела бы полюбить свою новую жизнь, избавиться тем самым от страданий, но она не может изменить своему Я. В этом она полностью противоположна Онегину.
Недавно я перечитал Онегина и мне кажется, что в процессе я нащупал интересный подход к Пушкину в целом. Главное – это полностью избавиться от всех представлений о Пушкине, полностью очиститься от поклонения Пушкину и увидеть его как современного автора. Представьте себе, что читаете какого-то современного писателя, которому, например, 32 года. Это сделать совсем несложно, потому что в нашу эпоху искусство настолько многообразно, настолько свободно с точки зрения выбора формы, что, как мне кажется, Пушкина очень легко увидеть в этом свете. Я говорю не о том, чтобы Пушкина рассматривать именно как писателя постмодерниста, который стилизует под золотой век, а увидеть его как современного писателя, который выбрал свою форму неиронично. Без этого восторженного фона Пушкин действительно производит очень сильное впечатление, но совсем не то, какое от него ждешь.
Я мало обращал внимание на онегинскую строфу, меня она интересовала меньше всего. Я вообще пытался читать Онегина именно как прозу и это помогло мне увидеть саму эту строфу как явление глубоко фоновое по отношению к действительно глубокой работе с повествованием и образами. Что бросается в глаза больше всего? Во-первых, это постоянная смена плана повествования, перемещение из истории в план личного взаимодействия с автором. То есть изнутри текста имеется рефлексия текста над самим собой. Было ощущение, будто мы с Пушкиным сидим у камина на даче, все дела уже сделаны и только потрескивает огонь, и Пушкин решил рассказать историю, периодически отступая от нее, отвлекаясь на размышления и порой даже интимные подробности. И говорит он стихами, будто это какое-то божество, которое способно порождать все это экспромтом. Осознание того, что есть фигура повествователя, почему-то вызывало во мне ощущение классичности и навевало морским воздухом Гомера, а порой мне даже казалось, что Пушкин уже поет под кифару, укрываясь от солнца в тени ливанского кедра.
Во-вторых, и это тоже что-то к Гомеру, в Онегине очень монументальна тема судьбы, хотя она устроена тут совсем иначе, чем в античности. Судьба в Онегине как будто амбивалентна, в ней нет однозначности. С одной стороны, имеется глубокое переживание трагичности человеческого выбора и того, что нельзя вернуться в прошлое, нельзя исправить того, что сделано и мы обречены всю жизнь нести на себе этот тяжелый груз своей свободы. Но, с другой стороны, в каком-то более глубоком смысле так оно и должно быть, вся эта трагичность необходима, она зарождается из условий, над которыми человек не властен.
В-третьих, конечно, есть невероятная глубина в образах Онегина и Татьяны. Онегин несет в себе парадокс: он как будто пытается жить эстетически по Кьеркегору, но в действительности это лишь контингентный элемент его внутренней жизни. На самом деле он человек абсолютно добрый, в нем чувствуется любовь и открытость. По этой причине он способен поступать этично по отношению к другим. Подлинная личность Онегина, в этом смысле, прекрасна и даже свята. Однако это ядро личности затмевается противоположной силой его психики, той, которая вынуждает его, например, спровоцировать своего друга на дуэль. И трагедия Онегина в том, что он обречен мучиться, потому что не способен выбрать свое подлинное Я, но неспособен он его выбрать, потому что он устроен именно так. Онегин как будто заперт внутри своего устройства и обречен на свои онегинские муки. Татьяна также обречена мучиться, потому что наоборот не может себя предать, даже если это является жизненной необходимостью. Она может и хотела бы полюбить свою новую жизнь, избавиться тем самым от страданий, но она не может изменить своему Я. В этом она полностью противоположна Онегину.
But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client.
from nl
