... И тут до этого автора дошло, как забавно ложится на рассказ "Хозяйкино дерево" то, что Кертхана ваще-т провидец. Нет, я раньше об этом не думала

"— Попробуем что-то с этим придумать на обратном пути. Знаешь, Другая сторона так или иначе отравила всех нас, — Бен пожал плечами. — И мы все как-то с этим живём. У кого-то гейс — не иметь жены, кому-то каждый Самайн мерещились рога Охоты. Один парень, Марти Донахью, уже пару лет как ищет женщину, которую видел один раз, в бреду, когда потерял полведра крови. Я сам чуть не поехал крышей вначале. Старый Маккинли говорит, что когда умрёт, его душу заберут сиды и заключат её в меч или в коня, или в гончего пса, потому что когда-то он заключил такую сделку. Не знаю, радует это его или пугает, но умирать Маккинли совсем не торопится."

Кроме персонажей других книг цикла, которые присутствуют в "Вересковом поле" лично, там есть еще вот эти два товарища.

Ойсин их Лери, который приходится предком Томасу Лери, Тому-с-пустыми-руками, арфисту Королевы Холмов. Что с одной стороны с самого начала вызывало у сидов особенное отношение, а с другой - и требования к Тому тоже были соответствующими.

Потому что Том на своего предка очень, вот прямо очень похож. И лицом, и статью, и даром волшебства. Я именно поэтому показываю тут только Ойсина, и не показываю Аймер, которая имеет к Тому ничуть не меньшее отношение. Да, Том Лери потомок того самого Конайре, которого чуть не принесли в жертву на Самайн, и которого няньчили в хомле суровые девы из свиты Охотника. Так и Кертхана за Томом тоже не просто так приглядывал и предлагал договоры с подвохом.

А Доннован из Каэр Ри - предок Керринджеров. Я вот не уверена, что не всрала этот момент лингвистически, но мой мир - мои правила, так что фамилия семьи Рэй происходит именно от названия Крепости Королей. Мне видится в этом нечто максимально забавное - самих правителей Каэр Ри помнят только историки, а потомки колесничего до сих пор зовутся по имени Крепости.

И именно поэтому Уилла Керринджера сиды иногда зовут Лиамом из Каэр Ри. А у сиды Шиповник за прошедшие века вообще совсем никак не поменялся вкус на мужчин))

И тут до меня дошло страшное.

На момент событий "Верескового поля" Ойсину приблизительно 37 лет.

То есть, вот этот крутой чувак, крутой колдун, самый главный филид - почти мой ровесник??

Угадайте, во что это резались Дилан с Тимом Марчем))

— Это Тим сломал, а не я! — Дилан фыркнул. — Когда не мог завалить многоножку в пустыне. Ну, когда мы на вездеходе десантировались.

Книжное

Ужасно рада, что в этом году как-то более-менее читаю. То есть, по меркам тех, кто читает много, я читаю по чайной ложке, но в сравнении с теми месяцами, когда в книге я была способна увидеть только фигу, у нас прямо прогресс.

Из прочитанного и запомненного у нас "Остров Сахалин" и "Саспыга", про которые я рассказывала, "Охота на маленькую щуку", дочитанная вот только что, некоторое количество детективов Михайловой, "Акулы из стали" Овечкина в сколько-то томах, еще кое-что, о чем я расскажу отдельно. Точно есть что-то, что я прочитала и забыла, с памятью у меня сейчас так себе. И какое-то исчезающе маленькое количество старого доброго фэнтези.

Перечитываю, например вот, "Путь меча" Олди, которую люблю нежнейше, но не прям быстро. у знакомых выходят книги, которые теоретически могли бы быть мне интересны, но что-то как-то. Зато смотрю в сторону Сальника и попробовать еще что-то из Веркина и Шаинян.

Смешно здесь то, что оно ощущается каким-то более безопасным, что ли. Никто не разрушит твои хрустальные замки, если их нет. Я все-таки очень трепетно отношусь даже не столько к фэнтези, столько к той своей мечте, к той грезе, в которой у эльфийских кораблей серебряные паруса, а Барад-Дур обязательно будет повержен.

Но, конечно, после "Щуки" прямо захотелось навернуть чего-то более классически-фэнтезийного. Задумчиво думаю, насколько быстро меня перегрузит, если я продолжу читать всякое в эту степь, и чем потом после этого разгружать кукушеньку.

Нет, вы посмотрите, какая она пафосная, эта мертвая гвиллионская тетка!

"— Никто не приходит к озеру Лох-Слай, — сказала призрачная женщина, и голос её был эхом горного обвала. — Потому что такой была моя воля при жизни. Никто не ходит через Меч Княгини, потому что это место проклято и отравлено после моей смерти. Никто не осмеливается коснуться меча и щита Королевы Ущелий, потому что она пала. Зачем ты здесь?
— Мне нужна синяя трава, — осторожно проговорила Джил. Босые ноги мёрзли. — Которая размыкает оковы.
— Не всякому даётся эта трава, выросшая там, где моя кровь согрела землю, отравленную холодом Бездны, — женщина покачала головой. — С ножом или без ножа. "

Начала ковырять сюжет второго тома "Верескового поля", а оно интересное)))

"потенциальный лес", говорит он,
стоя по щиколотку в пепле,
по пояс в фиолетовом пламени кипрея,
по грудь в молодых соснах

после лес смыкается над головой
и становится быть

медленно льется солнечное золото
течет по пальцам
капает на струны
пахнет...

он сбивается
этот лес не пахнет ничем
ни расплавленным золотым августом,
ни сырым осенним днем,
ни пеплом и золой, на которых пророс

"ничего не получается", выдыхает он
"ничего"
"объясни мне", шепчет он
"как ты это делаешь?"

"избегай лишних слов", отвечают ему
"скажи, зачем ты назвал этот лес -
всего лишь потенциальным?"

его губы мелко вздрагивают,
начиная перечислять -
самые крупные вероятности с их процентным соотношением,
факторы сложения векторов,
отклонение под действием неустранимых внешних сил,
поправку на...

"ты же не физик", обрывают его
"по крайней мере", поправляются
"здесь и сейчас - не физик;
здесь и сейчас ты поэт
и существуешь не для того,
чтобы посчитать все вероятности,
а для того, чтобы выбрать из них единственную"

вслед за губами начинают дрожать пальцы:
"я думал, что здесь и сейчас я поэт,
а не убийца"

"наши дальние - через пол-континента - родичи", отвечают ему,
"сказали бы, что дхарма кшатрия - убивать других кшатриев,
дхарма поэта - убивать неназванные вероятности,
и в этом нет зла,
лишь исполнение должного"

"но я - не наши дальние родичи", продолжает говорящий
"и я скажу проще: творение стоит дорого;
слово, ставшее плотью, берет кровью;
а теперь - пробуй
или, точнее, - не пробуй"

он касается пепла,
зачерпывает ладонью,
касается лепестков кипрея,
чувствует пальцами, как лепестки сереют,
медленно нащупывает ритм,
открывает рот,
пытается...

не пытается.
говорит.

"шум сосны и звон ручья -
это я,
свист стрелы и взмах копья -
это я,
солнце падает сквозь ветви,
за весной приходит лето,
весь одет корою медной,
ствол растет, ни дня не медля,
пальцы кроны небо тронут,
лес растет, где сгинул город

кто начало бытия?
это я"

Мне тут сказали, что это один из самых стремных моментов в сеттинге.

— Джил! — требовательно позвал Дилан.
Он стоял один на противоположном берегу ручья. Воронья ведьма куда-то делась. Джилл бросилась к нему, спотыкаясь на острых камнях. Опять упала, поднялась на четвереньки. И увидела отражение в ручье.
Та, вторая Джилл беспокойно спала. У неё были сапожки, и плащ, и котомка, а на поясе, едва видимый из-под плаща, висел нож. Что-то важное было связано с этим ножом. Джилл попыталась вспомнить, откуда он вообще взялся. Кто-то дал его ей вместе с сапогами и тёплым плащом, которые она потеряла. Зачем? Джилл не знала. Вернее, знала, но та, другая, спящая, скрытая за мутными тёмными струями ручья.
— Джил! — снова окликнул её Дилан.
Меньше всего ей хотелось снова столкнуться с ним взглядом. Осторожно она поднялась с земли. Увидела, как течет по ладони струйка крови.
— Пойдём со мной, — проговорил Дилан.
Он стоял на другом берегу и, кажется, больше не собирался никуда уходить. И нужно было только перебраться через мутный ручей, через вторую Джил, ворочающуюся во сне, оставить отражение за спиной.
Так делать нельзя. Мысль эта появилась неожиданно и была такой острой, что Джилл так и замерла в полушаге от воды. Во рту стало горько. Это тоже что-то значило, но она не помнила, что.
Дилан смотрел на неё, страшные бельма вместо глаз. Девушка точно знала — сейчас он не дождется её, развернется и уйдет прочь, куда-то за ручей, и там ей не догнать брата никогда. Но переходить ручей, разбить босыми ногами отражение странного двойника казалось ничуть не лучше. Джилл в отчаянии стиснула кулаки.
Нож. Кровь. Горечь. Все это имело какой-то смысл. Что-то нужно было сделать. Она знала, не помнила, что.
Дилан пожал плечами и медленно развернулся спиной к сестре. Джилл закричала.

(с) Мария Гуцол. "Три вороньих королевы"

Плохой стрелок и поэт не лучше,
под ботинками летние лужи,
на виске лепесток жемчужный
с жасминового куста.
Сказка в целом совсем проста:
шел и шел, рифмовал песни,
А стрелял - как совсем не целясь,
попадал всегда в молоко.
Было весело и легко.

А потом в одночасье мир взял и сбрендил.
И кому нужны теперь эти бредни,
эти песни о счастливом конце.
Лишь бы пули ложились в цель.

А слова... Что слова?
Степь горит и горит трава,
наверху голоса вороньи
и изрыта земля воронками.
И летит никому не нужный
лепесток мой маленький и жемчужный.
Дрянь поэт и стрелок не лучше.
Зацветают в апреле груши -
вот и все у меня смысла.

Я сменял бы его на выстрел.
На один безупречный выстрел.
Да никто не берет менять.

Говорят, на линии огня
одного выстрела мало.

(с) Мария Гуцол/Амариэ

Хорошие новости этого дня выглядят так, что макроплан от "Песни Кэлху" у меня вот только что собрался. Перехожу к разработке содержимого сюжетных арок

Бисер дождя, жемчуг бутонов на ветке жасмина,
взгляды и руки, улыбки и спины -
что остается, если их все разобрать на слова?
Строфа ли?
Трава
между строк?
Ломкая робость,
нежность как нож под ребро?
Пылинки на тусклом свету?
Я все на слова расплету,
чтобы потом обратно сплести:
Утренний свет, зажатый в горсти,
веток узор, шум дождя на ветру,
дыхания шорох, прикосновение рук,
запах асфальта, мокрого с ночи жасмина.
Слова то сплетаются в паутину,
то распадаются снова на мелкий бисер дождя,
шорох дыхания,
светлую прядь через лоб,
утренний свет за оконным стеклом.
И в нем нету места для сказанных слов,
для несказанных слов.
Только дождь и дыхание, свет между строк.
Трава между строк,
от дождя
мокрая.


(с) Мария Гуцол/Амариэ

Какую же прелесть я нашла в паблике. Давно писала, но такое же милое)

- Пап, а ты правда фей ловишь? - восьмилетний Эван даже отвлекся от приставки, в которую сосредоточенно резался посреди по-холостяцки неприбранной отцовской гостиной. Собственно, примерно так проходили все их с сыном совместные выходные: O'Ши забирал сына от матери, выслушивал очередную порцию воплей о том, какой он плохой отец, потом они приезжали к нему, заказывали домой пиццу, и Эван получал неограниченный доступ к приставке, пока О'Ши пытался сообразить, на каком он свете после рабочей недели, что делают у него в бумажнике осенние листья, а отчеты патолога о вскрытии месячной давности - в микроволновке.
- Ну, что-то вроде того, - Ник О'Ши пристроил разогретую пиццу на журнальный столик и вскрыл банку безалкогольного пива. Пока Эван не требовал от него присоединиться к гонкам по кислотно-зеленым полям, можно было позволить себе расслабиться.
- Слушай, - сказал мальчишка, - а я видел фею. На той неделе.
- Уверен? - Ник глянул на него насмешливо. - Фею не так-то просто отличить от человека.
- Уверен, - Эван вернулся к игре. Нахмурился, подался вперед - уровень упорно отказывался поддаваться. И добавил, не отводя взгляда от экрана: - Она была вся словно сделанная из луны и звала меня пойти с ней.
От всей расслабленности Ника не осталось ни грамма. Он резко сел и даже отставил в сторону пиво:
- И что?
- Я хотел с ней пойти, но потом сказал, что у меня папа работает в полиции и ловит фей, - Эван обернулся к нему. Кажется, он выглядел здорово разочарованным. - И она велела мне идти к папе, и больше с незнакомыми на улицах не разговаривать!
Чего ему хотелось в этот момент сильнее, выругаться или рассмеяться от облегчения, Ник О'Ши не взялся бы сказать.

Дня три я доковыривала первое приближение от сюжета и орала на белый лист. Сегодня волевым усилием я орать перестала.

И начала "Вересковое поле: Песнь Кэлху".

Первые абзацы, самые кривые и сложные, но вот мы здесь. Надеюсь, что скоро смогу уже носить в донатошную какие-то куски текста

"- Это давняя история, Рэйе из Каэр Ри. Лишь немного младше той, в которой говорится о приходе сыновей Амергина на этот осторов.
- Однажды, - хмыкнула Рэй, - наступит тот день, когда мне расскажут хотя бы половину тех давних историй, которые до сих продолжаются на этих землях так или иначе."

Вычитываю "Костяной холм" перед выкладкой в открытый доступ, и местами аж самой нравится очень.

За ручьем продолжалась тропа, петляла себе в высокой траве, и треугольные гроздья цветов чемерицы склонялись над ней. Густой воздух давил на плечи. Рэй пришлось стиснуть зубы, чтобы терпеть, чтобы не дать себе волю стряхнуть эту тяжесть, чтобы не выдать себя раньше времени.
В ней самой скручивалась тугая пружина чего-то горячего и злого. Утоптанная земля тропы едва ощутимо проминалась под ногами. Что-то как будто звало ее, как будто отзывалось на ее шаги.
Той зыбкой материи, из которой была соткана Другая сторона, в этом месте было очень скверно.
Она рассыпалась на мороки и марево, она мерно шумела в ушах вместе с биением крови, реальности расслаивались, чуть ли не рассыпались под руками, пока Рэй шла по тропе следом за Дереком. В голове у нее до сих пор крутилось про черное взморье, соленые слезы и соленую кровь.
Белая кисея марева курилась над вершиной холма, черный силуэт в нем проступал все отчетливее.
Марево пропало, когда они были на середине склона. То ли облако заслонило солнце, то ли солнце само сдвинулось на небе, но воздух разом сделался прозрачен. Стало видно и женщину в черном на вершине, и пирамиды камней вокруг.
Рэй моргнула и поняла, что ничерта это не камни.
Как там ей говорили? Чемерица носила шлем за Красной и собирала черепа, которые той приносили в жертву.

"Костяной холм"

Новый рассказ выложен на АТ и Литмаркет в сборник, можно читать)
https://author.today/work/98705
https://litmarket.ru/books/gorod-na-granice-1

Надо когда-нибудь написать еще тот рассказ, в котором события происходят за пару лет до "Жатвы"