Новелла Матвеева

Пушкин

К чему изобретать национальный гений?
Ведь Пушкин есть у нас: в нем сбылся русский дух.
Но образ родины он вывел не из двух
Нужд или принципов и не из трех суждений;
Не из пяти берез, одетых в майский пух,
И не из тысячи гремучих заверений;
Весь мир – весь белый свет! – в кольцо его творений
Вместился целиком. И высказался вслух.

…Избушка и… Вольтер, казак и… нереида.
Лишь легкой створкой здесь разделены для вида;
Кого-чего тут нет!.. Свирель из тростника
И вьюг полнощных рев; средневековый патер;
Золотокудрый Феб, коллежский регистратор,
Экспромт из Бомарше и – песня ямщика!

Якоб-Фердинанд Фут. «Портрет Марии Манчини», XVII в. Луганский художественный музей.

В собрании Луганского художественного музея есть не только произведения русского искусства, но и из других стран. Да ещё и какие! Пройти мимо нельзя! Очень даже рекомендую взглянуть вот на эту очаровательную фемину. Правда, повеяло романами Дюма?
Не зря, ведь перед нами Мария Манчини (1639-1715), одна из культовых дам семнадцатого века, бывшая фаворитка Людовика XIV (да и многих других, эта дама отличалась необыкновенно современной свободой нравов). Информацию об этой особе легко найдете в интернете, а художественный образ её запечатлен в романах А. Дюма и Т. Манна, а также в нескольких фильмах о той лучезарной эпохе.
Написал портрет один из модных художников того времени – фламандец Якоб-Фердинанд Фут (Jacob Ferdinand Voet; 1639-1689). Родился он в Антверпене, но прославился в Италии и Франции. Имел огромный успех, автор огромного множества портретов аристократов того времени. Умер в Париже.

Михаил Матусовский

Вернулся я на родину

Вернулся я на родину. Шумят березки встречные.
Я много лет без отпуска служил в чужом краю.
И вот иду, как в юности, я улицей Заречною
И нашей тихой улицы совсем не узнаю.

Здесь вырос сад над берегом с тенистыми дорожками,
Окраины застроились, завода не узнать.
В своей домашней кофточке, в косыночке горошками
Седая, долгожданная меня встречает мать.

Вернулся я на родину, опять сегодня дома я.
И, сняв фуражку вежливо, приветствую девчат.
Гуляют с ними об руку ребята незнакомые,
И только песни старые по-прежнему звучат.

Здесь столько нами прожито, здесь столько троп
исхожено,
И столько испытали мы и радостей и гроз.
Пусть плакать в час свидания солдату не положено,
Но я любуюсь родиной и не скрываю слез.

Вернулся я на родину, и у пруда под ивою
Ты ждешь, как в годы давние, прихода моего.
Была бы наша родина богатой да счастливою,
А выше счастья родины нет в мире ничего.
1948

#Поэзия_Донбасса

Борис Кустодиев. «Лежащая обнаженная». Луганский художественный музей.

В собрании графики Луганского художественного музея хранятся два рисунка Бориса Михайловича Кустодиева (1878-1927). Они не датированы, исполнены на бумаге карандашом.
Борис Михайлович известен прежде всего как живописец, но он был и отменным графиком, иллюстрировал произведения русской классики (произведения Николая Лескова) и современных ему писателей (например, Евгения Замятина). В качестве иллюстратора был сотрудником некоторых иллюстрированных литературных журналов («Жупел», «Адская почта» и др.).
Его «Лежащая обнаженная» из собрания Луганского художественного музея привлекает лаконичной простотой, плавностью линий. И, конечно же, кустодиевский контур угадывается и здесь. Кажется, яснее и четче предстаёт перед нами кустодиевский тип русской красавицы.

Обнаружил даже начинающий цвести тюльпан. Прятался под кустом, но я его достал. )

Борис Кустодиев. «Две лежащие женские фигуры». Луганский художественный музей.

До чего же живой образ предстаёт на этом рисунке Бориса Кустодиева! Один взгляд, и рисунок оживает, звучат голоса – то ли из рассказов Замятина или Зощенко, то ли из «Зойкиной квартиры» Булгакова.
Дух эпохи. Слово, образ, бытие.

Джек Алтаузен

Родина смотрела на меня

Я в дом вошел, темнело за окном,
Скрипели ставни, ветром дверь раскрыло, —
Дом был оставлен, пусто было в нем,
Но все о тех, кто жил здесь, говорило.
Валялся разный мусор на полу,
Мурлыкал кот на вспоротой подушке,
И разноцветной грудою в углу
Лежали мирно детские игрушки.
Там был верблюд, и выкрашенный слон,
И два утенка с длинными носами,
И дед-мороз — весь запылился он,
И кукла с чуть раскрытыми глазами,
И даже пушка с пробкою в стволе,
Свисток, что воздух оглашает звонко,
А рядом, в белой рамке, на столе,
Стояла фотография ребенка…
Ребенок был с кудряшками как лен,
Из белой рамки здесь, со мною рядом,
В мое лицо смотрел пытливо он
Своим спокойным, ясным синим взглядом…
Стоял я долго, каску наклона,
А за окном скрипели ставни тонко.
И родина смотрела на меня
Глазами белокурого ребенка.
Зажав сурово автомат в руке,
Упрямым шагом вышел я из дома
Туда, где мост взрывали на реке
И где снаряды ухали знакомо.
Я шел в атаку, твердо шел туда,
Где непрерывно выстрелы звучали,
Чтоб на земле фашисты никогда
С игрушками детей не разлучали.
1941

Фердинанд Шимон. «Вакханка», 1844. Луганский художественный музей.

Очаровательная «Вакханка» кисти Фердинанда Шимона (1797-1852) хранится в собрании Луганского художественного музея. Живой, трогательный образ, очень артистичный. С какой нежностью написана эта вакханка. Глядя на неё сложно представить, что подобные ей вакханки-менады могли растерзать несчастного Орфея лишь за то, что отверг их призыв к любовным утехам.
Личность художника весьма примечательная. Фердинанд Шимон (Ferdinand Schimon) родился в Венгрии, рано переехал в Вену, здесь брал уроки живописи у Иоганна Баптиста Лампи. Сблизился с актёрами и музыкантами. Был дружен с композитором Францем Шубертом. Шуберт посоветовал ему стать певцом. И с 1821 по 1840 гг. Фердинанд был певцом в Мюнхенской опере.
Продолжал писать портреты – композиторов, музыкантов, актёров, дирижеров. Известны написанные им портреты композитора Бетховена, дирижера и музыканта Луи Шпора, пианиста и композитора Карла Марии фон Вебера. Умер в 1852 году в Мюнхене.

Павел Коган

****
Девушка взяла в ладони море,
Море испарилось на руках.
Только соль осталась, но на север
Медленные плыли облака.
А когда весенний дождь упал
На сады, на крыши, на посевы,
Капли те бродячие впитал
Белый тополиный корень.
Потому, наверно, ночью длинной
Снится город девушке моей,
Потому от веток тополиных
Пахнет черноморской тишиной.

Дорогие друзья!

Завершаю составление 20-го Взмаха «Крыльев». Номер обещает быть интересным. Авторы номера – из России, США, Италии, Испании, Черногории. Очень сильная публицистика. Традиционно для «Крыльев» много материалов, посвященных истории и культуре Донбасса (пожалуй, мы единственное издание, которое так много внимания уделяет Донбассу в его прошлом и настоящем).
Планируем издать номер к концу мая.

Василий Тропинин. «Портрет П. И. Сорокоумовского», 1851. Луганский художественный музей.

Вчера была годовщина со дня рождения нашего великого русского живописца Василия Андреевича Тропинина (1776-1857). А ведь портрет его кисти есть и в собрании Луганского художественного музея.
На картине изображен московский купец Пётр Ильич Сорокоумовский (1777—1853). О роде торговли купца мы можем судить по лежащей на столике пушнине. И действительно, купцы Сорокоумовские занимались меховой торговлей. Сорокоумовские имели магазины не только в Москве, но и в Ростове-на-Дону, Одессе, Варшаве. При сыне Петра Ильича Павле фирму Сорокоумовских называли «Меховой империей», а его самого – «меховым королем».

«Мозаика с изображениями Анубиса», конец II — начало III в. н. э. Городской музей имени Луиджи Тонини (Римини).

Музей им. Луиджи Тонини в итальянском Римини знаменит большой археологической коллекцией. Много любопытного. Вот, друзья, взгляните на эту замечательную мозаику. Вот так в начале нашей эры представлялся античным людям Анубис. Вылитый псоглавец.
Сюжет весьма и весьма прелюбопытный. Анубис предстаёт здесь в роли пастуха (пастыря). Учитывая связь Анубиса с загробным миром, любопытная деталь.
Анубису в римском социокультурном контексте удивляться не приходится. Рим в первые века н. э. был так сильно разочарован в собственных италийских культах, что необыкновенную популярность приобрели религиозные культы периферии империи.
О почитании египетских божеств в Риме мы знаем из произведений Апулея, Плутарха, Ювенала и многих других. Плутарх указывает, что под Анубисом понимали время, он был владыкой скоротечного земного бытия и властелином вечности в загробном мире. Пастырь жизни?

Саша Черный

Смех сквозь слезы

Ах, милый Николай Васильич Гоголь!
Когда б сейчас из гроба встать ты мог,
Любой прыщавый декадентский щеголь
Сказал бы: «Э, какой он, к черту, бог?
Знал быт, владел пером, страдал. Какая редкость!
А стиль, напевность, а прозрения печать,
А темно-звонких слов изысканная меткость?..
Нет, старичок... Ложитесь в гроб опять!»

Есть между ними, правда, и такие,
Что дерзко от тебя ведут свой тусклый род
И, лицемерно пред тобой согнувши выи,
Мечтают сладенько: «Придет и мой черед!»
Но от таких «своих», дешевых и развязных,
Удрал бы ты, как Подколесин, чрез окно...
Царят! Бог их прости, больных, пустых и грязных,
А нам они наскучили давно.

Пусть их шумят... Но где твои герои?
Все живы ли, иль, небо прокоптив,
В углах медвежьих сгнили на покое
Под сенью благостной крестьянских тучных нив?
Живут... И как живут! Ты, встав сейчас из гроба,
Ни одного из них, наверно, б не узнал:
Павлуша Чичиков – сановная особа
И в интендантстве патриотом стал –

На мертвых душ портянки поставляет
(Живым они, пожалуй, ни к чему),
Манилов в Третьей Думе заседает
И в председатели был избран... по уму.
Петрушка сдуру сделался поэтом
И что-то мажет в «Золотом руне»,
Ноздрев пошел в охранное – и в этом
Нашел свое призвание вполне.

Поручик Пирогов с успехом служит в Ялте
И сам сапожников по праздникам сечет,
Чуб стал союзником и об еврейском гвалте
С большою эрудицией поет.
Жан Хлестаков работает в «России»,
Затем – в «Осведомительном бюро»,
Где чувствует себя совсем в родной стихии:
Разжился, раздобрел,– вот борзое перо!..

Одни лишь черти, Вий да ведьмы и русалки,
Попавши в плен к писателям modernes,
Зачахли, выдохлись и стали страшно жалки,
Истасканные блудом мелких скверн...
Ах, милый Николай Васильич Гоголь!
Как хорошо, что ты не можешь встать...
Но мы живем! Боюсь – не слишком много ль
Нам надо слышать, видеть и молчать?

И в праздник твой, в твой праздник благородный,
С глубокой горечью хочу тебе сказать:
«Ты был для нас источник многоводный,
И мы к тебе пришли теперь опять, -
Но ?смех сквозь слезы? радостью усталой
Не зазвенит твоим струнам в ответ...
Увы, увы... Слез более не стало,
И смеха нет».
1909

Утренний цветущий абрикос. Апрель - время цветения абрикосов в Луганске. Вот теперь - весна в полной силе.

Михаил Троицкий

***
Застыли, как при первой встрече.
Стоят и не отводят глаз.
Вдруг две руки легли на плечи
И обняли, как в первый раз.
Все было сказано когда-то.
Что добавлять? Прощай, мой друг.
И что надежней плеч солдата
Для этих задрожавших рук?
1941