Как нам кажется, именно этот вопрос станет предметом взаимных компромиссов между Русской и Украинской Православными Церквями. В РПЦ прекрасно осознают, что интеграция в свой состав епархий «независимой и самостоятельной в своём управлении» УПЦ, с юридической точки зрения, может оспариваться точно так же, как решение Собора в Феофании о Мироварении или присвоении себе права организовывать приходы за границей. Другое дело, что и первое, и второе произошло исключительно в контексте войны, а не «от хорошей жизни». Объективно – за три года войны РПЦ никак не смогла бы снабдить Украинскую Церковь Миром. Также объективно – УПЦ не может ни физически, ни фактически влиять на происходящее в епархиях, которые теперь находятся на подконтрольных России территориях.
В связи с этим, упомянутые темы вполне могут стать взаимоусмиряющими. То есть, РПЦ смирится с расширениями канонических полномочий УПЦ, а УПЦ взамен откажется от притязаний на часть своих восточно-украинских епархий. При этом, сохранится статус-кво, при котором УПЦ остаётся «самостоятельной и независимой», но канонически подчинённой Русской Православной Церкви. Стоит также признать, что нынешние настроения внутри УПЦ в отношении РПЦ всё-таки указывают на то, что процесс условного потепления будет очень долгим. В РПЦ это также понимают, поэтому никто не будет рубить с плеча. Это не выгодно Московской патриархии и потому, что любое резкое движение может всё-таки подтолкнуть часть УПЦ в объятия Фанара, который только этого и ждёт.
И политическое, и церковное
Таким образом, послевоенное будущее Украинской Православной Церкви будет напрямую зависеть от политического и церковного факторов. С политической точки зрения, УПЦ необходимо добиться отмены антицерковного закона №3894, чтобы не потерять юридического статуса внутри страны. Этот вопрос, как кажется, имеет совместное понимание и у России, и у США. Россия поднимет его во время переговоров по понятным причинам, а США – из-за изменения внутренней политики в данном отношении и мессианского курса Дональда Трампа. Отказ нового украинского правительства от репрессий в отношении УПЦ, сделает Церковь более свободной в своём развитии, что, как результат, повлияет на благосостояние ПЦУ, как основного оппонента.
Что же касается церковного фактора, - нет никаких сомнений, что тонкая церковная дипломатия не даст возможности сформировать ещё один очаг напряжения в структуре РПЦ, учитывая тот факт, что аналогичные с Украиной проблемы весьма ясно предвидятся в Прибалтике и Молдове. Кроме того, после войны никуда не исчезнут притязания на Украину Фанара, в связи с чем Украинская Православная Церковь останется форпостом, ограничивающим расширение «эллинского мира» на каноническую территорию РПЦ.
Как нам кажется, именно этот вопрос станет предметом взаимных компромиссов между Русской и Украинской Православными Церквями. В РПЦ прекрасно осознают, что интеграция в свой состав епархий «независимой и самостоятельной в своём управлении» УПЦ, с юридической точки зрения, может оспариваться точно так же, как решение Собора в Феофании о Мироварении или присвоении себе права организовывать приходы за границей. Другое дело, что и первое, и второе произошло исключительно в контексте войны, а не «от хорошей жизни». Объективно – за три года войны РПЦ никак не смогла бы снабдить Украинскую Церковь Миром. Также объективно – УПЦ не может ни физически, ни фактически влиять на происходящее в епархиях, которые теперь находятся на подконтрольных России территориях.
В связи с этим, упомянутые темы вполне могут стать взаимоусмиряющими. То есть, РПЦ смирится с расширениями канонических полномочий УПЦ, а УПЦ взамен откажется от притязаний на часть своих восточно-украинских епархий. При этом, сохранится статус-кво, при котором УПЦ остаётся «самостоятельной и независимой», но канонически подчинённой Русской Православной Церкви. Стоит также признать, что нынешние настроения внутри УПЦ в отношении РПЦ всё-таки указывают на то, что процесс условного потепления будет очень долгим. В РПЦ это также понимают, поэтому никто не будет рубить с плеча. Это не выгодно Московской патриархии и потому, что любое резкое движение может всё-таки подтолкнуть часть УПЦ в объятия Фанара, который только этого и ждёт.
И политическое, и церковное
Таким образом, послевоенное будущее Украинской Православной Церкви будет напрямую зависеть от политического и церковного факторов. С политической точки зрения, УПЦ необходимо добиться отмены антицерковного закона №3894, чтобы не потерять юридического статуса внутри страны. Этот вопрос, как кажется, имеет совместное понимание и у России, и у США. Россия поднимет его во время переговоров по понятным причинам, а США – из-за изменения внутренней политики в данном отношении и мессианского курса Дональда Трампа. Отказ нового украинского правительства от репрессий в отношении УПЦ, сделает Церковь более свободной в своём развитии, что, как результат, повлияет на благосостояние ПЦУ, как основного оппонента.
Что же касается церковного фактора, - нет никаких сомнений, что тонкая церковная дипломатия не даст возможности сформировать ещё один очаг напряжения в структуре РПЦ, учитывая тот факт, что аналогичные с Украиной проблемы весьма ясно предвидятся в Прибалтике и Молдове. Кроме того, после войны никуда не исчезнут притязания на Украину Фанара, в связи с чем Украинская Православная Церковь останется форпостом, ограничивающим расширение «эллинского мира» на каноническую территорию РПЦ.
#От_редакции
BY Raskolam.net
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. The Dow Jones Industrial Average fell 230 points, or 0.7%. Meanwhile, the S&P 500 and the Nasdaq Composite dropped 1.3% and 2.2%, respectively. All three indexes began the day with gains before selling off. The regulator said it has been undertaking several campaigns to educate the investors to be vigilant while taking investment decisions based on stock tips. For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care.
from nl
