Вчера наконец смог добраться до лекции Василия Галкина о боях в Северном Приладожье летом 1941 года. Сразу оговорюсь, что слово "лекция" я использую очень условно, так как точную дефиницию для того, что он делает, мне подобрать сложно. Если бы фраза "мультимедийная презентация" не была многократно опошлена самыми низкопробными как по форме, так и содержанию поделками, я бы использовал именно её, но и она не охватывает всю суть его работы. Василий называет то, что он делает, "топографический театр". Каким бы претенциозным на первый взгляд ни показалось это название, это именно то, что происходило в маленьком тёмном помещении молодёжного лофта.
Следует начать с того, что Василий является научным сотрудником артиллерийского музея, и при этом водит там экскурсии. Опытный читатель возразит, что у нас немало историков с научными степенями, которые ни черта не понимают в своей предметной области. Да и штатные музейные гиды способны вогнать человека в летаргический сон, или наоборот, вынудить его выпрыгнуть в окно из-за духоты. Необычного же в нём то, что он не только хорошо знает, о чём говорит, но и делает это связно, последовательно, живо и с той драматургией, о которой редко задумываются кабинетные учёные и которая притом жизненно важна для любого порядочного экскурсовода.
Василию в его представлении удаётся добиться того синтеза личных историй, фотографий, карт, приказов и воспоминаний, который превращает историю в увлекательный водоворот событий, сравнимый с чтением хорошей книги. Для этого ему, и это я могу сказать как занимающийся схожим делом человек, приходится перелопатить громадное количество материала, сделать из него выжимку, и оформить так, чтобы его могли понять даже "непосвящённые".
Я не буду лукавить и сразу скажу, что наиболее высоко я ценю тех людей в сфере популяризации истории, у которых методы презентации схожи с моими. Впрочем, было бы глупо работать гидом и не считать, что твой подход к вождению экскурсий самый правильный. Но то, что я увидел у Василия, было шагом вперёд по сравнению со всем, что я видел ранее и что я пробовал сделать сам, когда проводил кабинетные лекции.
Наверняка многие пробовали браться за серьёзные книги по военной истории, и были вынуждены их оставить, ужаснувшись нудным перечням дивизий и буквально скопированных приказов со списком не существующих ныне деревень, из которых невозможно ничего понять. "Топографический театр" переваривает эти данные и выкладывает их на карте в удобном и понятном режиме. В отличие от односторонней коммуникации видео в интернете, режиссёр театра по запросу зрителей может оперативно увеличивать и приближать свою "сцену", рисовать на ней стрелки и накладывать новые слои - и здесь, конечно, сразу проявляется его "гидовская закалка".
Отдельно стоит сказать и об подходе Василия к истории в целом: каждое решение действующих лиц того "театра трагедии", который тогда разворачивался на территории от Баренцева до Чёрного морей, преподносится в контексте не только "тумана войны" и динамики многовекторных сил, одновременно действовавших тогда на разных фронтах, но и с учётом военной доктрины и опыта того времени. Стоит задуматься о том, какое внешнее событие могло повлиять на то или иное решение командиров, и отказаться от "дара послезнания", как радикальность суждений о персонажах военной драмы заметно снижается. Я сам стараюсь следовать этой идее и был рад найти в Василии единомышленника.
При помощи относительно простых и дешёвых приспособлений вроде китайского планшета и пары проекторов он смог сделать больше, чем все отечественные "мультимедийные исторические проекты" вместе взятые. Как я писал ранее, для успеха нужен не только бюджет и куча тачскринов, но и хорошее понимание сюжета, живой интерес к его событиям и людям, а также любовь к своему делу. В союзе разума, души и технологии получается продукт мирового класса. Во многих странах любой университет счёл бы за честь устроить у себя такую презентацию, у нас же это происходит в маленькой комнатушке в присутствии 4 зрителей. Хотя тех, кто в нашей стране не вчера родился, это не должно удивлять.
Следует начать с того, что Василий является научным сотрудником артиллерийского музея, и при этом водит там экскурсии. Опытный читатель возразит, что у нас немало историков с научными степенями, которые ни черта не понимают в своей предметной области. Да и штатные музейные гиды способны вогнать человека в летаргический сон, или наоборот, вынудить его выпрыгнуть в окно из-за духоты. Необычного же в нём то, что он не только хорошо знает, о чём говорит, но и делает это связно, последовательно, живо и с той драматургией, о которой редко задумываются кабинетные учёные и которая притом жизненно важна для любого порядочного экскурсовода.
Василию в его представлении удаётся добиться того синтеза личных историй, фотографий, карт, приказов и воспоминаний, который превращает историю в увлекательный водоворот событий, сравнимый с чтением хорошей книги. Для этого ему, и это я могу сказать как занимающийся схожим делом человек, приходится перелопатить громадное количество материала, сделать из него выжимку, и оформить так, чтобы его могли понять даже "непосвящённые".
Я не буду лукавить и сразу скажу, что наиболее высоко я ценю тех людей в сфере популяризации истории, у которых методы презентации схожи с моими. Впрочем, было бы глупо работать гидом и не считать, что твой подход к вождению экскурсий самый правильный. Но то, что я увидел у Василия, было шагом вперёд по сравнению со всем, что я видел ранее и что я пробовал сделать сам, когда проводил кабинетные лекции.
Наверняка многие пробовали браться за серьёзные книги по военной истории, и были вынуждены их оставить, ужаснувшись нудным перечням дивизий и буквально скопированных приказов со списком не существующих ныне деревень, из которых невозможно ничего понять. "Топографический театр" переваривает эти данные и выкладывает их на карте в удобном и понятном режиме. В отличие от односторонней коммуникации видео в интернете, режиссёр театра по запросу зрителей может оперативно увеличивать и приближать свою "сцену", рисовать на ней стрелки и накладывать новые слои - и здесь, конечно, сразу проявляется его "гидовская закалка".
Отдельно стоит сказать и об подходе Василия к истории в целом: каждое решение действующих лиц того "театра трагедии", который тогда разворачивался на территории от Баренцева до Чёрного морей, преподносится в контексте не только "тумана войны" и динамики многовекторных сил, одновременно действовавших тогда на разных фронтах, но и с учётом военной доктрины и опыта того времени. Стоит задуматься о том, какое внешнее событие могло повлиять на то или иное решение командиров, и отказаться от "дара послезнания", как радикальность суждений о персонажах военной драмы заметно снижается. Я сам стараюсь следовать этой идее и был рад найти в Василии единомышленника.
При помощи относительно простых и дешёвых приспособлений вроде китайского планшета и пары проекторов он смог сделать больше, чем все отечественные "мультимедийные исторические проекты" вместе взятые. Как я писал ранее, для успеха нужен не только бюджет и куча тачскринов, но и хорошее понимание сюжета, живой интерес к его событиям и людям, а также любовь к своему делу. В союзе разума, души и технологии получается продукт мирового класса. Во многих странах любой университет счёл бы за честь устроить у себя такую презентацию, у нас же это происходит в маленькой комнатушке в присутствии 4 зрителей. Хотя тех, кто в нашей стране не вчера родился, это не должно удивлять.
По итогам проведённого в архиве дня я не нашёл историй безумного трэша и угара, которые подошли бы для поста пятничного вечера. Для пополнения пула таких историй надо будет заказать дела политотделов, а пока что я прочно увяз в отчётах за 41-42 год. Но как говорил один американский редактор, if you can't be funny, be interesting.
Сегодня будет загадка, которая по своему характеру идеально вписывается в формат ЧГК - как я его себе представляю. С одной стороны, она сформулирована предельно ясно и ответ на неё абсолютно логичный и однозначный, с другой, услышав его, вы будете готовы воскликнуть: "Ну что за чушь!"
Итак, в конце мая-начале июня 1942 года в Военной гавани Кронштадта водолазы подняли частям немецкий самолёт "Юнкерс-88", а именно мотор, пулемёт и части корпуса. Времени и сил на эту работу было потрачено немало: вся операция заняла 2 недели, а водолазы в общей сложности провели 21 человеко-час под водой. За такое время иногда удавалось небольшой корабль снять с мели или заштопать пластырем. Здесь же вытащили одни "рожки да ножки", которые даже на запчасти не пустишь.
Внимание, вопрос: что такое ценное искали водолазы, если командование Кронштадтской военно-морской базы считало, что игра стоит свеч?
Пишите ответы в комментариях под этим постом. До завтрашнего утра отвечать не буду. Первый, кто ответит правильно, получит 2 бесплатных места на любую пешеходную экскурсию по этому расписанию.
Сегодня будет загадка, которая по своему характеру идеально вписывается в формат ЧГК - как я его себе представляю. С одной стороны, она сформулирована предельно ясно и ответ на неё абсолютно логичный и однозначный, с другой, услышав его, вы будете готовы воскликнуть: "Ну что за чушь!"
Итак, в конце мая-начале июня 1942 года в Военной гавани Кронштадта водолазы подняли частям немецкий самолёт "Юнкерс-88", а именно мотор, пулемёт и части корпуса. Времени и сил на эту работу было потрачено немало: вся операция заняла 2 недели, а водолазы в общей сложности провели 21 человеко-час под водой. За такое время иногда удавалось небольшой корабль снять с мели или заштопать пластырем. Здесь же вытащили одни "рожки да ножки", которые даже на запчасти не пустишь.
Внимание, вопрос: что такое ценное искали водолазы, если командование Кронштадтской военно-морской базы считало, что игра стоит свеч?
Пишите ответы в комментариях под этим постом. До завтрашнего утра отвечать не буду. Первый, кто ответит правильно, получит 2 бесплатных места на любую пешеходную экскурсию по этому расписанию.
Вчера я задал следующий вопрос:
"В конце мая-начале июня 1942 года в Военной гавани Кронштадта водолазы подняли частям немецкий самолёт "Юнкерс-88", а именно мотор, пулемёт и части корпуса. Времени и сил на эту работу было потрачено немало: вся операция заняла 2 недели, а водолазы в общей сложности провели 21 человеко-час под водой. За такое время иногда удавалось небольшой корабль снять с мели или заштопать пластырем. Здесь же вытащили одни "рожки да ножки", которые даже на запчасти не пустишь.
Внимание, вопрос: что такое ценное искали водолазы, если командование Кронштадтской военно-морской базы считало, что игра стоит свеч?"
Правильный ответ не дал никто, хотя ближе всего, как ни странно, оказались те, кто предположил, что искали еду. Её действительно искали, только не для людей, а для машин.
Цитирую отчёт Кронштадтского АСО ЭПРОН:
"Работа производилась с целью получения бензина из баков самолёта, но последние оказались разбитыми". [Филиал ЦАМО в г.Гатчина, архив ВМФ. Ф.171,о.1,д.9,л.141]
На Ленинградском фронте со всеми видами топлива был полный швах, а в Кронштадте особенно. Ледовая трасса прекратила работу 20-22 апреля 1942 года и до того, как 20 мая первый буксир не пробил канал из Осиновца в Кобону, в город толком ничего не поступало. Привезённым продовольствием худо-бедно смогли запастись по предельно низким нормам того времени, чтобы дотянуть до начала навигации, но оно и составляло около 80% приходивших в город грузов по Дороге Жизни. Нетрудно догадаться, что топлива могли привезти лишь для покрытия самых базовых потребностей и на очень короткое время. В конце мая это время вышло.
Горючее пытались наскрести по всем возможным сусекам, и хотя водолазы продолжали доставать уголь из потопленных кораблей, это были совершенно ничтожные количества. В докладе от 02.06.42 командир Кронштадтского АСО ЭПРОН КБФ старший лейтенант Титов писал начальнику Ленинградского отделения ЭПРОНА инженер-капитану 1 ранга Чарнецкому:
"Топливом, как уже докладывал вам ранее, с 11 мая Отряд не обеспечивается. Случайно приобретён уголь в количестве 60 тонн в Ораниенбаумском порту путём сбора остатков на стенках. Для сбора угля была послана группа в 10 человек во главе с главстаршиной Крушиновым. Группа работала 3 дня, собранный уголь был в Ораниенбауме погружен на спасательный буксир "Цецилия" и расходуется исключительно экономно, только на с/б "Цецилия" и на 100-тонном плавкране (последний предоставлен в распоряжение Отряда без топлива).
С/б "Цецилия" находится в эксплуатации, но ремонт на ней полностью не закончен, т.к. Кронморзавод почти не работает из-за отсутствия топлива и электроэнергии."
[Филиал ЦАМО в г.Гатчина, архив ВМФ. Ф.171,о.1,д.9,л.106]
И вдобавок - одна строка из доклада Отряда Подводно-Технических Работ Ленинградского АСО ЭПРОН КБФ за 1 полугодие 1942 года:
"Новая Ладога - Волхов. Водолазные работы (80 станцие-смен) по заглублению телефонного кабеля через реку Волхов по договору с отделом связи НКВД. Работы не закончены. В настоящее время прекращены из-за отсутствия у заказчика бензина.
[Филиал ЦАМО в г.Гатчина, архив ВМФ. Ф.171,о.1,д.9,л.147]
Бензина в достаточных количествах не было ни в городе, ни даже на другом берегу для двигателя гидромонитора. Причём даже у отдела связи НКВД. Не то, чтобы я сейчас сделал шокирующее открытие, но эта тема мягко говоря не очень активно освещалась в рассказах о том, к чему пришёл Ленинград к лету 1942 года.
Да, и у Ковальчука, и в дневнике Нефёдова говорится, что главной проблемой была нехватка бензина, но о таком страшном топливном голоде я упоминаний не помню. В свете таких сведений строительство трубопровода через Ладогу в июне 1942 года представляется не просто удачной идеей, а буквально экстренным вливанием крови умирающему.
"В конце мая-начале июня 1942 года в Военной гавани Кронштадта водолазы подняли частям немецкий самолёт "Юнкерс-88", а именно мотор, пулемёт и части корпуса. Времени и сил на эту работу было потрачено немало: вся операция заняла 2 недели, а водолазы в общей сложности провели 21 человеко-час под водой. За такое время иногда удавалось небольшой корабль снять с мели или заштопать пластырем. Здесь же вытащили одни "рожки да ножки", которые даже на запчасти не пустишь.
Внимание, вопрос: что такое ценное искали водолазы, если командование Кронштадтской военно-морской базы считало, что игра стоит свеч?"
Правильный ответ не дал никто, хотя ближе всего, как ни странно, оказались те, кто предположил, что искали еду. Её действительно искали, только не для людей, а для машин.
Цитирую отчёт Кронштадтского АСО ЭПРОН:
"Работа производилась с целью получения бензина из баков самолёта, но последние оказались разбитыми". [Филиал ЦАМО в г.Гатчина, архив ВМФ. Ф.171,о.1,д.9,л.141]
На Ленинградском фронте со всеми видами топлива был полный швах, а в Кронштадте особенно. Ледовая трасса прекратила работу 20-22 апреля 1942 года и до того, как 20 мая первый буксир не пробил канал из Осиновца в Кобону, в город толком ничего не поступало. Привезённым продовольствием худо-бедно смогли запастись по предельно низким нормам того времени, чтобы дотянуть до начала навигации, но оно и составляло около 80% приходивших в город грузов по Дороге Жизни. Нетрудно догадаться, что топлива могли привезти лишь для покрытия самых базовых потребностей и на очень короткое время. В конце мая это время вышло.
Горючее пытались наскрести по всем возможным сусекам, и хотя водолазы продолжали доставать уголь из потопленных кораблей, это были совершенно ничтожные количества. В докладе от 02.06.42 командир Кронштадтского АСО ЭПРОН КБФ старший лейтенант Титов писал начальнику Ленинградского отделения ЭПРОНА инженер-капитану 1 ранга Чарнецкому:
"Топливом, как уже докладывал вам ранее, с 11 мая Отряд не обеспечивается. Случайно приобретён уголь в количестве 60 тонн в Ораниенбаумском порту путём сбора остатков на стенках. Для сбора угля была послана группа в 10 человек во главе с главстаршиной Крушиновым. Группа работала 3 дня, собранный уголь был в Ораниенбауме погружен на спасательный буксир "Цецилия" и расходуется исключительно экономно, только на с/б "Цецилия" и на 100-тонном плавкране (последний предоставлен в распоряжение Отряда без топлива).
С/б "Цецилия" находится в эксплуатации, но ремонт на ней полностью не закончен, т.к. Кронморзавод почти не работает из-за отсутствия топлива и электроэнергии."
[Филиал ЦАМО в г.Гатчина, архив ВМФ. Ф.171,о.1,д.9,л.106]
И вдобавок - одна строка из доклада Отряда Подводно-Технических Работ Ленинградского АСО ЭПРОН КБФ за 1 полугодие 1942 года:
"Новая Ладога - Волхов. Водолазные работы (80 станцие-смен) по заглублению телефонного кабеля через реку Волхов по договору с отделом связи НКВД. Работы не закончены. В настоящее время прекращены из-за отсутствия у заказчика бензина.
[Филиал ЦАМО в г.Гатчина, архив ВМФ. Ф.171,о.1,д.9,л.147]
Бензина в достаточных количествах не было ни в городе, ни даже на другом берегу для двигателя гидромонитора. Причём даже у отдела связи НКВД. Не то, чтобы я сейчас сделал шокирующее открытие, но эта тема мягко говоря не очень активно освещалась в рассказах о том, к чему пришёл Ленинград к лету 1942 года.
Да, и у Ковальчука, и в дневнике Нефёдова говорится, что главной проблемой была нехватка бензина, но о таком страшном топливном голоде я упоминаний не помню. В свете таких сведений строительство трубопровода через Ладогу в июне 1942 года представляется не просто удачной идеей, а буквально экстренным вливанием крови умирающему.
Сегодня в очередной съездил на экскурсию на Ивановский плацдарм. До этих мест очень редко добираются туристы, инфраструктуры там нет никакой, но для любителей истории это место могло бы стать местом массового паломничества. Если бы в России не сложилась совершенно противоестественная, вывернутая наизнанку ситуация с военно-историческим туризмом. В любой европейской стране в эти места ходили бы регулярные автобусные туры, а в мемориальные даты яблоку было бы негде упасть.
В прошлом году и на 9 мая, и 14 июля я там был один с группой, и в этом году я туда тоже буду собирать группу в середине июля. Поеду туда если хотя бы в ноль выйду только аренду микроавтобуса оплатить.
Сегодня мне удалось сфотографировать поле боя с обеих сторон. Происходило же там вот что:
"В этот день была поставлена задача - во что бы то ни стало немцев из Ивановского выбить. Полку, где был я, а я был тут уже в первом полку, была поставлена задача выбить немцев, и полк выходил в атаку пять раз. Я принимал участие в этих атаках. В пятой атаке я получил ранение. Было это 17 июля 1941 года. Весь состав политотдела тогда шел в атаку. Нарушилось ли от этого управление?
Да какое там управление! Там все нарушилось! Конечно, это было не правильно. Ведь тогда семь человек из политотдела вышло из строя. Было это неправильно, но тогда было совсем другое дело. В этих боях погиб с Электросилы т. Наумов, который был убит в пятой атаке. Он был там парторгом первого полка. В эту последнюю атаку шло уже человек 150-180. Многие были уже убиты, многие рассеялись, примкнули к другим полкам. Мы готовились к атаке в лесочке. Нам надо было пробежать эту открытую полянку (где был тогда т. Ворошилов) и бежать в другой лес. Вот и получилось: как мы только выбежали на полянку, немцы открыли сильный огонь. Последняя атака продолжалась уже недолго. Был тогда ранен т. Булычев, инструктор политотдела. Был ранен я, был убит т. Наумов. Многие другие товарищи были убиты.
Тов. Наумов был редактором газеты завода "Электросила". Шли мы цепью в атаку. Помню, т. Наумова разворотило всего на части. С нашей точки зрения, с моей, хотя я был тогда невоенный человек, нам казалось все это нецелесообразным. Почему? Потому что народ уже устал. Ведь до этого было 4 атаки. Народ был перенапряжен не только физически, но и морально. Но был приказ от т. Угрюмова во что бы то ни стало все-таки брать Ивановское, пойти еще раз в атаку. Пошли еще раз, это была пятая и последняя атака в этот день.
С тех пор наши на этом участке в атаку не ходили. Перед нами была поставлена задача: не пропустить немцев дальше."
В. А. Колобашкин, секретарь райкома Московского района, 2-я Ленинградская Дивизия Народного Ополчения
В центре групповой фотографии: В. Г. Наумов, парторг 1-го "Электросиловского" полка 2-й ДНО
В прошлом году и на 9 мая, и 14 июля я там был один с группой, и в этом году я туда тоже буду собирать группу в середине июля. Поеду туда если хотя бы в ноль выйду только аренду микроавтобуса оплатить.
Сегодня мне удалось сфотографировать поле боя с обеих сторон. Происходило же там вот что:
"В этот день была поставлена задача - во что бы то ни стало немцев из Ивановского выбить. Полку, где был я, а я был тут уже в первом полку, была поставлена задача выбить немцев, и полк выходил в атаку пять раз. Я принимал участие в этих атаках. В пятой атаке я получил ранение. Было это 17 июля 1941 года. Весь состав политотдела тогда шел в атаку. Нарушилось ли от этого управление?
Да какое там управление! Там все нарушилось! Конечно, это было не правильно. Ведь тогда семь человек из политотдела вышло из строя. Было это неправильно, но тогда было совсем другое дело. В этих боях погиб с Электросилы т. Наумов, который был убит в пятой атаке. Он был там парторгом первого полка. В эту последнюю атаку шло уже человек 150-180. Многие были уже убиты, многие рассеялись, примкнули к другим полкам. Мы готовились к атаке в лесочке. Нам надо было пробежать эту открытую полянку (где был тогда т. Ворошилов) и бежать в другой лес. Вот и получилось: как мы только выбежали на полянку, немцы открыли сильный огонь. Последняя атака продолжалась уже недолго. Был тогда ранен т. Булычев, инструктор политотдела. Был ранен я, был убит т. Наумов. Многие другие товарищи были убиты.
Тов. Наумов был редактором газеты завода "Электросила". Шли мы цепью в атаку. Помню, т. Наумова разворотило всего на части. С нашей точки зрения, с моей, хотя я был тогда невоенный человек, нам казалось все это нецелесообразным. Почему? Потому что народ уже устал. Ведь до этого было 4 атаки. Народ был перенапряжен не только физически, но и морально. Но был приказ от т. Угрюмова во что бы то ни стало все-таки брать Ивановское, пойти еще раз в атаку. Пошли еще раз, это была пятая и последняя атака в этот день.
С тех пор наши на этом участке в атаку не ходили. Перед нами была поставлена задача: не пропустить немцев дальше."
В. А. Колобашкин, секретарь райкома Московского района, 2-я Ленинградская Дивизия Народного Ополчения
В центре групповой фотографии: В. Г. Наумов, парторг 1-го "Электросиловского" полка 2-й ДНО
Практически все мои посты в канале посвящены не столько истории как таковой, сколько истории памяти о войне, или истории, взятой в её человеческом преломлении. К этому меня обязывает как профессия гида, старающегося популярным языком рассказать о сложных событиях прошлого, так и общий интерес к тому, как сохраняется память о трагических событиях прошлого.
В осмыслении того, как мы вспоминаем о прошлом и того, как эта память передаётся государством, музеями, обществом и на индивидуальном уровне есть несколько слоёв, каждый из которых заслуживает глубокого изучения. Есть история "политики памяти", которая прослеживает влияние государственной идеологии, а также социальных групп (ветеранов, военных, коллективов предприятий и т.д.), которые влияли на создание того образа прошлого, который сформировался в советские и постсоветские годы. Есть история военных памятников и мемориальных кладбищ, образы которых во многих случаях не были спущены приказом сверху, но формировались в ходе общественных дискуссий под влиянием многих "групп интересов". И также есть фундаментальный уровень философских вопросов о ценности и подлинности такой памяти.
Как именно трагические события прошлого находят отражение в нашей памяти? Почему полученная при переживании этих событий травма не даёт очевидцам сформировать последовательный рассказ об этих событиях? Могут ли свидетельства очевидца о прошлом полноценно передавать его переживания, или они должны быть пересобраны и дополнены для полноценного восприятия их человеком будущего? Может ли сконструированная по прошествии многих лет музейная экспозиция или текст полноценно передать этот травматический опыт?
В связи с серьёзным оставанием отечественной философии и социальных наук, вызванным идеологическими причинами, наука о памяти у нас в стране является относительно молодой дисциплиной. Первые исследования в этой сфере появились ещё в 1990-е годы, а к настоящему времени memory studies в России уже можно назвать утвердившейся в научном плане дисциплиной. Тем не менее, широкой публике эти исследования почти неизвестны. Отчасти это вызвано предельной академичностью их текстов, часто грешащих использованием калькированных терминов из европейских источников, отчасти тем, что сами авторы видят эту тематику исключительно как предмет для дискуссии "среди своих". Как и в многих других сферах, популяризация у нас часто считается делом если не постыдным для учёного, то как минимум чем-то малоценным.
Идея перевести эту статью появилась у меня и Димы Евменова более года назад, когда мы вместе задались вопросом о том, почему какое-то целостное и внятное изложение событий блокады и Великой Отечественной войны в целом в нашем обществе не сформировалось. Помимо идеологических баталий и "сумятицы в умах", возникшей в 90-е годы и тщательно подготовленной нагромождением лжи и лакировки в советское время, были ещё более серьёзные и глубинные факторы, которые препятствовали формированию структурированной памяти о тех событиях.
Мы выбрали именно этот текст исследовательницы Зильке Арнольд де-Симин по той причине, что он представляет собой обзор современных теорий о формировании исторической памяти и её воспроизведения. Как в любом приличном философском тексте, в нём мало прямых ответов, но много хорошо поставленных вопросов (например "свидетели Холокоста постепенно умирают - как без них мы будем помнить о нём?"), которые уместны не только при обсуждении европейских, но и отечественных катастроф.
Дима оказал мне неоценимую помощь при переводе, поделившись своими обширными знаниями в области психоанализа и философских теорий второй половины 20 века, а также сделав перевод части текста с немецкого и указав на германизмы в академическом английском оригинала. Я же выступал в качестве "продюсера" перевода, стараясь по возможности заменять иностранные термины русскими и полируя текст с той целью, чтобы от него не устал заинтересованный, но не привыкший переваривать академический язык читатель.
https://histours.ru/node/199
В осмыслении того, как мы вспоминаем о прошлом и того, как эта память передаётся государством, музеями, обществом и на индивидуальном уровне есть несколько слоёв, каждый из которых заслуживает глубокого изучения. Есть история "политики памяти", которая прослеживает влияние государственной идеологии, а также социальных групп (ветеранов, военных, коллективов предприятий и т.д.), которые влияли на создание того образа прошлого, который сформировался в советские и постсоветские годы. Есть история военных памятников и мемориальных кладбищ, образы которых во многих случаях не были спущены приказом сверху, но формировались в ходе общественных дискуссий под влиянием многих "групп интересов". И также есть фундаментальный уровень философских вопросов о ценности и подлинности такой памяти.
Как именно трагические события прошлого находят отражение в нашей памяти? Почему полученная при переживании этих событий травма не даёт очевидцам сформировать последовательный рассказ об этих событиях? Могут ли свидетельства очевидца о прошлом полноценно передавать его переживания, или они должны быть пересобраны и дополнены для полноценного восприятия их человеком будущего? Может ли сконструированная по прошествии многих лет музейная экспозиция или текст полноценно передать этот травматический опыт?
В связи с серьёзным оставанием отечественной философии и социальных наук, вызванным идеологическими причинами, наука о памяти у нас в стране является относительно молодой дисциплиной. Первые исследования в этой сфере появились ещё в 1990-е годы, а к настоящему времени memory studies в России уже можно назвать утвердившейся в научном плане дисциплиной. Тем не менее, широкой публике эти исследования почти неизвестны. Отчасти это вызвано предельной академичностью их текстов, часто грешащих использованием калькированных терминов из европейских источников, отчасти тем, что сами авторы видят эту тематику исключительно как предмет для дискуссии "среди своих". Как и в многих других сферах, популяризация у нас часто считается делом если не постыдным для учёного, то как минимум чем-то малоценным.
Идея перевести эту статью появилась у меня и Димы Евменова более года назад, когда мы вместе задались вопросом о том, почему какое-то целостное и внятное изложение событий блокады и Великой Отечественной войны в целом в нашем обществе не сформировалось. Помимо идеологических баталий и "сумятицы в умах", возникшей в 90-е годы и тщательно подготовленной нагромождением лжи и лакировки в советское время, были ещё более серьёзные и глубинные факторы, которые препятствовали формированию структурированной памяти о тех событиях.
Мы выбрали именно этот текст исследовательницы Зильке Арнольд де-Симин по той причине, что он представляет собой обзор современных теорий о формировании исторической памяти и её воспроизведения. Как в любом приличном философском тексте, в нём мало прямых ответов, но много хорошо поставленных вопросов (например "свидетели Холокоста постепенно умирают - как без них мы будем помнить о нём?"), которые уместны не только при обсуждении европейских, но и отечественных катастроф.
Дима оказал мне неоценимую помощь при переводе, поделившись своими обширными знаниями в области психоанализа и философских теорий второй половины 20 века, а также сделав перевод части текста с немецкого и указав на германизмы в академическом английском оригинала. Я же выступал в качестве "продюсера" перевода, стараясь по возможности заменять иностранные термины русскими и полируя текст с той целью, чтобы от него не устал заинтересованный, но не привыкший переваривать академический язык читатель.
https://histours.ru/node/199
HISTOURS Siege of Leningrad
Перевод статьи Зильке Арнольд– де Симин "Травма и память"
В продолжение темы вчерашней статьи напишу о "тёмном туризме" как одном из непосредственных, эмпирически проверяемых проявлений живой исторической памяти. Тем более, что вчера Василий, автор "Топографического театра", в ходе нашего разговора случайно, без наводящих вопросов и подсказок с моей стороны, сформулировал тот парадокс, который многие годы не даёт мне покоя: как при всём декларативном патриотизме и "я помню, я горжусь" реально узнать об истории и смысле тех событий и прикоснуться к ним желают считанные единицы? Он говорил это в контексте приглашений знакомых к себе на мероприятия, но примерно такая же ситуация и у меня, и во многих других местах.
В особняке Румянцева собираются большие толпы посмотреть на один 50 оттенков золота в рокайлях городских дворцов, а случайно забредшие на его блокадную экспозицию посетители (это всегда смешно и грустно смотреть), вылетают оттуда через минуту-две как пробки из шампанского. При этом я готов дать голову на отсечение, что это на 90% те же самые люди, что обвешаются ленточками на 9 мая как снайперы ветошью, а малейший упрёк в том, что их пафосные слова не подкреплены не то, что делами, а просто прогулкой по музею, оскорбит их до глубины души.
Просматривая разные комментарии под популярными видео по теме военной истории в ВК, Ютубе и прочих платформах, я заметил, что как под записями условной Тамары Эйдельман, так и условного Алексея Исаева вырастали длинные синодики из имён предков пользователей, участвовавших в той войне. Стремление поделиться семейными историями не уникально для России, но количество таких комментариев, как и почти полное игнорирование в них сути обсуждаемых вопросов, сильно контрастировали с тем, что я видел в заграничных аналогах.
В таком стремлении поделиться семейной историей я вижу не только гордость или желание вставить своё слово, гораздо более глубокий душевный порыв встроить жизнь и смерть своих предков в общую канву повествования о войне. И так как эта канва не была выстроена ни в советское, ни в постсоветское время, они пытаются найти для них место в каком-либо глобальном объяснении тех событий, и неважно, шарлатаны это или добросовестные историки. Но как говорится в переведённой мной вместе с Димой статье, все эти логические конструкции неспособны полноценно вместить в себя и объяснить семейную трагедию, и поиск смысла для ушедших жизней неизбежно продолжается по-новой.
Если принять понятие исторической травмы как "прерванного нарратива", вечно заедающей пластинки из анекдота, из-за которой Малышу никогда не суждено дослушать до конца сказку и собрать её воедино, то она становится своеобразным подсознательным блоком на пути осмысления тех событий. Любое прикосновение к истории тех событий чревато обнажением нищеты любого рассказа о них, а значит немедленным обращением к невысказанной глубинной трагедии.
Что совсем уже печально, на многих экскурсиях и мемориальных мероприятиях по укоренившейся традиции это немедленное обращение к травме выдаётся за истинный исторический опыт. В каком-то смысле те, кто это практикует, правы: за неимением и незнанием иного, душевная боль остаётся единственной данной в ощущениях связью с прошлым. В этом, на мой взгляд, и заключается нежелание именно российских/постсоветских туристов прикоснуться к истории в отличие от иностранцев: желание связать себя с прошлым может быть велико, но столь же сильным будет ожог при попытке к нему прикоснуться. Подробнее об dark tourism в России и Европе я напишу в ближайшие дни.
Осмысление сложности этой травмы общенационального масштаба, попыток её преодоления и вписывания утраченных звеньев индивидуальных судеб в цепи времени у нас пока что находится даже не на начальном, но скорее подготовительном этапе. Если подобные исследования в отношении жертв Холокоста ведутся в Европе и Америке в течение несколько десятилетий, в России они не только остаются уделом горстки разбирающейся в современной западной философии интеллигенции, но и скорее всего наткнутся на враждебный приём, как только попытаются выйти на более широкую аудиторию.
Но мы с Димой будем пробовать.
В особняке Румянцева собираются большие толпы посмотреть на один 50 оттенков золота в рокайлях городских дворцов, а случайно забредшие на его блокадную экспозицию посетители (это всегда смешно и грустно смотреть), вылетают оттуда через минуту-две как пробки из шампанского. При этом я готов дать голову на отсечение, что это на 90% те же самые люди, что обвешаются ленточками на 9 мая как снайперы ветошью, а малейший упрёк в том, что их пафосные слова не подкреплены не то, что делами, а просто прогулкой по музею, оскорбит их до глубины души.
Просматривая разные комментарии под популярными видео по теме военной истории в ВК, Ютубе и прочих платформах, я заметил, что как под записями условной Тамары Эйдельман, так и условного Алексея Исаева вырастали длинные синодики из имён предков пользователей, участвовавших в той войне. Стремление поделиться семейными историями не уникально для России, но количество таких комментариев, как и почти полное игнорирование в них сути обсуждаемых вопросов, сильно контрастировали с тем, что я видел в заграничных аналогах.
В таком стремлении поделиться семейной историей я вижу не только гордость или желание вставить своё слово, гораздо более глубокий душевный порыв встроить жизнь и смерть своих предков в общую канву повествования о войне. И так как эта канва не была выстроена ни в советское, ни в постсоветское время, они пытаются найти для них место в каком-либо глобальном объяснении тех событий, и неважно, шарлатаны это или добросовестные историки. Но как говорится в переведённой мной вместе с Димой статье, все эти логические конструкции неспособны полноценно вместить в себя и объяснить семейную трагедию, и поиск смысла для ушедших жизней неизбежно продолжается по-новой.
Если принять понятие исторической травмы как "прерванного нарратива", вечно заедающей пластинки из анекдота, из-за которой Малышу никогда не суждено дослушать до конца сказку и собрать её воедино, то она становится своеобразным подсознательным блоком на пути осмысления тех событий. Любое прикосновение к истории тех событий чревато обнажением нищеты любого рассказа о них, а значит немедленным обращением к невысказанной глубинной трагедии.
Что совсем уже печально, на многих экскурсиях и мемориальных мероприятиях по укоренившейся традиции это немедленное обращение к травме выдаётся за истинный исторический опыт. В каком-то смысле те, кто это практикует, правы: за неимением и незнанием иного, душевная боль остаётся единственной данной в ощущениях связью с прошлым. В этом, на мой взгляд, и заключается нежелание именно российских/постсоветских туристов прикоснуться к истории в отличие от иностранцев: желание связать себя с прошлым может быть велико, но столь же сильным будет ожог при попытке к нему прикоснуться. Подробнее об dark tourism в России и Европе я напишу в ближайшие дни.
Осмысление сложности этой травмы общенационального масштаба, попыток её преодоления и вписывания утраченных звеньев индивидуальных судеб в цепи времени у нас пока что находится даже не на начальном, но скорее подготовительном этапе. Если подобные исследования в отношении жертв Холокоста ведутся в Европе и Америке в течение несколько десятилетий, в России они не только остаются уделом горстки разбирающейся в современной западной философии интеллигенции, но и скорее всего наткнутся на враждебный приём, как только попытаются выйти на более широкую аудиторию.
Но мы с Димой будем пробовать.
HISTOURS Siege of Leningrad
Перевод статьи Зильке Арнольд– де Симин "Травма и память"
Вкратце прокомментирую известие о новом "Дне Ленинградской победы - 9 августа 1944 года".
В официальном источнике говорится следующее:
"Справка Государственно-правового управления
Федеральным законом в статью 1 Федерального закона от 13 марта 1995 года № 32-ФЗ «О днях воинской славы и памятных датах России» внесено изменение, устанавливающее день воинской славы России: 9 августа – День окончания Ленинградской битвы (1944 год).
В этот день командующий Карельским фронтом Мерецков К.А. подписал приказ об окончании наступления в Выборгско-Петрозаводской операции, ставшей заключительным победным аккордом Ленинградской битвы, которая представляла собой совокупность оборонительных и наступательных операций советских войск, проведённых в период с 10 июля 1941 года по 9 августа 1944 года в целях обороны Ленинграда и разгрома германской группы армий «Север» и финских войск между Онежским и Ладожским озёрами и на Карельском перешейке."
Не зацикливаясь на том, что Мерецков к Выборгу не имел никакого отношения и наиболее стратегически важные задачи решались на Карельском перешейке Ленинградским фронтом, посмотрим на цели и задачи Ленинградского и Карельского фронтов в июне 1944 года согласно директивам Ставки.
21 июня, сразу после взятия Выборга и получения маршальской звезды, командующий Ленинградским фронтом Леонид Говоров получает директиву № 220119 о продолжении наступления "с задачей 26—28.06 главными силами овладеть рубежом Иматра, Лаппенранта, Виройоки". Как можно легко увидеть на прикреплённой к посту карте, ни одна из этих задач даже близко не была выполнена. Вина Говорова здесь минимальная, так как в ответ на запросы Ставки он немедленно прислал доклад с просьбой прислать подкрепления в виде 2 стрелковых корпусов, 30 танков Т-34, "Студебеккеров" и прочего имущества ввиду недостатка сил, но ему в этом было отказано. В итоге наступление предсказуемо забуксовало: финны одержали оборонительную победу у Тали-Ихантала, а Барышевский плацдарм на Вуоксе был ими локализован.
Со стороны Карельского фронта всё было ещё хуже: советские войска не только были остановлены финнами, но и попали в оперативное окружение в районе Иломантси. Две стрелковые дивизии, 176-я и 289-я, были вынуждены отступить под ураганным огнём финнов, оставив им немало трофеев. Впоследствии в финской историческом мифе эта операция станет очередной "победой Давида над Голиафом", которая "избавила их от коммунистического террора и оккупации". Происходили эти события как раз в конце июля - первых днях августа 1944 года, и как раз вследствие этого досадного поражения Мерецков был вынужден приостановить наступление и объявить об окончании операции 9 августа 1944 года.
В свете вышеизложенного, очень сложно понять, почему именно на этой, отнюдь не самой мажорной ноте, было решено символически закончить битву за Ленинград, к тому же с формулировкой "победный аккорд". Как вариант, если начальной датой битвы было выдвижение немецких войск из Пскова в сторону Ленинграда 10 июля 1941 года, то освобождение Пскова 23 июля 1944 года куда больше бы подходило в качестве конечной точки. Впрочем, удивляться не приходится - я здесь много текстов посвятил тому, насколько чудовищно непрофессионально у нас "экспертное сообщество", особенно приближённое ко власти, и вот вам "злонравия достойные плоды". Как я понимаю, сделано это было из соображений текущей политической конъюнктуры, но с точки зрения финнов это лишь дополнительно легитимизирует их "стратегическую оборонительную победу" и укрепит связанную с ней национальную мифологию.
Пока писал пост и искал материал, увидел, что Эдуард Коршунов, Начальник научно-исследовательского отдела военной истории Северо-западного региона РФ Научно-исследовательского института Военной академии Генерального штаба ВС РФ, автор многих книг и статей по истории блокады, также у себя на странице выразил недоумение выбором этой даты.
В официальном источнике говорится следующее:
"Справка Государственно-правового управления
Федеральным законом в статью 1 Федерального закона от 13 марта 1995 года № 32-ФЗ «О днях воинской славы и памятных датах России» внесено изменение, устанавливающее день воинской славы России: 9 августа – День окончания Ленинградской битвы (1944 год).
В этот день командующий Карельским фронтом Мерецков К.А. подписал приказ об окончании наступления в Выборгско-Петрозаводской операции, ставшей заключительным победным аккордом Ленинградской битвы, которая представляла собой совокупность оборонительных и наступательных операций советских войск, проведённых в период с 10 июля 1941 года по 9 августа 1944 года в целях обороны Ленинграда и разгрома германской группы армий «Север» и финских войск между Онежским и Ладожским озёрами и на Карельском перешейке."
Не зацикливаясь на том, что Мерецков к Выборгу не имел никакого отношения и наиболее стратегически важные задачи решались на Карельском перешейке Ленинградским фронтом, посмотрим на цели и задачи Ленинградского и Карельского фронтов в июне 1944 года согласно директивам Ставки.
21 июня, сразу после взятия Выборга и получения маршальской звезды, командующий Ленинградским фронтом Леонид Говоров получает директиву № 220119 о продолжении наступления "с задачей 26—28.06 главными силами овладеть рубежом Иматра, Лаппенранта, Виройоки". Как можно легко увидеть на прикреплённой к посту карте, ни одна из этих задач даже близко не была выполнена. Вина Говорова здесь минимальная, так как в ответ на запросы Ставки он немедленно прислал доклад с просьбой прислать подкрепления в виде 2 стрелковых корпусов, 30 танков Т-34, "Студебеккеров" и прочего имущества ввиду недостатка сил, но ему в этом было отказано. В итоге наступление предсказуемо забуксовало: финны одержали оборонительную победу у Тали-Ихантала, а Барышевский плацдарм на Вуоксе был ими локализован.
Со стороны Карельского фронта всё было ещё хуже: советские войска не только были остановлены финнами, но и попали в оперативное окружение в районе Иломантси. Две стрелковые дивизии, 176-я и 289-я, были вынуждены отступить под ураганным огнём финнов, оставив им немало трофеев. Впоследствии в финской историческом мифе эта операция станет очередной "победой Давида над Голиафом", которая "избавила их от коммунистического террора и оккупации". Происходили эти события как раз в конце июля - первых днях августа 1944 года, и как раз вследствие этого досадного поражения Мерецков был вынужден приостановить наступление и объявить об окончании операции 9 августа 1944 года.
В свете вышеизложенного, очень сложно понять, почему именно на этой, отнюдь не самой мажорной ноте, было решено символически закончить битву за Ленинград, к тому же с формулировкой "победный аккорд". Как вариант, если начальной датой битвы было выдвижение немецких войск из Пскова в сторону Ленинграда 10 июля 1941 года, то освобождение Пскова 23 июля 1944 года куда больше бы подходило в качестве конечной точки. Впрочем, удивляться не приходится - я здесь много текстов посвятил тому, насколько чудовищно непрофессионально у нас "экспертное сообщество", особенно приближённое ко власти, и вот вам "злонравия достойные плоды". Как я понимаю, сделано это было из соображений текущей политической конъюнктуры, но с точки зрения финнов это лишь дополнительно легитимизирует их "стратегическую оборонительную победу" и укрепит связанную с ней национальную мифологию.
Пока писал пост и искал материал, увидел, что Эдуард Коршунов, Начальник научно-исследовательского отдела военной истории Северо-западного региона РФ Научно-исследовательского института Военной академии Генерального штаба ВС РФ, автор многих книг и статей по истории блокады, также у себя на странице выразил недоумение выбором этой даты.
Написал короткую заметку о "тёмном туризме" и его связи с недавно опубликованным переводом статьи о памяти и травме. Данные и выводы пока сделаны "на глазок", но учитывая, что эта тема крайне слабо разработана в России, приходится пользоваться собственными наблюдениями. Другого эмпирического материала у меня для вас нет:
"Ранее на этой неделе я упоминал тему "тёмного туризма", которая находится в сопредельной области с с темой недавно опубликованного перевода статьи о памяти и травме. Поскольку именно этим видом туризма я занимаюсь уже почти 20 лет, и даже заслужил хвалебный отзыв от составителя "Атласа мрачных мест" доктора Питера Хоэнхауса, напишу несколько слов о его философской подоплёке и степени научной разработки..
Читать далее
"Ранее на этой неделе я упоминал тему "тёмного туризма", которая находится в сопредельной области с с темой недавно опубликованного перевода статьи о памяти и травме. Поскольку именно этим видом туризма я занимаюсь уже почти 20 лет, и даже заслужил хвалебный отзыв от составителя "Атласа мрачных мест" доктора Питера Хоэнхауса, напишу несколько слов о его философской подоплёке и степени научной разработки..
Читать далее
HISTOURS Siege of Leningrad
Заметка о "тёмном туризме" в России
Ранее на этой неделе я упоминал тему "тёмного туризма", которая находится в сопредельной области с с темой недавно опубликованного перевода статьи о памяти и травме.
Мой комментарий к статье Зотова о советской оккупации датского острова Борнхольм. Привёл информацию из датской книги и на скорую руку привёл сравнительную статистику американской оккупации Нормандии.
https://telegra.ph/Okkupaciya-Bornholma-i-datskij-muzej-04-05
https://telegra.ph/Okkupaciya-Bornholma-i-datskij-muzej-04-05
Telegraph
Оккупация Борнхольма и датский музей
Несколько дней назад соцсети облетела статья известного журналиста и болтуна-задушевника Г. Зотова об острове Борнхольм и местном музее. Я не раз грешил разбором различных мифов и баек о войне, и учитывая, что этот автор стоящие на пути складной байки факты…