ЧАДАЕВ

Многие вчера не поняли, с чего вдруг я завёл разговор про «дещедровизацию». Поэтому сразу политический контекст. Как только наше начальство воздвигло на флаг в качестве боевого концепта СВО «Русский мир», а ненаше начальство принялось объявлять этой «идеологии» крестовый поход (см.статью польского премьера Моравецкого в «Гардиан»), медузовские копатели раскопали, что человеком, который его вообще ввёл в язык, был не кто иной, как Пётр Щедровицкий. Который к тому моменту неполживо расплевался с агрессивным агрессором, осудил СВО, отряс прах и релоцировался в Латвию. К философу явился с инквизиционным допросом комиссар в пыльно-радужном шлеме — не кто иной, как сам геноссе Зыгарь. Пытать, не стыдно ли ему за то, что подарил проклятым тоталитарным агрессорам идеологическое оружие. Пётр пафосно каялся-объяснялся, и, дабы усилить эффект, даже сходил разок босиком в Каноссу — на эфир к Арестовичу. Разоружился перед партией. Но, что называется, всё равно остался на подозрении.

Однако перед нами, тоталитарными тоталитаристами и агрессивными агрессорами, это, в свою очередь, тоже поставило серьезный вопрос: а можем ли мы теперь нерефлексивно, бубёныть, пользоваться концептом «русского мира»?

Но это только самый поверхностный слой проблемы. Есть более глубокий, который связан с тем, что, действительно, вся эта СМД-концепция и инструментарий, на ней основанный, проник достаточно глубоко в нашу госсистему. Игры (ОДИ), «уровни рефлексии», «метапозиция», квадратики-стрелочки, человечки на флипчарте, вся фигня. Я несколько раз наблюдал на совещаниях забавные сцены: люди с должностями задают друг другу вопросы, на какой методологии основана их работа, бьют себя по темечку — слово «методология» же сейчас эээ харам… а другого-то нету… может методика? Нее… Ну эээ… ладно, прости нас, Господи.

Все понимают, что мозговой слизень «мыследеятельности» сидит и в мозгах управленцев, и в пространстве культурной политики (они даже культуру в «социокультуру» переименовали, чтоб всем было ясно, что культура — это когда Толстоевский, а «социокультура» — это когда куча фекалий на набережной Москва-реки). Ещё щедровитянство взрастило целую когорту политтехнологов, бизнес-консультантов, инфоцыган, дизайн-мыслителей и прочая, имя им легион.

Риск-то в чем? Похоже на ситуацию, когда у нас есть разная военная техника, а в этой технике есть импортные процессоры с зашитым в них софтом. И в этот софт и особенно в хард воткнуты разные «закладки», которые создают неустранимые уязвимости для хакерской атаки. И поэтому сейчас такой кипеж стоит, что нам нужны свои процессоры, микросхемы — потому что никакая кибербезопасность не в состоянии что-либо сделать с закладками, которые сделаны на уровне железа.

Здесь ситуация аналогичная: мы имеем некоторый концептуальный framework — инструментарий мышления: некий набор устоявшихся и стандартизованных практик организации процесса совместного думания-анализа-проектирования. Который мы продолжаем использовать в том числе для задач, тесно связанных с когнитивной войной. Но мы не можем поручиться, что там — в коде, в железе — нет этих самых закладок. Или даже что он весь целиком не представляет из себя одну большую закладку — во всех смыслах этого многозначного русского слова.

И, как минимум, своего рода ревизию провести жизненно необходимо. Как максимум – необходимо понять, можем ли мы в принципе совершить акт технологического обновления на уровне целого класса «технологий мышления». Особенно — прикладного мышления, стоящего на службе задач госуправления, работы над долгосрочными стратегиями и далее по списку.

www.group-telegram.com/nl/chadayevru.com/1506

30.4K viewsedited  Apr 25, 2023 at 05:56

Многие вчера не поняли, с чего вдруг я завёл разговор про «дещедровизацию». Поэтому сразу политический контекст. Как только наше начальство воздвигло на флаг в качестве боевого концепта СВО «Русский мир», а ненаше начальство принялось объявлять этой «идеологии» крестовый поход (см.статью польского премьера Моравецкого в «Гардиан»), медузовские копатели раскопали, что человеком, который его вообще ввёл в язык, был не кто иной, как Пётр Щедровицкий. Который к тому моменту неполживо расплевался с агрессивным агрессором, осудил СВО, отряс прах и релоцировался в Латвию. К философу явился с инквизиционным допросом комиссар в пыльно-радужном шлеме — не кто иной, как сам геноссе Зыгарь. Пытать, не стыдно ли ему за то, что подарил проклятым тоталитарным агрессорам идеологическое оружие. Пётр пафосно каялся-объяснялся, и, дабы усилить эффект, даже сходил разок босиком в Каноссу — на эфир к Арестовичу. Разоружился перед партией. Но, что называется, всё равно остался на подозрении.

Однако перед нами, тоталитарными тоталитаристами и агрессивными агрессорами, это, в свою очередь, тоже поставило серьезный вопрос: а можем ли мы теперь нерефлексивно, бубёныть, пользоваться концептом «русского мира»?

Но это только самый поверхностный слой проблемы. Есть более глубокий, который связан с тем, что, действительно, вся эта СМД-концепция и инструментарий, на ней основанный, проник достаточно глубоко в нашу госсистему. Игры (ОДИ), «уровни рефлексии», «метапозиция», квадратики-стрелочки, человечки на флипчарте, вся фигня. Я несколько раз наблюдал на совещаниях забавные сцены: люди с должностями задают друг другу вопросы, на какой методологии основана их работа, бьют себя по темечку — слово «методология» же сейчас эээ харам… а другого-то нету… может методика? Нее… Ну эээ… ладно, прости нас, Господи.

Все понимают, что мозговой слизень «мыследеятельности» сидит и в мозгах управленцев, и в пространстве культурной политики (они даже культуру в «социокультуру» переименовали, чтоб всем было ясно, что культура — это когда Толстоевский, а «социокультура» — это когда куча фекалий на набережной Москва-реки). Ещё щедровитянство взрастило целую когорту политтехнологов, бизнес-консультантов, инфоцыган, дизайн-мыслителей и прочая, имя им легион.

Риск-то в чем? Похоже на ситуацию, когда у нас есть разная военная техника, а в этой технике есть импортные процессоры с зашитым в них софтом. И в этот софт и особенно в хард воткнуты разные «закладки», которые создают неустранимые уязвимости для хакерской атаки. И поэтому сейчас такой кипеж стоит, что нам нужны свои процессоры, микросхемы — потому что никакая кибербезопасность не в состоянии что-либо сделать с закладками, которые сделаны на уровне железа.

Здесь ситуация аналогичная: мы имеем некоторый концептуальный framework — инструментарий мышления: некий набор устоявшихся и стандартизованных практик организации процесса совместного думания-анализа-проектирования. Который мы продолжаем использовать в том числе для задач, тесно связанных с когнитивной войной. Но мы не можем поручиться, что там — в коде, в железе — нет этих самых закладок. Или даже что он весь целиком не представляет из себя одну большую закладку — во всех смыслах этого многозначного русского слова.

И, как минимум, своего рода ревизию провести жизненно необходимо. Как максимум – необходимо понять, можем ли мы в принципе совершить акт технологического обновления на уровне целого класса «технологий мышления». Особенно — прикладного мышления, стоящего на службе задач госуправления, работы над долгосрочными стратегиями и далее по списку.

BY ЧАДАЕВ