From Karelia with freedom

Для воскресного чтения:

"Пробившись непроходимыми лесами к берегам Северного Ледовитого океана, ватаги новгородских колонистов оказывались в окружении местных племен. Новгородцы вынуждены были налаживать отношения с угро-финским населением. Первоначальный, "героический" период колонизации сменялся постепенным освоением территории, налаживанием быта, созданием семей. Можно предположить, что изначально существовавший дефицит славянских женщин в мини-колониях (мини-колонии располагались на ограниченной территории, прилегающей к небольшим деревянным крепостям, занимаемым ватагами ушкуйников, состоящими из нескольких десятков или сотен человек) компенсировался за счет системы браков с местными женщинами. 

Формирование поморского субэтноса осуществлялось в процессе слияния новгородских поселенцев с карелами, коми, чудью. Очевидно, что поморы не смешивались ни с саамами, ни с ненцами. Таинственная "чудь заволоцкая" не исчезла, она просто изменилась, перейдя в новое качество, угрофинны и славяне под воздействием природных условий Севера сформировали субэтнос поморов. 

При анализе "Устюжского летописного свода" невольно возникает интереснейшая тема. Разгром северного норвежского побережья в XIII—XIV веках сопровождался угоном "в полон" местных жителей. Можно предположить, что участие в походах двинян преследовало в качестве одной из личных целей захват и переселение на заволочские земли плененных женщин. "Полонянки" могли стать женами русских колонистов. Норвежские мужчины погибали в бою или скрывались в горах или фьордах, дома их уничтожались, а вот женщины и дети уводились "в полон" и навсегда поселялись в Заволочье. Рабства на Севере не знали, поэтому можно предположить, что пленные становились со временем членами семей поморских колонистов. 

"Устюжский летописный свод" повествует: "В лето 7004 (1496 г.) ...добра поймали много, а полону бесчисленно. А ходили с Двины морем акияном да через Мурманский Нос". 

Как это ни антипатриотично звучит в свете борьбы с норманнской теорией, но авторы полагают, что в формировании поморского субэтноса приняли участие скандинавы. Следовательно, в поморах может быть не только славянская и угро-финская, но и германская кровь, попавшая в Беломорье вместе с норвежскими "полонами" через женщин. 

Складывается интересный вариант: мужчины — новгородцы, женщины — норвежки, карелки или коми. Их дети унаследуют генетические и культурные черты сразу нескольких народов — славян, германцев и угро-финнов. 

Проблема формирования северорусских культурных традиций взаимосвязана с концепцией К.В. Чистова о соотношении традиционных (первичных) и вторичных форм культуры. Анализируя возраст северорусской архаики, он пришел к выводу о том, что "большинство явлений, общих для всей северорусской зоны (типы жилища, традиционной женской одежды, общий характер обрядности и т. д.), восходят не к древнерусским племенным и даже не к древнерусским локальным традициям, а формировались относительно поздно (как правило в XIV—XV веках) и были исторически вторичны". 

Таким образом, можно с высокой степенью достоверности утверждать, что поморская культура стала формироваться на рубеже XIV—XV веков как некое независимое, самобытное явление".

Валерий Лисниченко, Наталья Лисниченко "Экология помора" (2007 год).

www.group-telegram.com/nl/fromkareliawithfreedom.com/4718

3.1K viewsFeb 1 at 21:13

Для воскресного чтения:

"Пробившись непроходимыми лесами к берегам Северного Ледовитого океана, ватаги новгородских колонистов оказывались в окружении местных племен. Новгородцы вынуждены были налаживать отношения с угро-финским населением. Первоначальный, "героический" период колонизации сменялся постепенным освоением территории, налаживанием быта, созданием семей. Можно предположить, что изначально существовавший дефицит славянских женщин в мини-колониях (мини-колонии располагались на ограниченной территории, прилегающей к небольшим деревянным крепостям, занимаемым ватагами ушкуйников, состоящими из нескольких десятков или сотен человек) компенсировался за счет системы браков с местными женщинами. 

Формирование поморского субэтноса осуществлялось в процессе слияния новгородских поселенцев с карелами, коми, чудью. Очевидно, что поморы не смешивались ни с саамами, ни с ненцами. Таинственная "чудь заволоцкая" не исчезла, она просто изменилась, перейдя в новое качество, угрофинны и славяне под воздействием природных условий Севера сформировали субэтнос поморов. 

При анализе "Устюжского летописного свода" невольно возникает интереснейшая тема. Разгром северного норвежского побережья в XIII—XIV веках сопровождался угоном "в полон" местных жителей. Можно предположить, что участие в походах двинян преследовало в качестве одной из личных целей захват и переселение на заволочские земли плененных женщин. "Полонянки" могли стать женами русских колонистов. Норвежские мужчины погибали в бою или скрывались в горах или фьордах, дома их уничтожались, а вот женщины и дети уводились "в полон" и навсегда поселялись в Заволочье. Рабства на Севере не знали, поэтому можно предположить, что пленные становились со временем членами семей поморских колонистов. 

"Устюжский летописный свод" повествует: "В лето 7004 (1496 г.) ...добра поймали много, а полону бесчисленно. А ходили с Двины морем акияном да через Мурманский Нос". 

Как это ни антипатриотично звучит в свете борьбы с норманнской теорией, но авторы полагают, что в формировании поморского субэтноса приняли участие скандинавы. Следовательно, в поморах может быть не только славянская и угро-финская, но и германская кровь, попавшая в Беломорье вместе с норвежскими "полонами" через женщин. 

Складывается интересный вариант: мужчины — новгородцы, женщины — норвежки, карелки или коми. Их дети унаследуют генетические и культурные черты сразу нескольких народов — славян, германцев и угро-финнов. 

Проблема формирования северорусских культурных традиций взаимосвязана с концепцией К.В. Чистова о соотношении традиционных (первичных) и вторичных форм культуры. Анализируя возраст северорусской архаики, он пришел к выводу о том, что "большинство явлений, общих для всей северорусской зоны (типы жилища, традиционной женской одежды, общий характер обрядности и т. д.), восходят не к древнерусским племенным и даже не к древнерусским локальным традициям, а формировались относительно поздно (как правило в XIV—XV веках) и были исторически вторичны". 

Таким образом, можно с высокой степенью достоверности утверждать, что поморская культура стала формироваться на рубеже XIV—XV веков как некое независимое, самобытное явление".

Валерий Лисниченко, Наталья Лисниченко "Экология помора" (2007 год).

BY From Karelia with freedom