здесь были драконы

Академическая философия – это про жизнь разом в двух мирах. В одном из них академический философ – это всё ещё исследователь, оцениваемый по вкладу в свою дисциплину, но в другом он с необходимостью оказывается ещё и служащим в достаточно бюрократизированной структуре. Чем больше влияния на академическую карьеру оказывает первый мир (и чем меньше второй), тем более здоровой и привлекательной выглядит институция для большинства философов.

Но как тот или иной мир приобретает влияние? Как мне видится, объяснить это можно взаимодействием академической мафии с академическими спецслужбами. Первые используют неформальные рычаги влияния и стараются придать профессиональную значимость тем или иным активностям. Вторые же эксплуатируют формальные инструменты (в широком спектре – от контрактных требований до законов государства) и за счет них пытаются строго определить влияние тех или иных активностей на карьеру.

Я говорю именно о взаимодействии, поскольку, несмотря на естественное напряжение, эмиссары обоих миров необязательно находятся в конфликте. Можно представить следующий пример позитивной кооперации: за счет качественного рецензирования статья в некоем журнале начинает восприниматься как знак профессионализма и это закрепляется формально, когда его вносят в список изданий, рекомендуемый для публикации в такой-то институции.

К академической мафии как раз и относятся люди, претендующие на то, чтобы задавать тренды и «охранять врата». Как они могут это сделать? Два ходовых варианта – профессиональный авторитет и медийное продавливание. Имея исследовательскую группу, построенную на взаимном признании, можно создать ситуацию, которая со стороны будет выглядеть так: пока в других темах остается наблюдать разве что за перекати-полем, тема, которой занята группа взаимного признания, живёт множеством статей, цитирований и публичных комментариев.

Академическим спецслужбам приходится работать чуть грубее. Можно, осуществляя научное руководство, продавливать свои темы, игнорируя медийный интерес к ним и востребованность в рамках дисциплины. Как говорится, сегодня вы в шоке от бреда, по которому вам предлагают писать, а через 30 лет с гордостью рассказываете, как стояли у истоков уникальной школы исследования Х. Но это мелочь по сравнению с возможностями влиять на то, какие диссертации защищаются и какие темы финансируются.

Нетрудно догадаться, что любая академ-мафия только выиграет от своего «конторского», который при необходимости сможет облегчить формальное давление или даже направить его на пользу группы взаимного признания. Но также и академ-спецслужбы нуждаются в тех, кто будет гарантировать адекватность формальных требований исследовательским реалиям (за исключением случаев, когда по каким-то причинам не имеет значения, ведётся ли реальная деятельность).

Но что произойдет в ситуации неразрешимого конфликта? Академ-мафия останется без рабочих мест, а академ-спецслужбы утратят какую-либо легитимность. Правда, легитимность восстанавливается проще, а поэтому баланс сил всегда смещен. Собственно, в этом и состоит естественное напряжение – одни участники академического процесса всегда ощущают, что могут оказаться под институциональным давлением других, тогда как других тревожит то, что первые всегда могут (пускай и на время) лишить их претензий на академическую состоятельность.

www.group-telegram.com/nl/here_was_dragons.com/318

2.3K viewsNov 16 at 17:42

Академическая философия – это про жизнь разом в двух мирах. В одном из них академический философ – это всё ещё исследователь, оцениваемый по вкладу в свою дисциплину, но в другом он с необходимостью оказывается ещё и служащим в достаточно бюрократизированной структуре. Чем больше влияния на академическую карьеру оказывает первый мир (и чем меньше второй), тем более здоровой и привлекательной выглядит институция для большинства философов.

Но как тот или иной мир приобретает влияние? Как мне видится, объяснить это можно взаимодействием академической мафии с академическими спецслужбами. Первые используют неформальные рычаги влияния и стараются придать профессиональную значимость тем или иным активностям. Вторые же эксплуатируют формальные инструменты (в широком спектре – от контрактных требований до законов государства) и за счет них пытаются строго определить влияние тех или иных активностей на карьеру.

Я говорю именно о взаимодействии, поскольку, несмотря на естественное напряжение, эмиссары обоих миров необязательно находятся в конфликте. Можно представить следующий пример позитивной кооперации: за счет качественного рецензирования статья в некоем журнале начинает восприниматься как знак профессионализма и это закрепляется формально, когда его вносят в список изданий, рекомендуемый для публикации в такой-то институции.

К академической мафии как раз и относятся люди, претендующие на то, чтобы задавать тренды и «охранять врата». Как они могут это сделать? Два ходовых варианта – профессиональный авторитет и медийное продавливание. Имея исследовательскую группу, построенную на взаимном признании, можно создать ситуацию, которая со стороны будет выглядеть так: пока в других темах остается наблюдать разве что за перекати-полем, тема, которой занята группа взаимного признания, живёт множеством статей, цитирований и публичных комментариев.

Академическим спецслужбам приходится работать чуть грубее. Можно, осуществляя научное руководство, продавливать свои темы, игнорируя медийный интерес к ним и востребованность в рамках дисциплины. Как говорится, сегодня вы в шоке от бреда, по которому вам предлагают писать, а через 30 лет с гордостью рассказываете, как стояли у истоков уникальной школы исследования Х. Но это мелочь по сравнению с возможностями влиять на то, какие диссертации защищаются и какие темы финансируются.

Нетрудно догадаться, что любая академ-мафия только выиграет от своего «конторского», который при необходимости сможет облегчить формальное давление или даже направить его на пользу группы взаимного признания. Но также и академ-спецслужбы нуждаются в тех, кто будет гарантировать адекватность формальных требований исследовательским реалиям (за исключением случаев, когда по каким-то причинам не имеет значения, ведётся ли реальная деятельность).

Но что произойдет в ситуации неразрешимого конфликта? Академ-мафия останется без рабочих мест, а академ-спецслужбы утратят какую-либо легитимность. Правда, легитимность восстанавливается проще, а поэтому баланс сил всегда смещен. Собственно, в этом и состоит естественное напряжение – одни участники академического процесса всегда ощущают, что могут оказаться под институциональным давлением других, тогда как других тревожит то, что первые всегда могут (пускай и на время) лишить их претензий на академическую состоятельность.

BY здесь были драконы