Очевидно, прошла неделя была наполнена думами об абсолютной жестокости по отношению к человеческой индивидуальности и базовым правам, именуемой "законом против чайлдфри". Как женщина я, казалось бы, в безопасности — двое детей у меня уже есть (на самом деле никто не в безопасности, происходящее показывает как быстро расширяется круг пораженных в правах граждан и если завтра придут за людьми с зелеными глазами мы не то чтобы удивимся). Но как писательница я, мягко говоря, встревожена.
Впервые редактировать тексты так, чтобы они не формировали "негативный образ материнства" мне начали в прошлом году — в публицистике. Тогда я посчитала это хорошей тренировкой: нельзя вот просто сказать, что тебе плохо в роли матери, нужно найти причину этого состояния, разобрать его предпосылки и, может, даже поискать решение проблемы. Такая работа над конкретными тезисами о трудностях материнства помогала мне лично, как реальной матери, а еще оказалась относительно безопасной стратегией критики существующего политического строя.
Институциональная критика эффективна вне политических идеологий. Не важно, социалистка вы, либералка или ярая государственница. Критиковать конкретные структуры, их устройство и неэффективность вы можете вполне законно. Конечно, без перехода на личности с понятной долей обобщений.
Я увидела в этом подходе место объединения, что невероятно ценно для повсеместной разобщенности. А теперь, получается, не говорить прямо кто и в чем виноват, "ругать бояр" — лоялистский скил.
Мне больно, ужасно, неприятно — ни одно слово не подходит в полной мере, чтобы описать как противно изгибаться, изменяться и подстраиваться. Но я знаю как важно продолжать делать то, что любишь; делать то, что помогает другим людям чуточку больше разобраться в себе и в жизни, может даже полюбить эту жизнь. Я знаю как важно сохранять связи, укреплять их и быть рядом друг с другом сейчас. Я живу в России и я не собираюсь уезжать отсюда по доброй воле из принципа, я соблюдаю законы и не буду намеренно нарушать их — моим детям нужна мать в доме, а не в тюрьме.
Я пишу то, что нельзя издавать или публиковать сейчас — и не публикую — но пишу каждый день. А если из какого-то замысла можно сделать хороший текст в рамках существующей квазинормы, провести классное мероприятие, благотворительный проект — я буду продолжать это делать. Да, в России. Да, соблюдая правила, что есть здесь и сейчас. Сама про себя я всё знаю, с моим выбором только мне жить.
Я пишу это чтобы виртуально обняться со всеми, кто тоже говорит не всё, что думает. Кто продолжает делать то, что ощущает правильным. Кто сомневается каждый день. Сомневается, но всё равно живёт именно так день за днём.
Очевидно, прошла неделя была наполнена думами об абсолютной жестокости по отношению к человеческой индивидуальности и базовым правам, именуемой "законом против чайлдфри". Как женщина я, казалось бы, в безопасности — двое детей у меня уже есть (на самом деле никто не в безопасности, происходящее показывает как быстро расширяется круг пораженных в правах граждан и если завтра придут за людьми с зелеными глазами мы не то чтобы удивимся). Но как писательница я, мягко говоря, встревожена.
Впервые редактировать тексты так, чтобы они не формировали "негативный образ материнства" мне начали в прошлом году — в публицистике. Тогда я посчитала это хорошей тренировкой: нельзя вот просто сказать, что тебе плохо в роли матери, нужно найти причину этого состояния, разобрать его предпосылки и, может, даже поискать решение проблемы. Такая работа над конкретными тезисами о трудностях материнства помогала мне лично, как реальной матери, а еще оказалась относительно безопасной стратегией критики существующего политического строя.
Институциональная критика эффективна вне политических идеологий. Не важно, социалистка вы, либералка или ярая государственница. Критиковать конкретные структуры, их устройство и неэффективность вы можете вполне законно. Конечно, без перехода на личности с понятной долей обобщений.
Я увидела в этом подходе место объединения, что невероятно ценно для повсеместной разобщенности. А теперь, получается, не говорить прямо кто и в чем виноват, "ругать бояр" — лоялистский скил.
Мне больно, ужасно, неприятно — ни одно слово не подходит в полной мере, чтобы описать как противно изгибаться, изменяться и подстраиваться. Но я знаю как важно продолжать делать то, что любишь; делать то, что помогает другим людям чуточку больше разобраться в себе и в жизни, может даже полюбить эту жизнь. Я знаю как важно сохранять связи, укреплять их и быть рядом друг с другом сейчас. Я живу в России и я не собираюсь уезжать отсюда по доброй воле из принципа, я соблюдаю законы и не буду намеренно нарушать их — моим детям нужна мать в доме, а не в тюрьме.
Я пишу то, что нельзя издавать или публиковать сейчас — и не публикую — но пишу каждый день. А если из какого-то замысла можно сделать хороший текст в рамках существующей квазинормы, провести классное мероприятие, благотворительный проект — я буду продолжать это делать. Да, в России. Да, соблюдая правила, что есть здесь и сейчас. Сама про себя я всё знаю, с моим выбором только мне жить.
Я пишу это чтобы виртуально обняться со всеми, кто тоже говорит не всё, что думает. Кто продолжает делать то, что ощущает правильным. Кто сомневается каждый день. Сомневается, но всё равно живёт именно так день за днём.
Ну, вы знаете. Весна обязательно наступит.
BY Я мать, я так чувствую
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The fake Zelenskiy account reached 20,000 followers on Telegram before it was shut down, a remedial action that experts say is all too rare. Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe. And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change.
from nl
