В детстве Надя с мамой уехали из Костаная, от пьющего отца (мужа). С тех пор Надя не виделась с отцом и постаралась создать новую себя. Но Костанай и деревня рядом возвращались во снах, Надя даже купила красивый деревенский дом под Петербургом - всегда хотела жить с семьей в деревне. Спустя 20 лет Надя едет к отцу.
“Я столько потратила на психотерапевта, а надо было просто купить билет”.
Надя хочет поговорить, многое выспросить. Не всегда понятно, с кем она говорит: с реальным отцом, который сейчас перед ней, с тенью из прошлого, с образом, который нарисовала и решила, что для нее будет полезно все ему сказать и “простить”.
Кто-то заглушает боль алкоголем и фразами “значит, так должно было быть”; кто-то бесконечно заговаривает реальность, прошлое и настоящее, стараясь рассказать себе, что все хорошо, я выросла, я “отпустила”.
Герои фильма чувствуют присутствие камеры, отчего они собраннее, чем могли бы быть. Возможно, присутствие свидетеля чем-то облегчает встречу.
В детстве Надя с мамой уехали из Костаная, от пьющего отца (мужа). С тех пор Надя не виделась с отцом и постаралась создать новую себя. Но Костанай и деревня рядом возвращались во снах, Надя даже купила красивый деревенский дом под Петербургом - всегда хотела жить с семьей в деревне. Спустя 20 лет Надя едет к отцу.
“Я столько потратила на психотерапевта, а надо было просто купить билет”.
Надя хочет поговорить, многое выспросить. Не всегда понятно, с кем она говорит: с реальным отцом, который сейчас перед ней, с тенью из прошлого, с образом, который нарисовала и решила, что для нее будет полезно все ему сказать и “простить”.
Кто-то заглушает боль алкоголем и фразами “значит, так должно было быть”; кто-то бесконечно заговаривает реальность, прошлое и настоящее, стараясь рассказать себе, что все хорошо, я выросла, я “отпустила”.
Герои фильма чувствуют присутствие камеры, отчего они собраннее, чем могли бы быть. Возможно, присутствие свидетеля чем-то облегчает встречу.
Markets continued to grapple with the economic and corporate earnings implications relating to the Russia-Ukraine conflict. “We have a ton of uncertainty right now,” said Stephanie Link, chief investment strategist and portfolio manager at Hightower Advisors. “We’re dealing with a war, we’re dealing with inflation. We don’t know what it means to earnings.” WhatsApp, a rival messaging platform, introduced some measures to counter disinformation when Covid-19 was first sweeping the world. "The inflation fire was already hot and now with war-driven inflation added to the mix, it will grow even hotter, setting off a scramble by the world’s central banks to pull back their stimulus earlier than expected," Chris Rupkey, chief economist at FWDBONDS, wrote in an email. "A spike in inflation rates has preceded economic recessions historically and this time prices have soared to levels that once again pose a threat to growth." Just days after Russia invaded Ukraine, Durov wrote that Telegram was "increasingly becoming a source of unverified information," and he worried about the app being used to "incite ethnic hatred." What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm.
from nl
