Откуда-то изнутри было направлено письмо в мой мозг. Там, в штабе, сломали печать, достали пожелтевшую, будто ее до этого макнули в чай и просушили, бумагу, на которой черным были нацарапаны такие слова: «Нужно пойти в библиотеку. Там точно все изменится: тексты станут намного лучше и приблизятся по качеству к чему-то реально стоящему, а не как сейчас».
Зачем писать такие гадости, — думаю я, идя в сторону местной библиотеки. Как Полярная звезда указывает отважным путешественникам на север, так и мне, среднему городскому обывателю, Яндекс-карта указывает на библиотеку.
Захожу в маленькую пустую кофейню в здании из красного кирпича. Внутри всё желтое почему-то, наверно, такой стиль. Мне по знаку зодиака положено любить желтое, и я правда стараюсь, но у меня не получается. Стою и не могу обуздать отвращение. В такие моменты надо просто сфокусироваться на цели — отсечь всё лишнее от мрамора жизни и тогда, может быть, получится хоть какая-то статуя или скульптура, пусть даже и не красивая, но с намеком на осмысленность.
Беру стаканчик американо, захожу с ним в тесный туалет. Достаю из внутреннего кармана пуховика фляжку, заливаю в стакан грамм 80-90 виски («Ты специально так написал, потому что боишься цифры 100, как будто где-то существуют понятия, что 100 грамм в чашке с кофе — это уже плохо, это уже алкоголизм»).
Библиотека оказалась детской. Понимаю это, сидя на маленьком персикового цвета стульчике. Передо мной раскраска. Детей нет. За столом, как учительница, сидит полная библиотекарша с черными вьющимися волосами. Говорит по телефону. Я встаю, собираюсь уходить. Прикрывает трубку рукой, обращается ко мне: — Вам что? — Да я перепутал, мне бы во взрослую библиотеку. Она оглядывает меня с головы до ног, мол, это еще большой вопрос, можно ли мне во «ВЗРОСЛУЮ» библиотеку. — А зачем вам? — Посидеть-поработать. — «Зачем-зачем ты вступаешь в эти глупые разговоры? Это уже унизительно. Подумай, тебе 33 года, а ты, как будто это допрос, с трепетом мычишь что-то в ответ смотрительнице детской библиотеки. Ты уже не ребенок, с тобой так нельзя». — Так садитесь тут и работайте. Какая вообще разница? — Ну, в сущности, никакой. — «Это твои мысли или это такое крутое НЛП в исполнении этой дамочки? Она прогнула тебя, как сухой прутик. Если жизнь и похожа на передачу «Полечудес», то подарки, которые тебе дарят, — это всегда доказательства твоей ничтожности. Эй, очнись, музей уже переполнен, пора браться за ум!»
Я повинуюсь. Сбрасываю с себя рюкзак, куртку. Остаюсь в детской библиотеке. Глоток кофе с дополнительным секретным ингредиентом (как в той рекламе: "Ну вот мой секрет и перестал быть секретом, потому что я рассказала его вам, га-га-га"). Смотрю внимательно на даму. Замечаю, что старенький проводной телефон, по которому она говорит, не включен в сеть. Становится страшно, руки и ноги моментально холодеют. «Господи, Гера, блядь, посмотри внимательнее». Смотрю внимательнее — подключен. Просто не за тот провод глазами уцепился.
Не пишется. Смотрю интервью 2003 года Фостера Уоллеса. Бросаю это дело спустя тридцать минут. Очень депрессивно. Копаюсь в детских книжках, мало ли что-то интересное попадется. Нахожу сокращенное издание «Дон Кихота» для школьников. Вспоминаю, как в шестнадцать лет, будучи необразованным хулиганом, прочитал за пару вечеров, а потом всё ходил и такой: «Хуйня этот ваш Дон Кихот. Прочитал по бырику, ничего такого». Потом понял, что это сокращенное издание, и стало стыдно.
Иду в сторону дома и думаю, что с жизнью похожая история. Типа есть детское сокращенное издание, а есть серьезный такой двухтомник мелким шрифтом. Это, оказывается, одна из тех мыслей, которую не могу довести до конца, к выводу. От этого становится плохо. Болит голова.
Надо будет попробовать все-таки дойти до взрослой библиотеки. Но уже явно не сегодня.
Откуда-то изнутри было направлено письмо в мой мозг. Там, в штабе, сломали печать, достали пожелтевшую, будто ее до этого макнули в чай и просушили, бумагу, на которой черным были нацарапаны такие слова: «Нужно пойти в библиотеку. Там точно все изменится: тексты станут намного лучше и приблизятся по качеству к чему-то реально стоящему, а не как сейчас».
Зачем писать такие гадости, — думаю я, идя в сторону местной библиотеки. Как Полярная звезда указывает отважным путешественникам на север, так и мне, среднему городскому обывателю, Яндекс-карта указывает на библиотеку.
Захожу в маленькую пустую кофейню в здании из красного кирпича. Внутри всё желтое почему-то, наверно, такой стиль. Мне по знаку зодиака положено любить желтое, и я правда стараюсь, но у меня не получается. Стою и не могу обуздать отвращение. В такие моменты надо просто сфокусироваться на цели — отсечь всё лишнее от мрамора жизни и тогда, может быть, получится хоть какая-то статуя или скульптура, пусть даже и не красивая, но с намеком на осмысленность.
Беру стаканчик американо, захожу с ним в тесный туалет. Достаю из внутреннего кармана пуховика фляжку, заливаю в стакан грамм 80-90 виски («Ты специально так написал, потому что боишься цифры 100, как будто где-то существуют понятия, что 100 грамм в чашке с кофе — это уже плохо, это уже алкоголизм»).
Библиотека оказалась детской. Понимаю это, сидя на маленьком персикового цвета стульчике. Передо мной раскраска. Детей нет. За столом, как учительница, сидит полная библиотекарша с черными вьющимися волосами. Говорит по телефону. Я встаю, собираюсь уходить. Прикрывает трубку рукой, обращается ко мне: — Вам что? — Да я перепутал, мне бы во взрослую библиотеку. Она оглядывает меня с головы до ног, мол, это еще большой вопрос, можно ли мне во «ВЗРОСЛУЮ» библиотеку. — А зачем вам? — Посидеть-поработать. — «Зачем-зачем ты вступаешь в эти глупые разговоры? Это уже унизительно. Подумай, тебе 33 года, а ты, как будто это допрос, с трепетом мычишь что-то в ответ смотрительнице детской библиотеки. Ты уже не ребенок, с тобой так нельзя». — Так садитесь тут и работайте. Какая вообще разница? — Ну, в сущности, никакой. — «Это твои мысли или это такое крутое НЛП в исполнении этой дамочки? Она прогнула тебя, как сухой прутик. Если жизнь и похожа на передачу «Полечудес», то подарки, которые тебе дарят, — это всегда доказательства твоей ничтожности. Эй, очнись, музей уже переполнен, пора браться за ум!»
Я повинуюсь. Сбрасываю с себя рюкзак, куртку. Остаюсь в детской библиотеке. Глоток кофе с дополнительным секретным ингредиентом (как в той рекламе: "Ну вот мой секрет и перестал быть секретом, потому что я рассказала его вам, га-га-га"). Смотрю внимательно на даму. Замечаю, что старенький проводной телефон, по которому она говорит, не включен в сеть. Становится страшно, руки и ноги моментально холодеют. «Господи, Гера, блядь, посмотри внимательнее». Смотрю внимательнее — подключен. Просто не за тот провод глазами уцепился.
Не пишется. Смотрю интервью 2003 года Фостера Уоллеса. Бросаю это дело спустя тридцать минут. Очень депрессивно. Копаюсь в детских книжках, мало ли что-то интересное попадется. Нахожу сокращенное издание «Дон Кихота» для школьников. Вспоминаю, как в шестнадцать лет, будучи необразованным хулиганом, прочитал за пару вечеров, а потом всё ходил и такой: «Хуйня этот ваш Дон Кихот. Прочитал по бырику, ничего такого». Потом понял, что это сокращенное издание, и стало стыдно.
Иду в сторону дома и думаю, что с жизнью похожая история. Типа есть детское сокращенное издание, а есть серьезный такой двухтомник мелким шрифтом. Это, оказывается, одна из тех мыслей, которую не могу довести до конца, к выводу. От этого становится плохо. Болит голова.
Надо будет попробовать все-таки дойти до взрослой библиотеки. Но уже явно не сегодня.
But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation." The Security Service of Ukraine said in a tweet that it was able to effectively target Russian convoys near Kyiv because of messages sent to an official Telegram bot account called "STOP Russian War." Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities.
from nl