Audio
«В связи с непониманием молящимися славянского текста не только Писаний, но и многих молитв в церкви можно наблюдать одно утешительное явление: непонятный текст часто как бы делается понятным через его церковный напев. Церковная музыка есть составная часть Священного Писания, она благодатна, и ее мелодии настолько слились за долгие годы своей жизни с обычными для каждого верующего христианскими чувствами, что сделались смысловыми переводчиками незнакомого текста. Ключом церковной музыки открывается дверь нашего восприятия.
Обратное этому мы имеем при оперетно-концертном исполнении, когда текст и знакомой молитвы становится как бы непонятным от музыкального сумбура чувств, не соответствующих чувствам христианским и христианскому пониманию данных слов.
Помню, как однажды на первой неделе Великого Поста одна женщина сказала мне во время молитвы всенощной: «Куда же вы уходите? Сейчас будут петь концертное «Покаяние».
Концертное «Покаяние» звучит немногим менее кощунственно, чем, скажем, «балетное покаяние».
Всякое оперное пение отнимает в церкви у людей соборную молитву и дает вместо нее развлечение, т.е. лишает их последнего духовного руководства. Не говоря об исключениях, в смысле Отеческого руководства мы еще чаще всего «овцы, не имеющие пастыря» (Мф. 9:36). Но, если в храме поется по-церковному, то люди ведутся всем строем и музыкально-осмысленной целостностью богослужения. Когда же до слушателей в храме доходит только некоторый музыкальный эффект или просто музыкальные крики, то они оставляются уже совсем на себя, отстраняются от участия в таинственном и страшном богослужении.
Недавно именно в связи с оперным пением, прот. Трубецкой в «Ж.М.П.» (Х – ХIII – 59) писал: «живая идея литургической соборности постепенно замирает в Церкви». Не то же ли это самое, что сказать, что в Церкви постепенно замирает идея Церкви?»
Отрывок из книги Сергея Фуделя «У стен Церкви»
* Свете Тихий - раннее русское многоголосие, 17 век, хор п\у А.Гринденко
**Царю Небесный - о.Прохор и Prevodne
Обратное этому мы имеем при оперетно-концертном исполнении, когда текст и знакомой молитвы становится как бы непонятным от музыкального сумбура чувств, не соответствующих чувствам христианским и христианскому пониманию данных слов.
Помню, как однажды на первой неделе Великого Поста одна женщина сказала мне во время молитвы всенощной: «Куда же вы уходите? Сейчас будут петь концертное «Покаяние».
Концертное «Покаяние» звучит немногим менее кощунственно, чем, скажем, «балетное покаяние».
Всякое оперное пение отнимает в церкви у людей соборную молитву и дает вместо нее развлечение, т.е. лишает их последнего духовного руководства. Не говоря об исключениях, в смысле Отеческого руководства мы еще чаще всего «овцы, не имеющие пастыря» (Мф. 9:36). Но, если в храме поется по-церковному, то люди ведутся всем строем и музыкально-осмысленной целостностью богослужения. Когда же до слушателей в храме доходит только некоторый музыкальный эффект или просто музыкальные крики, то они оставляются уже совсем на себя, отстраняются от участия в таинственном и страшном богослужении.
Недавно именно в связи с оперным пением, прот. Трубецкой в «Ж.М.П.» (Х – ХIII – 59) писал: «живая идея литургической соборности постепенно замирает в Церкви». Не то же ли это самое, что сказать, что в Церкви постепенно замирает идея Церкви?»
Отрывок из книги Сергея Фуделя «У стен Церкви»
* Свете Тихий - раннее русское многоголосие, 17 век, хор п\у А.Гринденко
**Царю Небесный - о.Прохор и Prevodne
Конечно же, это знаменитое стихотворения Бродского, написанное в эпоху атеизма, не о главном христианском празднике Рождестве Христовом, а о его «двойнике» пустышке, весь смысл которого сводится к столу и рюмке.
Круговорот дел, пробки, дедлайны, еда и суета.
И любимый вопрос производственника: «А до Нового года успеете?» :)
24 декабря 1971 года
В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свёртков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.
Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.
И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою – нимб золотой.
Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства –
основной механизм Рождества.
То и празднуют ныне везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть ещё, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.
Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьёт. Бабы прячут ребят.
Кто грядёт – никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца –
могут вдруг не признать пришлеца.
Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь – звезда.
Иллюстрация: Питер Брейгель Старший «Перепись в Вифлееме» (1566)
Круговорот дел, пробки, дедлайны, еда и суета.
И любимый вопрос производственника: «А до Нового года успеете?» :)
24 декабря 1971 года
В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свёртков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.
Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.
И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою – нимб золотой.
Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства –
основной механизм Рождества.
То и празднуют ныне везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть ещё, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.
Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьёт. Бабы прячут ребят.
Кто грядёт – никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца –
могут вдруг не признать пришлеца.
Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь – звезда.
Иллюстрация: Питер Брейгель Старший «Перепись в Вифлееме» (1566)
Есть обычай: под Новый год, когда в полночь бьют часы, загадывать желания, словно обращаться к неизвестному будущему с какой-то мечтой, ждать от него чего-то самого нужного, самого заветного.
Так уж устроен человек, что никогда не перестает мечтать, ждать, надеяться. Один поэт именно надежду считал самым удивительным, самым человеческим из всех человеческих свойств. И вот снова Новый год… Чего же пожелаем мы себе, другим, каждому, всем? Куда направлена сегодня наша надежда? Конечно, у каждого из нас есть своя, маленькая по отношению к Mipy личная жизнь, и наша надежда направлена прежде всего на нее. И тут из бездонной общечеловеческой глубины сразу всплывает никогда не умирающее слово «счастье». «С Новым годом, с новым счастьем!» К каждому из нас это счастье обращено по своему, лично. Но сама вера, что оно возможно, что его стоит ждать – эта вера общая, может быть, в самом этом счастье таком и есть что-то общее для всех людей, ибо, в сущности, что значит «счастье»? Когда бывает по-настоящему счастлив человек?
Теперь, после стольких столетий опыта, после всего, что узнали мы о человеке и человечестве, счастье это нельзя отождествлять с чем-то одним и вдобавок внешним: с деньгами, здоровьем, успехом, всем тем внешним и только внешним благополучием, на которое, правда, направлено столько усилий, но которое никогда не совпадает с этим всегда таинственным, всегда неуловимым понятием.
И поразительно, что, чем больше такое вот внешнее счастье, тем более оно хрупко, тем сильнее в нас страх не сохранить, упустить его. Может быть, потому-то и говорят в новогоднюю полночь о «новом» счастье, что «старое» никогда по-настоящему не удается, что всегда в нем чего-то недостает. И снова с мечтой, мольбой и надеждой заглядываем мы вперед. Боже мой, как давно сказаны эти евангельские слова о человеке, который, разбогатев, построил новые амбары для своего урожая и решил, что все у него есть, и успокоился. А ему было сказано: «Безумец, в эту ночь твою душу возьмут у тебя» (ср.: Лк. 12:20). И, конечно, здесь, в этом подспудном знании, что все равно ничего не удержать, что впереди все равно распад и конец, – та горечь, что отравляет наше маленькое, ограниченное счастье.
Наверное, поэтому и возник этот обычай – под Новый год, когда начинается бой часов, шуметь, кричать, наполнять Mip каким-то сумасшедшим грохотом. И все это от страха в тишине и одиночестве услышать в этом бое безжалостный голос судьбы. Один удар, другой, третий… И так неумолимо, ровно, страшно – до конца, и ничего не остановить, не переменить. Итак, два подлинно глубоких и неистребимых полюса человеческого сознания: страх и счастье, ужас и мечта. И, конечно, «новое» счастье наших новогодних мечтаний есть прежде всего счастье, способное до конца победить и растворить в себе страх; счастье, свободное от ужаса, гнездящегося где-то на самой глубине сознания, от которой мы все время пытаемся отгородиться и спастись вином, заботами, шумом, словами хотя тишина ее побеждает всякий шум.
«Безумец!..» Да, конечно, безумна по существу неумирающая мечта о счастье в мире, пораженном страхом и смертью, и человечество на вершинах своей культуры и мысли знает это. Какой горестной правдой и печалью звучат слова великого жизнелюбца Пушкина: «На свете счастья нет…», какой высокой печалью пронизано всякое подлинное искусство! Только там, внизу, шумит и горланит толпа и думает, что от крика и мутного веселья придет счастье. Нет, оно приходит только изнутри, из глубины души. Но как редко доходим мы до этой глубины, как боимся ее и все откладываем: «Не сегодня, а завтра, послезавтра займусь главным и вечным… Есть еще время!» Но времени так мало: еще немного, и подойдет стрелка к роковой черте. Зачем же откладывать? Ведь вот рядом стоит Тот, Кто сказал о Себе: «Се, стою у двери и стучу». И если бы не боялись мы взглянуть на Него, увидели бы такой свет, такую радость, такую полноту, что впервые поняли бы по-настоящему, что значит это неуловимое, таинственное человеческое слово «счастье».
Протопресвитер Александр Шмеман
Так уж устроен человек, что никогда не перестает мечтать, ждать, надеяться. Один поэт именно надежду считал самым удивительным, самым человеческим из всех человеческих свойств. И вот снова Новый год… Чего же пожелаем мы себе, другим, каждому, всем? Куда направлена сегодня наша надежда? Конечно, у каждого из нас есть своя, маленькая по отношению к Mipy личная жизнь, и наша надежда направлена прежде всего на нее. И тут из бездонной общечеловеческой глубины сразу всплывает никогда не умирающее слово «счастье». «С Новым годом, с новым счастьем!» К каждому из нас это счастье обращено по своему, лично. Но сама вера, что оно возможно, что его стоит ждать – эта вера общая, может быть, в самом этом счастье таком и есть что-то общее для всех людей, ибо, в сущности, что значит «счастье»? Когда бывает по-настоящему счастлив человек?
Теперь, после стольких столетий опыта, после всего, что узнали мы о человеке и человечестве, счастье это нельзя отождествлять с чем-то одним и вдобавок внешним: с деньгами, здоровьем, успехом, всем тем внешним и только внешним благополучием, на которое, правда, направлено столько усилий, но которое никогда не совпадает с этим всегда таинственным, всегда неуловимым понятием.
И поразительно, что, чем больше такое вот внешнее счастье, тем более оно хрупко, тем сильнее в нас страх не сохранить, упустить его. Может быть, потому-то и говорят в новогоднюю полночь о «новом» счастье, что «старое» никогда по-настоящему не удается, что всегда в нем чего-то недостает. И снова с мечтой, мольбой и надеждой заглядываем мы вперед. Боже мой, как давно сказаны эти евангельские слова о человеке, который, разбогатев, построил новые амбары для своего урожая и решил, что все у него есть, и успокоился. А ему было сказано: «Безумец, в эту ночь твою душу возьмут у тебя» (ср.: Лк. 12:20). И, конечно, здесь, в этом подспудном знании, что все равно ничего не удержать, что впереди все равно распад и конец, – та горечь, что отравляет наше маленькое, ограниченное счастье.
Наверное, поэтому и возник этот обычай – под Новый год, когда начинается бой часов, шуметь, кричать, наполнять Mip каким-то сумасшедшим грохотом. И все это от страха в тишине и одиночестве услышать в этом бое безжалостный голос судьбы. Один удар, другой, третий… И так неумолимо, ровно, страшно – до конца, и ничего не остановить, не переменить. Итак, два подлинно глубоких и неистребимых полюса человеческого сознания: страх и счастье, ужас и мечта. И, конечно, «новое» счастье наших новогодних мечтаний есть прежде всего счастье, способное до конца победить и растворить в себе страх; счастье, свободное от ужаса, гнездящегося где-то на самой глубине сознания, от которой мы все время пытаемся отгородиться и спастись вином, заботами, шумом, словами хотя тишина ее побеждает всякий шум.
«Безумец!..» Да, конечно, безумна по существу неумирающая мечта о счастье в мире, пораженном страхом и смертью, и человечество на вершинах своей культуры и мысли знает это. Какой горестной правдой и печалью звучат слова великого жизнелюбца Пушкина: «На свете счастья нет…», какой высокой печалью пронизано всякое подлинное искусство! Только там, внизу, шумит и горланит толпа и думает, что от крика и мутного веселья придет счастье. Нет, оно приходит только изнутри, из глубины души. Но как редко доходим мы до этой глубины, как боимся ее и все откладываем: «Не сегодня, а завтра, послезавтра займусь главным и вечным… Есть еще время!» Но времени так мало: еще немного, и подойдет стрелка к роковой черте. Зачем же откладывать? Ведь вот рядом стоит Тот, Кто сказал о Себе: «Се, стою у двери и стучу». И если бы не боялись мы взглянуть на Него, увидели бы такой свет, такую радость, такую полноту, что впервые поняли бы по-настоящему, что значит это неуловимое, таинственное человеческое слово «счастье».
Протопресвитер Александр Шмеман
С Новым годом, друзья! 🎄
А впереди у нас с вами радость настоящая, более глубокая, которая неизбежно наступит, потому что Рождество затмить и отменить нельзя и в этом «механизм Рождества» ✨
Ну а сегодня главное просто не быть слишком душными, поздравить всех родных и близких, есть поменьше салатов, выключить телевизор, одеться потеплее и идти гулять ❄️
Всех обнимаю.
С праздником.
А впереди у нас с вами радость настоящая, более глубокая, которая неизбежно наступит, потому что Рождество затмить и отменить нельзя и в этом «механизм Рождества» ✨
Ну а сегодня главное просто не быть слишком душными, поздравить всех родных и близких, есть поменьше салатов, выключить телевизор, одеться потеплее и идти гулять ❄️
Всех обнимаю.
С праздником.
Новый год мы встретили без снега, а сегодня все белым-бело, словно и вправду жизнь начинается с чистого листа. Символично и почему-то ассоциируется с воспоминаниями Пастернака о поездке на Урал, куда он сбежал из Москвы за полторы тысячи верст от дома, чтобы найти самого себя и «ожить» среди вильвенских снегов.
Интересный факт: имя главной героини романа «Доктор Живаго» Лара - это игра букв и при быстром произношении можно расслышать «Урал»
Ларалараларалараларалара
Интересный факт: имя главной героини романа «Доктор Живаго» Лара - это игра букв и при быстром произношении можно расслышать «Урал»
Ларалараларалараларалара
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Сели лепить с Марусей пельмешки под документальный сериал Владимира Кильбурга “Русы” (2024 г.)
Среди ученых, принявших участие в съемках, в фаворе Алексей Алексеевич Гиппиус, лингвист, текстолог, академик РАН и Игорь Николаевич Данилевский, доктор исторических наук.
В комментариях на YouTube идет битва знаек))
Рецензию оставлю позднее, пока что просто смотрю с интересом.
Буду рада услышать ваши комментарии.
WINK
Среди ученых, принявших участие в съемках, в фаворе Алексей Алексеевич Гиппиус, лингвист, текстолог, академик РАН и Игорь Николаевич Данилевский, доктор исторических наук.
В комментариях на YouTube идет битва знаек))
Рецензию оставлю позднее, пока что просто смотрю с интересом.
Буду рада услышать ваши комментарии.
WINK
20 декабря наша воскресная школа благодаря усилиям настоятеля побывала в Мариинском театре на опере «Набукко».
Мы получили большое удовольствие.
Для наших многодетных семей это единственная возможность послушать оперу, потому как театр сегодня со своими заоблачными ценами бесконечно далек от народа.
Цены на «Щелкунчика» в Мариинском театре достигали 30 тысяч, в Михайловском -40, ну а в Большом, по разным данным, 100 и 200 тысяч рублей.
Просто напомню, что государственные театры существуют за счет налогоплательщиков, в отличие от церквей, которые содержатся за счет добровольных пожертвований благотворителей и двери которых открыты для всех.
Мы получили большое удовольствие.
Для наших многодетных семей это единственная возможность послушать оперу, потому как театр сегодня со своими заоблачными ценами бесконечно далек от народа.
Цены на «Щелкунчика» в Мариинском театре достигали 30 тысяч, в Михайловском -40, ну а в Большом, по разным данным, 100 и 200 тысяч рублей.
Просто напомню, что государственные театры существуют за счет налогоплательщиков, в отличие от церквей, которые содержатся за счет добровольных пожертвований благотворителей и двери которых открыты для всех.
Forwarded from Арина Захара
Подавляющее большинство правослааных с трудом вообще понимают и о разнице радостей, и вообще, о чем бы то ни было.
Одна из ловушек как раз в том, что люди либо читают мало, либо читают безсистемно.
"Как навеет"
По ходу погружения в мир Православия, столкнулась с тем, что нередко некоторые формулировки и понятия в Православии могут не то, что не совпадать, а даже явно противоречить друг другу.
Чтобы избежать при таком раскладеикаши в голове и сумятицы, инфу надо постигать системно. Как и в любой науке.
Не так, как в кабинете филологии "жи ши пишется с буквой "и"".
" Слова-исключения: оловянный, стеклянный, деревянный".
Нам смешно при мысли, что можно выучить язык без системного изучения теории.
При том, многих совершенно не смущает, что они "изучают" Православие по таким вот цитатам.
Поэтому, и в э ом случае - была команда "радоваться".
Ок. Будем изображать радость.
Как умеем.
Умеем плохо, но сойдёт и так.
И в других пытаются что-то эдакое найти. Как-то "отсортировать" и идентифицировать: ага, это ПРЯМО ДУХОВНЫЙ.
а этот - так себе, погулять вышел.
Не понимая, что, по большей части, мы не доросли особо до какой-либо вообще идентификации.
Одна из ловушек как раз в том, что люди либо читают мало, либо читают безсистемно.
"Как навеет"
По ходу погружения в мир Православия, столкнулась с тем, что нередко некоторые формулировки и понятия в Православии могут не то, что не совпадать, а даже явно противоречить друг другу.
Чтобы избежать при таком раскладеикаши в голове и сумятицы, инфу надо постигать системно. Как и в любой науке.
Не так, как в кабинете филологии "жи ши пишется с буквой "и"".
" Слова-исключения: оловянный, стеклянный, деревянный".
Нам смешно при мысли, что можно выучить язык без системного изучения теории.
При том, многих совершенно не смущает, что они "изучают" Православие по таким вот цитатам.
Поэтому, и в э ом случае - была команда "радоваться".
Ок. Будем изображать радость.
Как умеем.
Умеем плохо, но сойдёт и так.
И в других пытаются что-то эдакое найти. Как-то "отсортировать" и идентифицировать: ага, это ПРЯМО ДУХОВНЫЙ.
а этот - так себе, погулять вышел.
Не понимая, что, по большей части, мы не доросли особо до какой-либо вообще идентификации.
Track 01 2.flac
20 MB
Переслано от Андрей
Добрый вечер, друзья )
У нас Предпразднество Рождества Христова сейчас поется в храмах, а значит пора выкладывать Рождественские песнопения )
Это будет хор А.Гринденко, там знаменное и строчнОе пение, в весьма неплохом исполнении. Буду выкладывать по несколько треков каждый вечер )
Начинаем славить Христа, во Вифлееме рожденнаго от Девы ! )
Добрый вечер, друзья )
У нас Предпразднество Рождества Христова сейчас поется в храмах, а значит пора выкладывать Рождественские песнопения )
Это будет хор А.Гринденко, там знаменное и строчнОе пение, в весьма неплохом исполнении. Буду выкладывать по несколько треков каждый вечер )
Начинаем славить Христа, во Вифлееме рожденнаго от Девы ! )
Сейчас в кинотеатрах идет новый фильм Вима Вендерса «Идеальные дни».
Главный герой - уборщик туалетов в Токио, который умеет радоваться мгновению и видеть красоту в простых вещах.
Фильм монотонный, немногословный, статичный и, на мой взгляд, христианский.
Когда-то давно я увлекалась японской культурой и прочла несколько книг на эту тему. Японская эстетика полна загадочных и таинственных понятий. Вот несколько из них, которые, на мой взгляд, подходят для описания этой кинокартины:
Моно-но аварэ — буквально «очарование вещей». Понятие, пронизавшее всю историю классической словесности, сложилось к Х веку. Хорошо восстанавливается из синхронных средневековых текстов: прозы, стихов, эссе. Понятие «вещи» нужно в данном случае толковать расширительно: вещи — это не только предметы этого мира, но и чувства людей, и сами люди. Аварэ — «печальное очарование», возникающее при взгляде на «вещи мира», главное свойство которых — бренность и изменчивость. Печальное очарование вещей связано во многом с осознанием бренности, мимолетности жизни, с ее ненадежной, временной природой.
Мудзё — «эфемерность», «бренность», «изменчивость». Особенное состояние души, когда человек остро ощущает быстротечность времени, хрупкость и изменчивость каждого момента бытия. Мгновение переживается как что-то ускользающее из рук. Время уносит людей, чувства, разрушает дворцы и хижины, изменяет очертания морского берега — эта мысль не нова, новое — в отношении японцев к течению времени как к чему-то переживаемому трагически.
В ХVIII–ХIХ веках бренность воспринимается уже не так трагически, над ней подсмеиваются, один крупный писатель этого времени заметил: «Да, мы все уплываем, но весело, как тыква, подпрыгивающая на волнах».
Югэн — «скрытая красота», «таинственная красота». Самое загадочное понятие японской эстетики, трудно поддающееся расшифровке. Известно, что слово это пришло из китайских философских сочинений, где означало «глубокий», «неясный», «таинственный». Югэн часто понимается как внерациональное постижение печальной красоты мира и человеческих чувств.
Скрытая, труднодостижимая красота ценится в рамках эстетики югэн больше, чем красота очевидная, открытая, смелая.
Фуэки-рюко — «вечное — текущее» или «вечное в текущем».
Это ощущение постоянства и незыблемости вечного в непрерывно меняющемся мире, это и незыблемость поэтической традиции, неразрывно связанной с изменчивостью форм, это глубокое осознание того, что вечное слито с текущим.
Фильм на WINK
Главный герой - уборщик туалетов в Токио, который умеет радоваться мгновению и видеть красоту в простых вещах.
Фильм монотонный, немногословный, статичный и, на мой взгляд, христианский.
Когда-то давно я увлекалась японской культурой и прочла несколько книг на эту тему. Японская эстетика полна загадочных и таинственных понятий. Вот несколько из них, которые, на мой взгляд, подходят для описания этой кинокартины:
Моно-но аварэ — буквально «очарование вещей». Понятие, пронизавшее всю историю классической словесности, сложилось к Х веку. Хорошо восстанавливается из синхронных средневековых текстов: прозы, стихов, эссе. Понятие «вещи» нужно в данном случае толковать расширительно: вещи — это не только предметы этого мира, но и чувства людей, и сами люди. Аварэ — «печальное очарование», возникающее при взгляде на «вещи мира», главное свойство которых — бренность и изменчивость. Печальное очарование вещей связано во многом с осознанием бренности, мимолетности жизни, с ее ненадежной, временной природой.
Мудзё — «эфемерность», «бренность», «изменчивость». Особенное состояние души, когда человек остро ощущает быстротечность времени, хрупкость и изменчивость каждого момента бытия. Мгновение переживается как что-то ускользающее из рук. Время уносит людей, чувства, разрушает дворцы и хижины, изменяет очертания морского берега — эта мысль не нова, новое — в отношении японцев к течению времени как к чему-то переживаемому трагически.
В ХVIII–ХIХ веках бренность воспринимается уже не так трагически, над ней подсмеиваются, один крупный писатель этого времени заметил: «Да, мы все уплываем, но весело, как тыква, подпрыгивающая на волнах».
Югэн — «скрытая красота», «таинственная красота». Самое загадочное понятие японской эстетики, трудно поддающееся расшифровке. Известно, что слово это пришло из китайских философских сочинений, где означало «глубокий», «неясный», «таинственный». Югэн часто понимается как внерациональное постижение печальной красоты мира и человеческих чувств.
Скрытая, труднодостижимая красота ценится в рамках эстетики югэн больше, чем красота очевидная, открытая, смелая.
Фуэки-рюко — «вечное — текущее» или «вечное в текущем».
Это ощущение постоянства и незыблемости вечного в непрерывно меняющемся мире, это и незыблемость поэтической традиции, неразрывно связанной с изменчивостью форм, это глубокое осознание того, что вечное слито с текущим.
Фильм на WINK
Отличный фильм, но всё же, жизнь без надежды на Бога - унылый скепсис.
Потому что повседневная радость мимолетна, а истинная, глубокая, настоящая радость зависит от последних смыслов и чаяний, которые человек хранит в своей душе.
Можно вдохновляться игрой света и тени, шуршанием листьев, журчанием воды, но по-настоящему успокоиться возможно только в Боге.
Аминь.
Потому что повседневная радость мимолетна, а истинная, глубокая, настоящая радость зависит от последних смыслов и чаяний, которые человек хранит в своей душе.
Можно вдохновляться игрой света и тени, шуршанием листьев, журчанием воды, но по-настоящему успокоиться возможно только в Боге.
Аминь.
«Телеканал «СПАС» представляет в Рождественский сочельник, 6 января в 21:35, долгожданную премьеру художественно-документального фильма в защиту жизни до рождения «Мамино письмо».
Это первый полнометражный художественно-документальный фильм о защите жизней детей до рождения. Создатели фильма поставили перед собой сложную задачу —рассказать всю правду об абортах и показать выход из самых тяжелых ситуаций, чтобы спасти как можно больше детей.
В Рождество, 7 января в 17:30, документальный «Фильм о фильме «Мамино письмо» расскажет о том, как именно создавалась первая художественно-документальная картина «СПАСА», посвященная проблеме абортов”
Это первый полнометражный художественно-документальный фильм о защите жизней детей до рождения. Создатели фильма поставили перед собой сложную задачу —рассказать всю правду об абортах и показать выход из самых тяжелых ситуаций, чтобы спасти как можно больше детей.
В Рождество, 7 января в 17:30, документальный «Фильм о фильме «Мамино письмо» расскажет о том, как именно создавалась первая художественно-документальная картина «СПАСА», посвященная проблеме абортов”