А ещё сегодня весь день ходила и думала по поводу вчерашних занятий и случившейся вечером довольно эмоциональной дискуссии о критериях оценки качества перевода.
И как-то сформулировалось наконец, почему на третьем курсе студенты учатся переводить так, а на четвёртом (особенно если прихожу я) — вот эдак. А то по моей вчерашней грусти могло сложиться впечатление, что я считаю традиционное вузовское преподавание перевода неправильным.
Это не совсем так.
Сначала в вузе студенты учатся анализировать и переводить текст как текст — все вот эти языковые и жанровые особенности, стилистика, простигосподи, трансформации и тому подобное. И это не просто хорошо и правильно, это необходимо — это та база, тот фундамент, без которого правильно переводить, ну, сложновато. Даже те переводчики, у которых образование не переводческое (я, например), в своей практике рано или поздно приходят к тем же самым способам и приёмам. Просто без вузовского фундамента приходится буквально изобретать велосипед, а тут всё объяснили и нажевали.
Но.
Теория перевода — это необходимый инструмент. Но только инструмент. Необходимый, но не достаточный.
Потому что, как я не устаю повторять (я вообще люблю всё повторять по несколько раз): никакой текст не создаётся и не переводится просто так. Любой текст для чего-то нужен, у любого текста есть не только содержание, но и цель.
Когда мы переводим просто буквы на экране или бумаге, мы забываем, что за каждым текстом стоят люди. Те, кто этот текст заказал. Те, кто этот текст написал. Те, кто этот текст будут использовать. И все эти люди включены в процессы, где тексты используются тоже для чего-то.
Ну, вот, например.
Переводим паспорт.
Для кого? Для человека, который поступает в зарубежный вуз.
Кто этот перевод будет читать? Чиновник ведомства, в которое человек направляет пакет документов.
Каким должен быть перевод? Один человек должен проверить документ, идентифицирующий личность другого человека.
Процессы тут включают и подачу документов по определённым правилам (чтобы человек-чиновник не убился, проверяя документы сотен и тысяч человеков-заявителей), и проверку по определённым критериям (чтобы исключить ошибки, имеющие неприятные последствия для человека-заявителя), и заверение по определённым стандартам (чтобы гарантировать результат, нужный человеку-заявителю).
Если вот это всё держать в голове во время перевода, становится понятно, почему фамилия в одном случае транскрибируется, в другом транслитерируется. Почему название органа, выдавшего паспорт, нельзя оставлять аббревиатурой. Почему верстать перевод паспорта нужно так, чтобы человек-чиновник мог легко сопоставить оригинал и перевод.
Все эти требования кажутся избыточными и надуманными только тогда, когда мы не понимаем процессы и не воспринимаем заказчика как человека.
Хотела ещё несколько примеров привести, но и так лонгрид получился, так что в следующем посте (и мои выводы).
А ещё сегодня весь день ходила и думала по поводу вчерашних занятий и случившейся вечером довольно эмоциональной дискуссии о критериях оценки качества перевода.
И как-то сформулировалось наконец, почему на третьем курсе студенты учатся переводить так, а на четвёртом (особенно если прихожу я) — вот эдак. А то по моей вчерашней грусти могло сложиться впечатление, что я считаю традиционное вузовское преподавание перевода неправильным.
Это не совсем так.
Сначала в вузе студенты учатся анализировать и переводить текст как текст — все вот эти языковые и жанровые особенности, стилистика, простигосподи, трансформации и тому подобное. И это не просто хорошо и правильно, это необходимо — это та база, тот фундамент, без которого правильно переводить, ну, сложновато. Даже те переводчики, у которых образование не переводческое (я, например), в своей практике рано или поздно приходят к тем же самым способам и приёмам. Просто без вузовского фундамента приходится буквально изобретать велосипед, а тут всё объяснили и нажевали.
Но.
Теория перевода — это необходимый инструмент. Но только инструмент. Необходимый, но не достаточный.
Потому что, как я не устаю повторять (я вообще люблю всё повторять по несколько раз): никакой текст не создаётся и не переводится просто так. Любой текст для чего-то нужен, у любого текста есть не только содержание, но и цель.
Когда мы переводим просто буквы на экране или бумаге, мы забываем, что за каждым текстом стоят люди. Те, кто этот текст заказал. Те, кто этот текст написал. Те, кто этот текст будут использовать. И все эти люди включены в процессы, где тексты используются тоже для чего-то.
Ну, вот, например.
Переводим паспорт.
Для кого? Для человека, который поступает в зарубежный вуз.
Кто этот перевод будет читать? Чиновник ведомства, в которое человек направляет пакет документов.
Каким должен быть перевод? Один человек должен проверить документ, идентифицирующий личность другого человека.
Процессы тут включают и подачу документов по определённым правилам (чтобы человек-чиновник не убился, проверяя документы сотен и тысяч человеков-заявителей), и проверку по определённым критериям (чтобы исключить ошибки, имеющие неприятные последствия для человека-заявителя), и заверение по определённым стандартам (чтобы гарантировать результат, нужный человеку-заявителю).
Если вот это всё держать в голове во время перевода, становится понятно, почему фамилия в одном случае транскрибируется, в другом транслитерируется. Почему название органа, выдавшего паспорт, нельзя оставлять аббревиатурой. Почему верстать перевод паспорта нужно так, чтобы человек-чиновник мог легко сопоставить оригинал и перевод.
Все эти требования кажутся избыточными и надуманными только тогда, когда мы не понимаем процессы и не воспринимаем заказчика как человека.
Хотела ещё несколько примеров привести, но и так лонгрид получился, так что в следующем посте (и мои выводы).
BY Überichte @ untersetze
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
He adds: "Telegram has become my primary news source." The regulator took order for the search and seizure operation from Judge Purushottam B Jadhav, Sebi Special Judge / Additional Sessions Judge. At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. Since January 2022, the SC has received a total of 47 complaints and enquiries on illegal investment schemes promoted through Telegram. These fraudulent schemes offer non-existent investment opportunities, promising very attractive and risk-free returns within a short span of time. They commonly offer unrealistic returns of as high as 1,000% within 24 hours or even within a few hours. Although some channels have been removed, the curation process is considered opaque and insufficient by analysts.
from nl
