Пархомбюро

Валерий Фадеев, бесстыжий холуй и глава позорного холуйского муляжа, в который давно уже превратили Совет по правам человека, наговорил много всякого подлого в интервью для РБК. И в том числе говорил на тему памяти о массовых политических репрессиях. Точнее, в сущности, о том, что надо с этой памятью как-то уже заканчивать в сегодняшней России.

Про "Возврашение имен" и другие акции, которые традиционно проходят в октябре, в день памяти жертв политических репрессий, сказал так:
"...люди фактически проводят не акцию памяти, а акцию против сотрудников здания на Лубянке — ФСБ, КГБ, НКВД. Они говорят: мы здесь, мы все помним, а вы такие же.
— Памятный камень же там стоит.
— Значит, надо перенести в конце концов памятный камень. Еще раз — это акция не памяти, а политическая акция. Как бы упрек тем людям, которые сидят в здании на Лубянке...."

Поприветствовал Фадеев и вандализм и агрессию в отношении памятных знаков "Последнего адреса":

"...табличек много, в центре Москвы практически в каждом здании были репрессированные. Вот вы идете по этому прекрасному городу, и на каждом здании таблички. Тут репрессированы одни, тут другие репрессированы. Но ведь в этом великолепном городе и в этих зданиях не только репрессированные и убитые люди жили. Давайте повесим табличку, что тут жила учительница, которую любил весь микрорайон. И вот тут жил токарь седьмого разряда.
— Висят таблички: тут жил народный артист Советского Союза.
— Народных артистов немного, а репрессированных много. Вы идете по городу мертвых, вы идете — и везде мертвые, везде напоминания о том ужасе, который был в 1937 году.
— Чтобы больше не повторился.
— Для этого есть мемориал на Сахарова, для этого есть День памяти политических жертв, политических репрессий, для этого есть соответствующие параграфы в учебнике истории, чтобы дети тоже об этом знали и помнили. А вот так навязчиво каждый день тыкать в физиономии, а вот вы тут убивали друг друга, вот эта страна не имеет будущего. Как это говорят, одни вертухаи, а другие сидельцы. Это неправда. И вот этот проект, он как раз на стороне неправды, а в лучшем случае полуправды. Поэтому он мне не нравится..."

На самом деле, все очевидно.

Главная проблема для них - для начальства, к которому тщательно принюхивается Фадеев, выбирая момент, когда надо выбежать со своими инициативами, - не в самой памяти, не в репрессиях, и даже не в обиде за обитателей дома на Лубянке.

Самое страшное для них - выход людей из-под контроля. Самочинность, самостоятельность, - этого не должно быть в тоталитарном государстве.
Люди собираются там, где сами хотят, а не где мы, хозяева, им сказали, говорят то, что хотят, а не что мы, хозяева, им велели, думают то, что хотят, а не что мы, хозяева, приказали думать, вспоминают то, что им самим важно, а не то, что мы, хозяева, объявили важным. Этого нельзя допустить, это нам вредно, мы это остановим, запретим.

А остальное - повод. Может быть историческая память, могуть быть сексуальные предпочтения, могут быть художественные вкусы. Рано или поздно дойдет до причесок и ширины брюк (собственно, уже и дошло). Все должно быть по приказу хозяина, а не так, как кому-то самому захотелось.

Потому что свобода людей, право самим за себя решать и самим для себя выбирать, - для них, хозяев, смертельно опасна.

www.group-telegram.com/nl/sparkhomenkovoice.com/3190

18.0K viewsedited  Dec 3 at 10:45

Валерий Фадеев, бесстыжий холуй и глава позорного холуйского муляжа, в который давно уже превратили Совет по правам человека, наговорил много всякого подлого в интервью для РБК. И в том числе говорил на тему памяти о массовых политических репрессиях. Точнее, в сущности, о том, что надо с этой памятью как-то уже заканчивать в сегодняшней России.

Про "Возврашение имен" и другие акции, которые традиционно проходят в октябре, в день памяти жертв политических репрессий, сказал так:
"...люди фактически проводят не акцию памяти, а акцию против сотрудников здания на Лубянке — ФСБ, КГБ, НКВД. Они говорят: мы здесь, мы все помним, а вы такие же.
— Памятный камень же там стоит.
— Значит, надо перенести в конце концов памятный камень. Еще раз — это акция не памяти, а политическая акция. Как бы упрек тем людям, которые сидят в здании на Лубянке...."

Поприветствовал Фадеев и вандализм и агрессию в отношении памятных знаков "Последнего адреса":

"...табличек много, в центре Москвы практически в каждом здании были репрессированные. Вот вы идете по этому прекрасному городу, и на каждом здании таблички. Тут репрессированы одни, тут другие репрессированы. Но ведь в этом великолепном городе и в этих зданиях не только репрессированные и убитые люди жили. Давайте повесим табличку, что тут жила учительница, которую любил весь микрорайон. И вот тут жил токарь седьмого разряда.
— Висят таблички: тут жил народный артист Советского Союза.
— Народных артистов немного, а репрессированных много. Вы идете по городу мертвых, вы идете — и везде мертвые, везде напоминания о том ужасе, который был в 1937 году.
— Чтобы больше не повторился.
— Для этого есть мемориал на Сахарова, для этого есть День памяти политических жертв, политических репрессий, для этого есть соответствующие параграфы в учебнике истории, чтобы дети тоже об этом знали и помнили. А вот так навязчиво каждый день тыкать в физиономии, а вот вы тут убивали друг друга, вот эта страна не имеет будущего. Как это говорят, одни вертухаи, а другие сидельцы. Это неправда. И вот этот проект, он как раз на стороне неправды, а в лучшем случае полуправды. Поэтому он мне не нравится..."

На самом деле, все очевидно.

Главная проблема для них - для начальства, к которому тщательно принюхивается Фадеев, выбирая момент, когда надо выбежать со своими инициативами, - не в самой памяти, не в репрессиях, и даже не в обиде за обитателей дома на Лубянке.

Самое страшное для них - выход людей из-под контроля. Самочинность, самостоятельность, - этого не должно быть в тоталитарном государстве.
Люди собираются там, где сами хотят, а не где мы, хозяева, им сказали, говорят то, что хотят, а не что мы, хозяева, им велели, думают то, что хотят, а не что мы, хозяева, приказали думать, вспоминают то, что им самим важно, а не то, что мы, хозяева, объявили важным. Этого нельзя допустить, это нам вредно, мы это остановим, запретим.

А остальное - повод. Может быть историческая память, могуть быть сексуальные предпочтения, могут быть художественные вкусы. Рано или поздно дойдет до причесок и ширины брюк (собственно, уже и дошло). Все должно быть по приказу хозяина, а не так, как кому-то самому захотелось.

Потому что свобода людей, право самим за себя решать и самим для себя выбирать, - для них, хозяев, смертельно опасна.

BY Пархомбюро