Основная проблема «нормальности» в том, что она не имеет энергии. Норму странно пропагандировать (хотя у нас пытаются), к норме нельзя приводить силой, за норму трудно агитировать. Именно поэтому крайности чаще всего в исторической перспективе выигрывают, разрушая порядок этого мира. Возможно, так проявляет себя закон вселенской энтропии. Сегодня в мировой повестке крайности очевидны - с одной стороны это ценности нового Запада , то что у нас называется «сплошной гей-парад», с другой стороны - тотальный джихад. И вот между гей-парадом и джихадом на все сокращающемся пятачке ютится норма. Россия выбрала нормальность своей идеологией, назвав весь сложный комплекс взглядов и убеждений традиционными ценностями. Этот набор состоит из госкапитализма, четырех религий, семейных ценностей, прогрессивизма Стругацких и Щедровицких, СССР 2.0 для граждан и монархической этики для элит. Больше всего это, конечно, похоже на идеологию республиканцев США, но у нас об этом говорить не принято. Так вот эта привычная нам нормальность постепенно во всем мире сжимается под натиском агрессивных модных идеологий. Но так было всегда. Если вспомнить, то, что сейчас кажется консервативным, для времени своего становления было ярко революционным - хоть христианство, хоть социализм. Агрессивный прозелитизм крайностей ежедневно вербует новых сторонников. Норма пассивна и занимает оборонительную позицию. Она не имеет энергии, чтобы распространять себя. А ведь важным свойством любой перспективной идеологии является ее способность ксерокопировать себя - заражать собой все вокруг. Говоря медицинскими терминами, крайности - это идеологические супер-вирусы нашего времени. Норма же - иммунная система старого мира. Некоторые государства, чтобы выжить, мутируют, видоизменяются под влиянием вирусов. Другие, к которым относится и Россия, формируют активный иммунный ответ. Поэтому все, что мы сейчас видим - от борьбы с мигрантами и запретов Ютьюба до Украины и дружбы с Африкой - есть одна большая сверхреакция на вирусную атаку новых идеологий. Она лишь кажется чрезмерно острой. Обвинять Россию, как это делают некоторые политологи, в том, что она не может родить идею, которая захватит весь мир бессмысленно. Нельзя быть нормой и отклонением одновременно. Но и оставаться без изменений Россия тоже не сможет. После этой драматической эпохи мы тоже вынуждены будем изменить свои взгляды на власть, на жизнь, на норму, на свою историческую роль и судьбу. Именно поэтому считать, что Россия сможет сохраниться в неизменном виде и вернуться в условно-счастливый 2010-й - не более, чем иллюзия части нашего общества, основанная на ностальгии по молодости и открытому миру. Но и застрять в лихорадке иммунного ответа надолго тоже опасно - это разрушит организм. Выход, конечно, в адаптации к давлению снизу - от джихада и сверху - от гей-парада, и обретению своего форм-фактора в этом мире, как это делают глубоководные рыбы, например. И главный вопрос всет же не в том, есть ли у нас идеология для всего мира, а в том, есть ли у нас идеи для самой России?
Основная проблема «нормальности» в том, что она не имеет энергии. Норму странно пропагандировать (хотя у нас пытаются), к норме нельзя приводить силой, за норму трудно агитировать. Именно поэтому крайности чаще всего в исторической перспективе выигрывают, разрушая порядок этого мира. Возможно, так проявляет себя закон вселенской энтропии. Сегодня в мировой повестке крайности очевидны - с одной стороны это ценности нового Запада , то что у нас называется «сплошной гей-парад», с другой стороны - тотальный джихад. И вот между гей-парадом и джихадом на все сокращающемся пятачке ютится норма. Россия выбрала нормальность своей идеологией, назвав весь сложный комплекс взглядов и убеждений традиционными ценностями. Этот набор состоит из госкапитализма, четырех религий, семейных ценностей, прогрессивизма Стругацких и Щедровицких, СССР 2.0 для граждан и монархической этики для элит. Больше всего это, конечно, похоже на идеологию республиканцев США, но у нас об этом говорить не принято. Так вот эта привычная нам нормальность постепенно во всем мире сжимается под натиском агрессивных модных идеологий. Но так было всегда. Если вспомнить, то, что сейчас кажется консервативным, для времени своего становления было ярко революционным - хоть христианство, хоть социализм. Агрессивный прозелитизм крайностей ежедневно вербует новых сторонников. Норма пассивна и занимает оборонительную позицию. Она не имеет энергии, чтобы распространять себя. А ведь важным свойством любой перспективной идеологии является ее способность ксерокопировать себя - заражать собой все вокруг. Говоря медицинскими терминами, крайности - это идеологические супер-вирусы нашего времени. Норма же - иммунная система старого мира. Некоторые государства, чтобы выжить, мутируют, видоизменяются под влиянием вирусов. Другие, к которым относится и Россия, формируют активный иммунный ответ. Поэтому все, что мы сейчас видим - от борьбы с мигрантами и запретов Ютьюба до Украины и дружбы с Африкой - есть одна большая сверхреакция на вирусную атаку новых идеологий. Она лишь кажется чрезмерно острой. Обвинять Россию, как это делают некоторые политологи, в том, что она не может родить идею, которая захватит весь мир бессмысленно. Нельзя быть нормой и отклонением одновременно. Но и оставаться без изменений Россия тоже не сможет. После этой драматической эпохи мы тоже вынуждены будем изменить свои взгляды на власть, на жизнь, на норму, на свою историческую роль и судьбу. Именно поэтому считать, что Россия сможет сохраниться в неизменном виде и вернуться в условно-счастливый 2010-й - не более, чем иллюзия части нашего общества, основанная на ностальгии по молодости и открытому миру. Но и застрять в лихорадке иммунного ответа надолго тоже опасно - это разрушит организм. Выход, конечно, в адаптации к давлению снизу - от джихада и сверху - от гей-парада, и обретению своего форм-фактора в этом мире, как это делают глубоководные рыбы, например. И главный вопрос всет же не в том, есть ли у нас идеология для всего мира, а в том, есть ли у нас идеи для самой России?
BY Старовойтов о политике
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government. Stocks dropped on Friday afternoon, as gains made earlier in the day on hopes for diplomatic progress between Russia and Ukraine turned to losses. Technology stocks were hit particularly hard by higher bond yields. The regulator said it has been undertaking several campaigns to educate the investors to be vigilant while taking investment decisions based on stock tips. Telegram has become more interventionist over time, and has steadily increased its efforts to shut down these accounts. But this has also meant that the company has also engaged with lawmakers more generally, although it maintains that it doesn’t do so willingly. For instance, in September 2021, Telegram reportedly blocked a chat bot in support of (Putin critic) Alexei Navalny during Russia’s most recent parliamentary elections. Pavel Durov was quoted at the time saying that the company was obliged to follow a “legitimate” law of the land. He added that as Apple and Google both follow the law, to violate it would give both platforms a reason to boot the messenger from its stores. The S&P 500 fell 1.3% to 4,204.36, and the Dow Jones Industrial Average was down 0.7% to 32,943.33. The Dow posted a fifth straight weekly loss — its longest losing streak since 2019. The Nasdaq Composite tumbled 2.2% to 12,843.81. Though all three indexes opened in the green, stocks took a turn after a new report showed U.S. consumer sentiment deteriorated more than expected in early March as consumers' inflation expectations soared to the highest since 1981.
from nl
