Чувствовала себя очень плохо из-за изменений в жизни, но ночью прочитала книгу Оксаны Тимофеевой «Родина» и внутренне наполнилась. Думала о воображаемой Фергане как о месте, к которому мы «прикрепились душой» во время семинаров 2022. Смогла наконец доделать текст про Шамшада Абдуллаева, заказанный НЛО.

Подспудно благодаря книге Оксаны раскрылась тайна легендарного трэка Жарка «Джан» (см. принтскрин)
https://zharok.bandcamp.com/track/-

*

«Русское бедное»: колючая проволока, полынья, растопыренные
кусты, тонкий лёд с разводами, напоминающими замёрзшую
слюну. Прямо за мостом, под которым утки умножают
проталины чуть тёплыми лапками, начинается другой мир, «русское
богатое» с башней Газпрома, уходящей в туман, и крышесносной
системой допуска. Есть небольшой стеклянный объём, куда могут
зайти русские бедные, чтобы увидеть чудеса современной
архитектуры, с летающей лестницей-лентой мягких форм, которая
ни на чем не держится, подсвеченными ступенями и элегантными
изгибами. Несмотря на официоз и наличие неприветливых
сотрудников, по льду вдоль всей территории разбросаны
рыбаки, они чернеют вдали у часовни или подходят ближе
с какими-то санками и красивыми бурами, похожими на орудия
убийств; их не пугает нулевая температура, и они продолжают
свои трансгрессивные практики на замерзших участках,
неубиваемые и суровые мужчины в темных одеждах. Наверное,
зачистят и их, когда откроют второй и третий небоскребы, наличие
рыбаков будет как-то неблагоприятно оттенять всеобщий успех.
Серое облако закрывает вершину башни,
и я вижу, как оно шевелится, показывая зазоры,
и наконец соединяется с общей массой тумана.

Коллега Филипп прислал интервью (Голоса из хора и вне его: интервью со Львом Обориным на "Горьком"), где нас с подружкой Аней Родионовой упоминают вместе с Ерёминым как "уходящих в метафизическое сгущение", что, конечно, звучит уже легендарно. Дальше там речь идёт про вирд-поэзию, понимаемую расширительно, что заинтересует, наверное, Сашу Першину, которая скоро будет читать второй курс про вирд во wlag

Это, наверное, дебильно, но я часто фантазировала, что встречаю Дэвида Линча в петербургском метро и мы беспечно болтаем о всяком, почему-то его появление там мне казалось совсем не абсурдным. Поэтому когда какое-то время назад появилась новость о том, что он больше не выходит никуда из дома, а сидит там и делает проекты, я как-то автоматически очень расстроилась и подумала, что теперь точно его не встречу, в этом увидела какой-то тупик. Как сказала бы моя подруга Саша Косоротикова, «на его фильмах я построила свою личность».

Самооценка держится исключительно на апофегмах Миши Дорогова

Кстати считаю что этот год можно считать годом реактуализации петербургского поэта а. цибули

Тут подборка вышла на postnonfiction, про темный эрос, могильные камни, запах тумана, светящиеся эдгарповские зубы в темноте. Спасибо Стасу Снытко.

Новая подборка моего друга Кирилла Шубина.
Очень интересно смотреть, как его письмо становится мистическим, афористичным, сокровенным. Что-то страшное бродит там внутри среди мертвых тараканов, водорослей, темных облаков в этом киношном сеттинге.

Мой друг Миша устраивает вечер Германа Лукомникова, я вам сейчас покажу, как Лукомников выглядел в юности (как помесь джигита, Бонифация и Сейлор Мун), чтобы вы офигели.

Большой вечер поэта, прозаика и перформера Германа Лукомникова

23.02
18:00
Фонтанка 69

Герман Лукомников — лауреат премии Андрея Белого (2024) за заслуги перед литературой, автор 19 поэтических книг, первая из  которых вышла в  1993 году. Победитель Большого поэтического слэма Москвы (2006), Российско-Украинского слэма во  Львове (2007) и  Всероссийского слэма в  Воронеже (2014), вице-чемпион Всемирного слэма в  Париже (2015). Лауреат премии Чуковского за  новаторство в  детской литературе (2015). В  2019–2022 годах играл Юродивого в  спектакле Дмитрия Крымова по  мотивам пушкинского «Бориса Годунова». Стихи переведены на 14 языков.

Билеты: https://norm-stihi-hi-hi.timepad.ru/event/3235362/

Организатор: нормальные стихи (https://www.group-telegram.com/norm_stihi_hi_hi)

Читаю в Порядке слов 14.02.

Кажется, пора расчехлять книжный клуб…

А это моя, а это обо мне!

А на обложке еще гравюра Александры Гарт с любимой хрущевкой на Новочеркасской. И внутри тоже есть картинки!

Захотелось утром переслушать тоскливую песню Леонида Федорова на стихи Александра Введенского «Сын». Кто-то пропал, кто-то очень дорогой и важный, и искать его призывают непокой и метафизический голод. Он отвечает, но он невидим. Он ли это отвечает или лукавое эхо в том месте, где была его чаемая фигура. Его нигде нет, но он везде растворен. Его появление не утешит, но можно соединяться в плаче с другими сущностями, теряющими от горя свой привычный облик: птицы вочеловечиваются в вое, а звери превращаются в птиц, воркуя. Не кукушка, а весь лес (за счет метонимического перехода) мрачно кукует, ведь тот, кого ищут, потерян навсегда, да и все остальное тоже будет потеряно.

Интересно, как первые три стиха еще можно читать буквально, а четвертый резко перебрасывает нас в метафизический пласт, все-таки «прибрежные скалы» подсознательно отсылают к каким-то библейским пейзажам. Теперь уже никаких легкомысленных улиц с их мельканием, только скалы, море или лес, со свихнувшимися птицами, обезумевшим зверьком.

Превращения, претерпеваемые птицами и зверьком, происходят и с сыном, но не проговариваются. Из сына протагониста (в первых строках) он превращается в кого-то другого (не хочется говорить «Сына Божьего», все-таки текст Введенского далек от буквальности). Строка за строкой метафизическая мощь Сына нарастает, он, безличный, пропадает, посылает призрак голоса, растворяется, чтобы навсегда пребывать везде и везде отсутствовать.

Сегодня вдруг поняла, что это стихотворение Введенского внутренне рифмуется с The Little Boy Lost Уильяма Блейка, такая же заброшенность в мире, безнадежность, отчаяние, покинутость [Небесным Отцом], который только что был, но вот пропал, перестал окликать и отвечать, и непонятно, как дальше идти в темноте. Как и у Введенского, стихотворение Блейка кончается плачем.

Мой любимый перевод стихотворения Блейка сделан Григорием Дашевским, конечно, но Введенский, возможно, мог читать перевод Константина Бальмонта.