Полседьмого утра криком “ракеты по Киеву!” меня разбудил, вломившись в номер гостиницы “Рамада”, оператор английской группы. Первое, что я запомнил, выйдя на балкон — абсолютная тишина. С пару недель до этого по окраинам довольно ощутимо звучала арта, а тут — ни звука.
Вопреки мнению, с которым я впоследствии с любопытством знакомился, — что там у нас чуть ли не приглашения на вечеринку на Крещатик рассылали, — было вообще неясно, что происходит.
То есть началась, так сказать, спецоперация, а я в пустом и гулком Донецке, где не происходит ничего, и, главное, совершенно непонятно, что делать дальше.
Я подумал про Докучаевск — город по итогам закрепленной Минскими соглашениями ЛБС как бы выступал таким полукругом, обстреливали его с конца двадцатого, и обсуждалась вероятность, что ВСУ могут Докучаевск окружить, отрезав от основных сил ДНР.
Я подумал, что это было бы интересный сюжетный поворот, позвонил водителю, и мы поехали смотреть, не взяли ли ВСУ Докучаевск.
В Докуче работали офицеры СЦКК, занимавшегося документированием обстрелов и разрушений, и мы поехали на окраину города. Там плачущие старики, которым в дом только что прилетел 122-й снаряд — остались живы, только потому что вышли на кухню.
По дороге остановились — техника с литерой Z, мужики в мятой форме, курят. Откуда, спрашиваю. “Из Мариуполя, едем дом освобождать”. Я спросил разрешение записать коммент, они отказались, так как Мариуполь взят еще не был, и через съемку могли выйти на родственников и близких. Поэтому я информационно снял только технику с литерой Z, ранее расходившейся в социальных сетях, постаравшись, чтобы окружающая обстановка не была видна, и местоположение нельзя было геолоцировать и атаковать. Получился я, борт бэхи, буква Z — в дальнейшем этот кадр многим запомнился и полюбился.
Дальше происходили события, которые в последующие три года я максимально старался избегать. Пока мы были в дороге, я между прочим спросил у офицера, а где наступление-то. “Дальше туда”, — махнув рукой в сторону Стылы, кто бывал, такое греческое село.
Давайте, говорю, заедем. Ехали недолго, минут десять или пятнадцать, я оставил машину и водителя, и оказался в, — не назвал бы это укрепом, — окопы по пояс, ребята с автоматами. В паре сотен метров — огромный отвал породы, вроде вытянутого холма. У него было название еще на местном языке — “крокодил”, кажется. Я лег на землю и снимал, как из-под этого отвала выехал “град” и производит залп.
Очень быстро выяснилась неожиданная проблема, и заключалась она в том, что с другой стороны отвала тоже был “град”. Не знаю, как с той стороны работала разведка — видимо, никак, потому ответ шел не по “граду”, а в точности по нам, то есть по трем человекам с автоматами и мне. Я лежал в в полуметровой канаве и слушал сухие, как удары плетью, разрывы снарядов за спиной.
За спиной — то есть там, где я попросил водителя в безопасности подождать. Нельзя было сказать, что я “испугался”, когда это понял, потому что в такие моменты отсутствуют привычные реакции, это была просто мысль; не та, которая тяжким грузом лежит на сердце или в основании затылка, а бесплотная, как облачко в ясный день, где-то с краю головы — интересно, убило или нет?
Когда все смолкло, с нашей стороны “град” опять стал заходить на боевую, то есть через несколько секунд нужно было опять ожидать ответку, и ее долго не было, — то ли перезаряжались, то ли снарядов мало, — и это были довольно долгие секунды. Я лежал, телефон не работал, не было связи, и было интересно, что с водителем.
Он встретил, выбираясь из какого-то оврага (рассказывая ранее, как служил в каких-то специальных войсках, — ну-ну, думал я), но было уже неважно, главное побыстрее свалить, и во-вторых, он был жив.
В связи с указанным географическим положением Докучаевска “пули свистели над моей головой”, в смысле снаряды летели из одной стороны в другую (они когда летят, издают характерный свист). Мы выезжали с окраины, и по дороге брел, как бесчувственный, старик. Машину тормознули, закричав, чтобы он шел в укрытие, домой.
Полседьмого утра криком “ракеты по Киеву!” меня разбудил, вломившись в номер гостиницы “Рамада”, оператор английской группы. Первое, что я запомнил, выйдя на балкон — абсолютная тишина. С пару недель до этого по окраинам довольно ощутимо звучала арта, а тут — ни звука.
Вопреки мнению, с которым я впоследствии с любопытством знакомился, — что там у нас чуть ли не приглашения на вечеринку на Крещатик рассылали, — было вообще неясно, что происходит.
То есть началась, так сказать, спецоперация, а я в пустом и гулком Донецке, где не происходит ничего, и, главное, совершенно непонятно, что делать дальше.
Я подумал про Докучаевск — город по итогам закрепленной Минскими соглашениями ЛБС как бы выступал таким полукругом, обстреливали его с конца двадцатого, и обсуждалась вероятность, что ВСУ могут Докучаевск окружить, отрезав от основных сил ДНР.
Я подумал, что это было бы интересный сюжетный поворот, позвонил водителю, и мы поехали смотреть, не взяли ли ВСУ Докучаевск.
В Докуче работали офицеры СЦКК, занимавшегося документированием обстрелов и разрушений, и мы поехали на окраину города. Там плачущие старики, которым в дом только что прилетел 122-й снаряд — остались живы, только потому что вышли на кухню.
По дороге остановились — техника с литерой Z, мужики в мятой форме, курят. Откуда, спрашиваю. “Из Мариуполя, едем дом освобождать”. Я спросил разрешение записать коммент, они отказались, так как Мариуполь взят еще не был, и через съемку могли выйти на родственников и близких. Поэтому я информационно снял только технику с литерой Z, ранее расходившейся в социальных сетях, постаравшись, чтобы окружающая обстановка не была видна, и местоположение нельзя было геолоцировать и атаковать. Получился я, борт бэхи, буква Z — в дальнейшем этот кадр многим запомнился и полюбился.
Дальше происходили события, которые в последующие три года я максимально старался избегать. Пока мы были в дороге, я между прочим спросил у офицера, а где наступление-то. “Дальше туда”, — махнув рукой в сторону Стылы, кто бывал, такое греческое село.
Давайте, говорю, заедем. Ехали недолго, минут десять или пятнадцать, я оставил машину и водителя, и оказался в, — не назвал бы это укрепом, — окопы по пояс, ребята с автоматами. В паре сотен метров — огромный отвал породы, вроде вытянутого холма. У него было название еще на местном языке — “крокодил”, кажется. Я лег на землю и снимал, как из-под этого отвала выехал “град” и производит залп.
Очень быстро выяснилась неожиданная проблема, и заключалась она в том, что с другой стороны отвала тоже был “град”. Не знаю, как с той стороны работала разведка — видимо, никак, потому ответ шел не по “граду”, а в точности по нам, то есть по трем человекам с автоматами и мне. Я лежал в в полуметровой канаве и слушал сухие, как удары плетью, разрывы снарядов за спиной.
За спиной — то есть там, где я попросил водителя в безопасности подождать. Нельзя было сказать, что я “испугался”, когда это понял, потому что в такие моменты отсутствуют привычные реакции, это была просто мысль; не та, которая тяжким грузом лежит на сердце или в основании затылка, а бесплотная, как облачко в ясный день, где-то с краю головы — интересно, убило или нет?
Когда все смолкло, с нашей стороны “град” опять стал заходить на боевую, то есть через несколько секунд нужно было опять ожидать ответку, и ее долго не было, — то ли перезаряжались, то ли снарядов мало, — и это были довольно долгие секунды. Я лежал, телефон не работал, не было связи, и было интересно, что с водителем.
Он встретил, выбираясь из какого-то оврага (рассказывая ранее, как служил в каких-то специальных войсках, — ну-ну, думал я), но было уже неважно, главное побыстрее свалить, и во-вторых, он был жив.
В связи с указанным географическим положением Докучаевска “пули свистели над моей головой”, в смысле снаряды летели из одной стороны в другую (они когда летят, издают характерный свист). Мы выезжали с окраины, и по дороге брел, как бесчувственный, старик. Машину тормознули, закричав, чтобы он шел в укрытие, домой.
“Мы привыкшие”, — только и махнул рукой.
BY vasyunin z online
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities. "There are several million Russians who can lift their head up from propaganda and try to look for other sources, and I'd say that most look for it on Telegram," he said. Elsewhere, version 8.6 of Telegram integrates the in-app camera option into the gallery, while a new navigation bar gives quick access to photos, files, location sharing, and more. Although some channels have been removed, the curation process is considered opaque and insufficient by analysts. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future.
from nl
