К тому часу, как за окнами автобуса рассвело и в белёсой дымке утреннего тумана показались последние домишки Холодной балки, чёрные силуэты копров да уходящие под косогор запорошенные поля, в салоне кроме меня с водителем не осталось никого. Маршрут пролегал на последнее село Холмистое, а дорога – на спуск к балке, затем в гору и к последней развилке дорог. Места эти были хорошо знакомы, ведь мы въезжали в Долину терриконов – так для себя называл этот край, сложенный полями и холмами, островами Зорянской степи и ставками, словно небольшими бусинами нанизанными на нити ручьёв в низинах многочисленных балок: Криничная, Кошачья, Почтовая, Вербовая... Над долиной же той со всех сторон словно сторожевые башни для охраны заповедного покоя высились рукотворные исполины, пирамидальных силуэтов терриконы – то по парам, то поврозь создавали они поистине хрестоматийный пейзаж Донбасса.
«На повороте остановите?» Распрощавшись со мной, автобус порычал налево, а мой же путь пролегал прямо – по извилистой полевой дороге меж посадок. Снегу было дня два отроду, без каких-либо следов. Туман скрывал всё, что находилось далее пятидесяти метров, поэтому когда вышел на поляну, то сложно было поверить, что буквально рядом со мною покоилось то великое, ради чего сюда пришёл – выросших бок-о-бок два огромных террикона. Предстояло восхождение.
Уже возле подножия более крупного из них среди небольшой поросли тростника и далее к вершине заметил следы – где-то здесь жил небольшой зайчонок, которого, помнится, встретил прошедшим летом, растерянного, прямо на склоне. Зайчишка, можно сказать, высокогорный. Подрос уж, наверное... Почему он жил именно здесь и что делал – непонятно, ведь вокруг не было никакой растительности, никакого укрытия – терриконы эти ещё не остыли, не обросли и всё ещё «дышали» подобно спящим вулканам. Отчётливый запах исходящего из их недр газа появился уже на полпути к вершине и с каждой минутой лишь усиливался. По мере подъёма, несмотря на близость, террикон-близнец всё более растворялся в тумане и становился похож, скорее, на парящую в поднебесье гору-призрак с недоступной вершиной. Поляна, посадки, дорога меж ними – всё, что осталось внизу, скрылось напрочь.
С набором высоты усиливались боковой ветер и моя боязнь пропасти: "позвоночник" террикона был довольно узкий и совершенно голый, без чего-либо, за что можно было ухватиться: "Поди, сейчас как качнёт порывом и покачусь" – думал и продолжал путь вдоль крутого обрыва. Наконец, вершина. У террикона она оказалась двуглавой – эдакий Эльбрус в миниатюре. В "седле" между ними лежала старая шпала от некогда проложенного подъёмника. Здесь же увидел источник едкого газа – несколько уходящих в недра горы воронок, закисших по краям жёлтым окаменелым налётом.
Ураганный боковой ветер, снежная пурга, безжизненный каменистый грунт, скрывшаяся под пеленой тумана земля, парящая над ней глыба и отделявшая от неё пропасть, уходящая в непроглядную бездну – пейзаж вокруг казался поистине неземным и уж точно не донбасским! Должно быть, точно так порой выглядит мир с одной из вершин Эльбруса, высочайшего пятитысячника Европы – точно так же он выглядел и с вершины одной из многих сотен рукотворных гор Донбасса, с высоты всего-то сотню метров над землёй.
К тому часу, как за окнами автобуса рассвело и в белёсой дымке утреннего тумана показались последние домишки Холодной балки, чёрные силуэты копров да уходящие под косогор запорошенные поля, в салоне кроме меня с водителем не осталось никого. Маршрут пролегал на последнее село Холмистое, а дорога – на спуск к балке, затем в гору и к последней развилке дорог. Места эти были хорошо знакомы, ведь мы въезжали в Долину терриконов – так для себя называл этот край, сложенный полями и холмами, островами Зорянской степи и ставками, словно небольшими бусинами нанизанными на нити ручьёв в низинах многочисленных балок: Криничная, Кошачья, Почтовая, Вербовая... Над долиной же той со всех сторон словно сторожевые башни для охраны заповедного покоя высились рукотворные исполины, пирамидальных силуэтов терриконы – то по парам, то поврозь создавали они поистине хрестоматийный пейзаж Донбасса.
«На повороте остановите?» Распрощавшись со мной, автобус порычал налево, а мой же путь пролегал прямо – по извилистой полевой дороге меж посадок. Снегу было дня два отроду, без каких-либо следов. Туман скрывал всё, что находилось далее пятидесяти метров, поэтому когда вышел на поляну, то сложно было поверить, что буквально рядом со мною покоилось то великое, ради чего сюда пришёл – выросших бок-о-бок два огромных террикона. Предстояло восхождение.
Уже возле подножия более крупного из них среди небольшой поросли тростника и далее к вершине заметил следы – где-то здесь жил небольшой зайчонок, которого, помнится, встретил прошедшим летом, растерянного, прямо на склоне. Зайчишка, можно сказать, высокогорный. Подрос уж, наверное... Почему он жил именно здесь и что делал – непонятно, ведь вокруг не было никакой растительности, никакого укрытия – терриконы эти ещё не остыли, не обросли и всё ещё «дышали» подобно спящим вулканам. Отчётливый запах исходящего из их недр газа появился уже на полпути к вершине и с каждой минутой лишь усиливался. По мере подъёма, несмотря на близость, террикон-близнец всё более растворялся в тумане и становился похож, скорее, на парящую в поднебесье гору-призрак с недоступной вершиной. Поляна, посадки, дорога меж ними – всё, что осталось внизу, скрылось напрочь.
С набором высоты усиливались боковой ветер и моя боязнь пропасти: "позвоночник" террикона был довольно узкий и совершенно голый, без чего-либо, за что можно было ухватиться: "Поди, сейчас как качнёт порывом и покачусь" – думал и продолжал путь вдоль крутого обрыва. Наконец, вершина. У террикона она оказалась двуглавой – эдакий Эльбрус в миниатюре. В "седле" между ними лежала старая шпала от некогда проложенного подъёмника. Здесь же увидел источник едкого газа – несколько уходящих в недра горы воронок, закисших по краям жёлтым окаменелым налётом.
Ураганный боковой ветер, снежная пурга, безжизненный каменистый грунт, скрывшаяся под пеленой тумана земля, парящая над ней глыба и отделявшая от неё пропасть, уходящая в непроглядную бездну – пейзаж вокруг казался поистине неземным и уж точно не донбасским! Должно быть, точно так порой выглядит мир с одной из вершин Эльбруса, высочайшего пятитысячника Европы – точно так же он выглядел и с вершины одной из многих сотен рукотворных гор Донбасса, с высоты всего-то сотню метров над землёй.
What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform. Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications. The channel appears to be part of the broader information war that has developed following Russia's invasion of Ukraine. The Kremlin has paid Russian TikTok influencers to push propaganda, according to a Vice News investigation, while ProPublica found that fake Russian fact check videos had been viewed over a million times on Telegram.
from nl
